После банкета и изысканного маскарада под руководством ее французского церемониймейстера Бастиана Паже незаметно наступил вечер. Лорды и дамы, зевая, начали покидать зал и расходиться по своим покоям.

Мария медленно вышла на бастион замка и посмотрела на реку внизу. Снаружи было холодно, но она чувствовала легкое головокружение от теплого камина, вина, музыки и постоянной необходимости поддерживать разговор с зарубежными гостями. Черное небо с яркими колючими звездами было безмолвным и успокаивающим. Ветер, задувавший с холмов, принес с собой запах снега. Но теперь все закончилось. Теперь снег мог идти сколько угодно.

Мария медленно дышала, позволяя холодному воздуху наполнять уставшие легкие. Звук шагов на каменном полу постепенно стих, и она осталась одна.

Ей не хотелось возвращаться в свои апартаменты и заново переживать сегодняшнюю церемонию с Мэри Сетон и Фламиной, ее единственными оставшимися «Мариями». Они выглядели чрезвычайно довольными и с удовольствием обсудили бы все подробности. Но Мария устала от этого. Она хотела отложить сегодняшнее событие в сторону и еще долго не вспоминать о нем. Все закончилось. Нервное напряжение, переполнявшее и поддерживавшее ее, постепенно схлынуло, и она чувствовала лишь ошеломительное облегчение и оглушительную усталость.

Она видела старинную замковую часовню, едва заметную на фоне темного безлунного неба, уединенную и одинокую, выглядевшую почти как детский игрушечный домик. Ей не приходилось бывать там.

«Я постоянно была занята или находилась в обществе других людей, – думала она. – А в детстве мать не пускала меня туда».

Мария направилась к часовне.

«Я должна попросить ключ, чтобы осмотреть ее при свете дня», – решила она.

Она прикоснулась к тяжелой двери, взялась за кольцо и толкнула. К ее удивлению, дверь со скрипом приоткрылась – она оказалась незапертой.

Мария заглянула внутрь. Там было совершенно темно, но темнота казалась мирной и дружелюбной. Тем не менее она вернулась в большой зал, находившийся неподалеку, взяла свечу в подсвечнике с одного из столов и пошла обратно. Осторожно пройдя внутрь, она приподняла свечу.

Внутри часовня выглядела еще более маленькой, чем снаружи, так как была посередине разделена на две части аркой. Алтарь стоял во внутренней части рядом с маленьким окном. В наружном помещении хранились стулья и столы, подсвечники, коробки и одеяла.

Они использовали эту старинную часовню, священную для истории Шотландии, как обычную кладовку! Реформаторы… Это сделал лорд Эрскин, ревностный протестант, который командовал в замке Стирлинг. Или дал на это разрешение.

На мгновение ею овладело отчаяние.

«Вот до чего дошла твоя страна, – подумала она. – Древняя часовня превращена в хранилище заплесневелой мебели. Что за люди сделали это? Для них не осталось ничего святого, они уничтожают или оскверняют все на своем пути.

Простите, наши благородные предки, – молча взмолилась она. – Простите ваших недостойных потомков, которые не чтят свое прошлое. Мы превратились в варваров».

Мария была так поглощена обращением к давно умершим шотландцам, что не заметила, как входная дверь скрипнула и распахнулась еще шире. У нее замерло сердце – наполовину от страха, наполовину от гнева, что кто-то нарушает ее покой в такой момент.

Она развернулась и подняла свечу. Дверь полностью открылась, и вошел Босуэлл.

«Ему здесь не место! – почти в панике подумала она. – Только не здесь, в моем католическом убежище!» Но потом ее сердце запело и заглушило голос рассудка.

Босуэлл, стоявший на пороге часовни, раздумывал, следует ли ему войти. Очевидно, королева хотела остаться в одиночестве. Бог знает, что она пережила во время этой долгой напряженной церемонии, едва сдерживая страх, что появление Дарнли может все разрушить.

«День прошел на удивление хорошо, – подумал Босуэлл. – Королева показала, что превосходно владеет собой и окружающей обстановкой, независимо от своих чувств». Это вызвало у него искреннее восхищение. Да, она заслужила право несколько минут побыть наедине с собой – нечто редкое и драгоценное для особы королевской крови.

