— Если это принадлежит твоим родителям, то и уничтожать это надлежит им. Мы не можем отплатить им за гостеприимство разорением их дома. Что же до твоей просьбы, то присоединяйся. На этот случай я оставил Андрея без напарника — ты будешь проповедовать с ним.

Действительно, до сих пор Андрей оставался без спутника. Мария даже думала, что он вместе с Матфеем и Фомой составит единственную тройку. Но видимо, Иисус каким-то образом предугадал решение Фаддея.

Когда на дороге за чертой Вифсаиды ученики стали расходиться, Мария и Иоанн решили пойти в Хоразин.

Петр объявил, что направляется на север, в Дан.

— Я всегда хотел посмотреть его, и Иисус собирался отвести нас туда, — пояснил он свой выбор.

— Не слишком ли ты размахнулся, туда путь неблизкий? — спросил Иисус.

— Тем лучше! — сказал Петр.

Остальные решили двинуться в других направлениях — дальше на запад к Геннисарету, через озеро в Гергесу, на север, к деревням, разбросанным вдоль берегов Иордана.

Перед расставанием Иисус собрал их вместе в тени большого дуба. Стоя бок о бок, ученики образовали большой круг: как единое целое они производили впечатление силы и сплоченности. Иисус встал в центре круга, закрыл глаза и стал молиться.

— Отче, я знаю, что Ты слышишь меня. Я знаю, что Ты избрал людей этих и дал их мне в ученики и помощники. Так надели же их Своей силой, дабы люди могли узреть в них Тебя и пополнить стадо Твое. Открой глаза тем, кто будет взирать на них и дела их — дела, кои Ты им поручишь. — Затем он по очереди коснулся плеча каждого со словами: — Прими силу сию и знай, что отныне ты наделен ею.

Когда Иисус обеими руками коснулся ее плеч и произнес эти слова, Мария закрыла глаза и попыталась ощутить, как входит в нее эта сила. Но перемены в себе не почувствовала.

— Спустя сорок дней мы встретимся на берегу Иордана, там, где он протекает близ Вифсаиды, — сказал Иисус. — А теперь в путь.

Мария выбрала Хоразин потому, что она знала это название с детства, но никогда там не бывала, и кроме того, это галилейское поселение находилось в холмистой местности, и тамошние жители не кормились от озера. Сейчас, после произошедшего в Магдале, — все, связанное с рыбным промыслом, вызывало у нее слишком горькие и мучительные воспоминания. Пусть уж лучше будут земледельцы, ткачи, торговцы и каменщики. Кто угодно, тоько не рыбаки.

Когда они с Иоанном двинулись по пыльной дороге, Мария вдруг почувствовала, что старая ее жизнь погребена вместе с Иоилем. Началась другая, совершенно новая, и, по правде сказать, Иисусу стоило бы дать и ей новое имя.

Сейчас, когда они поднялись на холмы и входили в Хоразин, Мария невольно задумалась о том, не сделала ли она неудачный выбор. Поселение выглядело заброшенным и враждебным. Практически все здания были выстроены из черного вулканического базальта, что придавало им мрачный вид. Улицу, по которой они шли, по обе стороны обрамляли темные фасады, хотя, если приглядеться, над дверными и оконными перемычками нередко красовалась геометрическая резьба. Внутри наверняка царила немыслимая жарища, ведь черный камень не отражал, а поглощал солнечные лучи. Правда, над холмами гулял ветерок, но окошки казались слишком маленькими, чтобы навеять в дома прохладу.

Мария и Иоанн направились к самому центру городка, где надеялись найти колодец, и не обманулись. Большой источник оказался на месте, воды, чистой, холодной и восхитительно освежающей, удалось набрать без труда. Это было особенно важно для Марии, которую тяготили одновременно и печаль, и полуденный галилейский зной.

— Ну, Мария, — промолвил Иоанн, когда они присели отдохнуть у колодца, — с чего начнем, а? — Он явно испытывал растерянность.

— Надо подумать, с чего начал бы Иисус, и поступить как он, — предложила Мария, утирая со лба пот.

