– Моя сестра еще и ваша мать, – заметил Джон Эрскин. – Так что это у нас в крови. Любой настоящий шотландец наполовину колдун.

Он непринужденно рассмеялся и жестом предложил Стюарту занять место за столом, расположенным точно в центре комнаты.

– Все в сборе? – с улыбкой спросил Уильям Мейтленд. – Добрые лорды Конгрегации!

Эти четверо, возложившие на себя обязанность руководить действиями шотландского правительства, составляли очень тесную группу.

– О да. – Мортон, этот человек с густой порослью рыжих волос на голове и лице, утвердительно поднял руку. В свои сорок с лишним лет он был старшим из присутствующих.

Мейтленд кивнул слуге и занял свое место за столом. Минуту спустя слуга вернулся с овсяными пирожными и сахарным печеньем, разложенными на серебряном подносе. Мортон сразу же потянулся, взял две штуки и принялся жевать, как голодный медведь, оставляя крошки на бороде.

– Нужно составить черновик письма, – сказал Мейтленд. – Мы больше не можем ждать. У нас нет выбора: мы должны решить, на каких условиях королева Шотландии может вернуться сюда и какие выгоды и уступки мы готовы ей предложить.

К его досаде, первым заговорил Эрскин, чей тонкий голос, казалось, исходил из его тонкой бороды.

– Какая жалость, что Елизавета отвергла наше предложение, – произнес он, критически изучая овсяное пирожное.

– Она не интересуется ни Арраном, ни нашим троном, – сказал Джеймс Стюарт. – Тем не менее нужно было обратиться к ней.

Мейтленд позволил себе одну из редких оговорок. Он и не ожидал, что английская королева примет предложение заключить брак с графом Арраном. Это подразумевало смещение с трона Марии Стюарт, но решало многие проблемы для Шотландии. Если бы только…

– Мне сообщили, что она не испытывает интереса к браку, – наконец сказал он.

– Она не испытывает интереса к законному браку, – возразил Мортон, пережевывавший очередное пирожное. Он закатил глаза, обозначая потребность в глотке доброго эля.

Все рассмеялись, за исключением Джеймса Стюарта, который не считал распутство чем-то забавным.

– Значит, мы должны выставить условия моей сестре-королеве, – сказал он, оборвав смех.

– Вашей сводной сестре, – поправил Мейтленд.

– Да, моей сводной сестре, – лорд Джеймс кивнул. – Мы должны прояснить нашу позицию: она не станет вмешиваться в наши религиозные дела и будет во всем прислушиваться к нам, лордам Конгрегации.

– Вы ожидаете, что она станет протестанткой? – спросил Мортон. – Или надеетесь на то, что у нее нет собственного мнения?

Мортон имел прекрасное английское произношение после многих лет, проведенных в политической ссылке в Англии, которое резко контрастировало с его диковатой внешностью.

– Или, может быть, мы собираемся заменить ей старших Гизов в качестве советников? А как насчет Джона Нокса? Почему его здесь нет?

Эрскин казался расстроенным, словно о нем забыли. Он с капризным видом откусил кусочек пирожного.

– Ах да, мастер Нокс, – вздохнул Мейтленд. – Джентльмены, мы с вами знаем, что он здесь. Фактически он повсюду. Он будет здешним королем, поэтому мы нуждаемся в королеве.

– В королеве-католичке? – спросил Эрскин. Его отец некогда был членом почетной стражи Марии, а он сам – ее товарищем по детским играм, но это не мешало ему хладнокровно обсуждать ее будущее.

– Да, в хорошенькой королеве-католичке, которая не позволит этой земле быть такой же серой и мрачной, как залив Форт в ноябрьский день. Она будет танцевать, носить шелка, приглашать музыкантов и устраивать банкеты…

– Нокс будет в ярости!

– Думаю, нет, – ответил Мейтленд. – В душе он истинный шотландец, и он поймет, что блестящий двор поднимет престиж Шотландии за границей. Трезвомыслящее правительство не взывает к человеческим чувствам и воображению. Оно не делает страну настоящей, даже если члены этого правительства действительно управляют всеми делами.

– Если бы мы могли заниматься управлением… – начал лорд Джеймс.