Но после того, что он услышал от лорда Джеймса, ей следовало узнать о случившемся. Королева не может пребывать в неведении и по-прежнему владеть ситуацией. Нужно сказать ей.

Поэтому он последовал за ней и долго смотрел, как она стояла на бастионе, не осмеливаясь потревожить ее. Но когда она вошла в часовню, он понял, что должен это сделать.

Теперь королева обернулась и пронзительно взглянула на него.

– Прошу прощения, – начал Босуэлл. – Я видел, как вы вошли. Я искал возможность поговорить с вами наедине.

Он тихо прикрыл дверь. По выражению лица королевы трудно было судить, сердится ли она или нет. Но нужно было продолжать начатое.

– Лорд Джеймс сообщил мне, что сегодня вечером в Стирлинге появился незваный гость, – сказал он.

– Да, я заметила, как вы разговаривали с ним. Кого он видел?

– Арчибальда Дугласа.

– О Господи! – горестно вскрикнула она и дернула рукой, погасив свечу. – Этот головорез, родственник Мортона! Неужели вся их шайка такая же, как он? Почему он здесь?

– Кажется, он ожидает или надеется на то, что вы отмените изгнание его благородного родственника.

– Никогда!

– Он хочет просить за него. Судя по всему, он уже поговорил с графом Бедфордом, а также с лордом Джеймсом.

– И?..

– Они оба считают, что вы должны призвать его обратно, но по разным причинам, – Босуэлл придвинулся к ней, чтобы говорить тише. – Королева Елизавета желает, чтобы мятежники вернулись домой. Она уже говорила об этом Бедфорду. Возможно, она устала кормить семьдесят с лишним человек. Бедфорд получил распоряжение обсудить этот вопрос с вами до своего отъезда. Лорд Джеймс хочет вернуть Мортона, так как считает, что он может оказаться… полезным для разбирательства с Дарнли.

– Почему он так думает?

– Дарнли боится Мортона. Если Мортон вернется в Шотландию с вашего разрешения, это послужит ясным сигналом того, какого низкого мнения вы придерживаетесь о Дарнли; это испугает его и заставит вести себя как следует. Такого алчного человека, как… как ваш муж, можно обуздать, только напугав его.

– Вы полагаете, что до сих пор в нем преобладала алчность? Что она направляла все его действия, включая брак с королевой?

– Я этого не говорил, мадам, – он подошел еще ближе: странно было стоять в темноте и разговаривать с бестелесным голосом.

– Но вы подразумевали это! Да, вы думаете, что он женился на мне только из алчности и честолюбия! Что он не любил меня и показывал это с тех пор, как надел кольцо мне на палец, а его титулы были объявлены у Маркет-Кросс, когда он находился на брачном ложе!

– Мадам, я не могу судить о подобных вещах, – Босуэлл ощущал ее присутствие так близко, что не смел пошевелиться.

– Вы так думаете, и мне это известно!

– Если это правда, то он глупец. Но мы оба знаем, что он глупец! – Босуэлл протянул руки и обнял ее. – Иметь все это и отвергнуть! О, какой же он глупец!

Не думая о том, что он делает, Босуэлл внезапно поцеловал ее. Его губы были мягкими, как лепестки белой лилии.

Он продолжал целовать ее и одновременно чувствовал ее в своих объятиях. Он крепко прижал ее к себе и мгновенно превратился в горящую свечу, причем обуреваемую желанием, мгновенно вспыхнувшим в нем. В ней явственно ощущалась какая-то магия, непреодолимый зов крови. Он снова поцеловал ее, и их тела прижались друг к другу, словно желая слиться в одно целое.

Ее муж находился в королевских апартаментах на расстоянии одного броска камня. Его жена ожидала в покоях для гостей.

– Нет, – услышал он собственный голос. Действительно ли он произнес это? Это будет двойной изменой, не считая нападения на королевскую особу. Ей достаточно закричать и вызвать стражу.

Но она этого не сделает. Он знал об этом. Она была храброй, своевольной и не боялась своего желания. Она превосходила его в этом. Несмотря на все свои приключения, ему еще не приходилось рисковать всем. Он следовал за своими желаниями лишь в тех случаях, когда это было легко, но не слишком опасно и не предполагало никаких обязательств.