— Ну, он обычно ждал Шаббата, заходил в синагогу, проповедовал, а потом его выкидывали оттуда, — сказал Иоанн с лукавой улыбкой. — Потом, уже после, к нему приходили другие люди, как правило те, кто пребывал в отчаянии и потому плевал на то, что думают о нем власти.

— Наверное, нам стоит попробовать, — промолвила, размышляя вслух, Мария. — Может, мне встать и заговорить? — мысль, о том, что женщина начнет говорить в синагоге, была забавна.

— Стоит попытаться, наверное, все собрание в обморок попадает, — усмехнулся Иоанн, — Ладно, давай поищем синагогу, начинать все равно лучше оттуда.

Они устало поднялись и побрели по улочкам городка. Постепенно Мария пересмотрела свое первое впечатление и пришла к выводу, что в его облике есть определенная неброская красота. Построенные из одного материала жилища гармонировали с соседними в большей степени, чем это было свойственно для захолустных поселений.

— Ого! — восхищенно произнес Иоанн, когда они подошли к красивому зданию с высоким крыльцом с широкими ступенями и рельефными изображениями Ковчега Завета и переплетенных лоз над входом. — Производит впечатление.

Они остановились, чтобы полюбоваться.

— Должно быть, это синагога, — сказала Мария.

— Великолепное строение! — с искренним и глубоким восторгом промолвил Иоанн.

Мария посмотрела на него с интересом. До сих пор она считала его всеобщим любимцем, привыкшим к достатку, человеком избалованным, но тут он открылся совсем с другой стороны. Оказывается, у Иоанна тонко чувствующая, восприимчивая к красоте натура, которой она не замечала. Впрочем, наверное, в прошлой жизни, учитывая положение его семьи и занятие рыбным промыслом, это не особо и проявлялось.

— Да, — тихонько отозвалась Мария. — Наверное, отсюда и начнем. Но какой сегодня день недели? Скоро ли Шаббат?

В дороге они потеряли счет дням.

— Я не знаю, — сознался Иоанн. — Но вряд ли до него больше чем два или три дня. Последний Шаббат был перед тем, как мы встретились в Вифсаиде.

Странно, как утекают дни. Как давно умер Иоиль? Конечно, это должен быть всего второй Шаббат. Или третий? Она не могла заставить себя думать о религиозных службах, не говоря уже о том, чтобы посещать их. Ее рука непроизвольно сжала висевший на шее амулет Элишебы: прикосновение к нему немного успокаивало.

— Выходит, у нас осталось два или три дня, чтобы встретиться с людьми и узнать немного о Хоразине, — заключила Мария.

Но вот Хоразин, похоже, не горел желанием свести с ними знакомство. Бродя по улицам, они имели возможность познакомиться с самыми разнообразными дверями, окрашенными в различные цвета или сохранившими природную фактуру дерева, с резьбой и без, дверями, которые разнообразили темные фасады городка, но объединялись в одном — все они были заперты.

Иоанн и Мария проголодались. Свято следуя указаниям Иисуса не брать с собой ничего, Мария оставила свою шкатулку с деньгами и документами на хранение в семье Фаддея, и они ни разу не схитрили, купив что-нибудь по пути. Но поскольку ни единой доброй души, предложившей им хоть корочку хлеба, тоже не обнаружилось, им приходилось туго.

— Как может кто-нибудь пригласить нас или хотя бы подать нам на пропитание, если тут все двери на запоре? — недоумевал Иоанн.

Мария, однако, была непреклонна в своем стремлении во всем следовать слову Иисуса. Конечно же, он все предусмотрел заранее.

— Мы же не можем просто так постучаться в чью-то дверь и попросить, чтобы нас накормили, — сказал Иоанн.

— Нет, — согласилась Мария, — не можем. Иисус не говорил нам, чтобы мы просили милостыню.

Полуденная жара спала, и люди снова стали открывать двери и выходить на улицы. Когда Иоанн и Мария брели мимо, из одного дома выглянула крохотная старушка и заметила их.

— Вы не здешние? — спросила она. Голос ее был настолько слаб, что они едва ее услышали.

— Да, — ответила Мария. — Мы из озерного края. Раньше здесь никогда не бывали.

— Вот как, — Она подошла к ним. — А зачем вы пришли?

— Мы пришли, потому что нам велел… — начал Иоанн.