– …пока она поет и танцует, – закончил Мейтленд. – Понимаете, в чем дело?

– Неудивительно, что вас называют «Майкл Уили», – восторженно произнес Мортон. – Макиавелли мог бы поучиться у вас. Ученик превзошел учителя. Но что, если она, э-ээ…

– Откажется подчиниться? Она не сможет этого сделать. Здесь ей не на кого опереться, и она будет совершенно одна. У нее нет ни родственников, ни…

Лорд Джеймс рассмеялся.

– Мы все ее родственники, – сказал он. – Я ее брат, а вы, Мортон, ее двоюродный племянник.

– Правда, через незаконную родственную связь, – напомнил Мортон. Все короли династии Стюартов оставляли массу бастардов.

– А как насчет Босуэлла? – внезапно спросил Эрскин. – Хотя он протестант, но не является одним из нас. И он выступал против нас вместе с королевой-матерью.

– Если молодая Мария Стюарт окажется в наших руках, он не сможет стать серьезным противником, – сказал Мортон. – Мы сделаем так, что он будет постоянно находиться в седле, преследуя разбойников на границе, сражаться с пиратами на море. В любом случае он не из числа придворных.

– Действительно, у нее нет законных родственников в Шотландии, – произнес Мейтленд, возвращая разговор в первоначальное русло. – Ее ближайшие родственники – это Гизы во Франции, королева Елизавета в Англии, а также леди Маргарет Дуглас и ее мальчишка Дарнли. Они тоже в Англии. Здесь у нее никого нет.

Он по-прежнему внутренне улыбался лестному замечанию Мортона о Макиавелли.

– Вижу, вы уже все продумали, – тихо сказал лорд Джеймс, который все еще сердился за то, что его включили в «массу бастардов».

– Разумеется. Я даже сочинил первый параграф нашего письма к ней. Разрешите показать? – Мейтленд открыл папку, достал лист бумаги и протянул лорду Джеймсу.

Пока Джеймс читал документ, Эрскин покачал головой:

– Я знаю ее с детства, и мой отец был ее лордом-протектором.

– Вы можете продолжить семейную традицию, – предложил Мейтленд. – В конце концов – это ваша наследственная должность, не так ли?

– Хотя Мария больше не ребенок, ей понадобится лорд-протектор. Ее нельзя просто привезти в Шотландию и оставить на волю судьбы.

– Я не смогу защитить ее от Нокса, – признался Эрскин. – Он похож на хищного волка, готового напасть на нее.

– Я разрешу ей проводить мессу, если она будет настаивать, – внезапно заявил лорд Джеймс.

– Тогда нам придется защищать вас от Нокса, – сказал Мейтленд. – Как вам известно, теперь месса незаконна и карается смертью.

Парламент только что утвердил этот закон, ознаменовавший вершину протестантской революции.

– Законы никогда не беспокоили и не будут беспокоить королей и королев, – возразил Мортон. – Супружеская измена незаконна, но Яков Пятый не обращал на это внимания.

– Для мастера Нокса месса хуже супружеской измены.

– Тогда мастер Нокс идиот. – Никто не улыбнулся шокирующим словам Эрскина. – Думаю, в конечном счете он вообще не хочет иметь ни короля, ни королевы.

– Страна не может существовать без монарха, – сказал лорд Джеймс. – Так не бывает.

– Кроме тех случаев, когда король еще ребенок. Тогда кто-то должен править от его имени.

– Регент или король – это одно и то же.

– В Шотландии уже шесть поколений не было прямого наследования трона взрослым монархом. У нас накопилось достаточно опыта для самостоятельного управления страной. Именно королева сейчас будет новшеством для нас.

– Причем таким новшеством, к которому трудно привыкнуть, – заметил Мейтленд. – От привычки к свободе нелегко отказаться. – Он откашлялся. – Давайте согласимся: королева Шотландии должна вернуться и занять свой трон. Но она должна подчиниться нашему совету и чтить нашу религию. У нее не должно возникнуть мысли о повторном насаждении католицизма, как это сделала Мария Тюдор в Англии.

– Возможно, она пойдет другим путем, – внезапно предположил Эрскин. – Она молода и не видела ничего иного, кроме католической религии. Если она приедет сюда и узрит истину…