«Верно. Это новое. Пророк Иеремия сказал, что дети не отвечают за грехи родителей. Но он так и не решился сказать, что даже мать может и должна находить собственный путь, независимо от того, чего хочет или не хочет ее семья».

Этот нарушивший ее уединение голос, казалось, принадлежал Иисусу, слова же служили продолжением того, что он уже говорил о возможном отчуждении. На сей раз между матерью и дочерью.

— Но поймет ли она когда-нибудь? — прошептала Мария, обращаясь к невидимому собеседнику, — Поймет ли она меня, простит ли?

Мысль о том, что Элишеба не поймет и не простит и она потеряет свою дочь навсегда, казалась невыносимой.

— Поймет, если ей дано будет понять, — произнес голос. — Это зависит от Бога. Но Господь милосерден.

Марии показалось, что голос звучит не в ее сознании, а наяву, Она огляделась, ища, откуда бы он мог исходить. Иисус встал рано и отошел от спящей группы, и в растущем свете дня она увидела его рядом с одной из высоких скал. Однако он, похоже, был всецело погружен в собственные мысли и молитву. Конечно, она слышала не его голос.

Покачав головой, Мария вернулась в окружавший ее мир, мир наступающего дня, камней и шелестящих оливковых деревьев. Ей нужно было сказать Иисусу что-то очень важное. Как вообще она могла отложить это до утра?

Она медленно подошла. Иисус сидел неподвижно, глаза его были закрыты, руки сложены под плащом.

— Иисус, — Мария протянула руку, слегка коснулась его плеча, и он сразу открыл глаза, как будто ждал ее, — у меня для тебя послание. Оно пришло ко мне ночью, во сне… или в видении.

— Об Иоанне? — спросил Иисус.

— Да. — Откуда он это узнал? — Сначала я увидела, как его хватают солдаты, а потом он появился уже в оковах, в темнице. Это было ужасно! Он исхудал, избит, болен! Просил об одном: «Скажи Иисусу».

Иисус уронил голову.

— Иоанн, — произнес он с бесконечной печалью в голосе.

— Это было в крепости близ Мертвого моря, — добавила Мария. — Высоко на горе.

Иисус поднял взгляд.

— Откуда ты знаешь, что это на Мертвом море?

— Я видела его. Не сразу, но когда я попросила показать мне окрестности той горы, видение как бы откликнулось, и мне открылось продолговатое озеро, окруженное пустыней. Берега безжизненные. ни деревьев, ни жилья. Как я поняла, это Мертвое море.

Иисус на минуту прикрыл глаза.

— С какой стороны эта крепость?

Теперь ей пришлось зажмуриться и снова представить себе эту картину.

— По-моему, с восточной. Да, с той, откуда восходит солнце.

— Махерус. Одна го твердынь Ирода Антипы. — Иисус встал. — Это все, что ты видела?

— Да. Иоанн велел сказать тебе.

Иисус улыбнулся.

— Значит, твои видения сохранились. Эта способность — часть тебя и не имеет никакого отношения к демонам.

«Ну уж нет, — мысленно воспротивилась Мария, — может быть, демоны тут и ни при чем, но любые видения — это проклятие».

— Жаль, что вместе с духами не сгинули и видения! — воскликнула она.

— А тебе не приходило в голову, что именно эту твою способность демоны и хотели уничтожить или извратить? — спросил Иисус. — Нечистые духи обычно нападают на тех, кто представляет для них угрозу.

Мария чуть было не рассмеялась. Какую угрозу она могла представлять для кого-то или чего-то? Она простой человек, который пытается жить обычной жизнью.

— Я хочу быть обыкновенной, — упрямо заявила она. — Мне не нужны видения.

— Господь судил иначе, — мягко сказал Иисус — Кто мы такие, чтобы спорить?

Мария схватила его за руку.

— Но…

— Мария, будь довольна той жизнью, к которой призвал тебя Господь.

Она почувствовала себя разочарованной ответом Иисуса, но понимала, что сейчас ее проблемы не главное.

— Иоанн! Что он пытается нам сказать? — спросила Мария.

— Что он ввергнут в узилище Иродом Антипой, который хочет заставить его замолчать. Но истинная миссия Иоанна была в том, чтобы предупредить меня и призвать к действию. С этого момента должна начаться моя подлинная проповедническая деяльность. Раз Иоанну закрывают рот, говорить должен буду я и во весь голос. У меня нет выбора.

Когда они снова вернулись к просыпавшимся спутникам, Иисус сказал:

— Есть печальные вести об Иоанне Крестителе. Он заключен в темницу в крепости Махерус. Ирод Антипа схватил его.

Петр, пытаясь сесть, потер глаза.

— Кто тебе сказал? Был гонец?

— Кто-то приходил сюда, а мы и не слышали? — вскинулся Фома. Он подскочил, отбросив свое покрывало.

— Никто сюда не приходил, просто ночью Марии было явлено видение, — пояснил Иисус. — Думаю, у нее есть дар провидицы, на который можно полагаться.

— Расскажи нам! Расскажи, что ты видела! — настаивал Нафанаил.

— Мы никак не можем помочь Иоанну, только молиться за него, — сказал Иисус, после того как Мария описала то, что явилось ей. — Никто не может взять штурмом эту тюрьму, и уж конечно не мы. Наш путь не с мечом.

Вместе они склонили головы и горячо молились о том. чтобы Господь защитил Иоанна даже в его ужасном узилище.

— Господь сказал Моисею: «Разве рука Господня коротка?»[354] — промолвил Иисус, — Нет, это не так. Нет узилища за пределами Его досягаемости. Мы должны хранить веру.

Собравшись, они продолжили путь и взбирались все выше. Наконец склон выровнялся, и путники оказались на каменистом, продуваемом всеми ветрами плато, с которого открывался вид на равнины, раскинувшиеся по обе стороны. Далеко на севере они увидели болотистую низину вокруг озера Гуле, первого из озер, образуемых Иорданом на пути к Галилейскому морю, Оно было маленьким и болотистым, но богатым водной дичью и рыбой.

Землю вокруг усеивали камни, за исключением немногих мест, где люди с большим трудом убрали эти валуны и свалили в кучи по краям расчищенных полей. Здесь, в отличие от зеленой приветливой Галилеи, каждый клочок земли приходилось обильно поливать потом. Над полями, как часовые, торчали несколько искривленных суровыми зимними ветрами можжевеловых деревьев.

Мария почувствовала облегчение, когда ближе к вечеру они подошли к маленькой деревушке, однако насторожилась, услышав доносившиеся оттуда горестные стенания. Собравшаяся на краю деревни большая группа людей кого-то оплакивала: одни сидели на земле, посыпая пеплом головы, некоторые отрешенно покачивались. разорвав на себе одежды. Женщины плакали и пели погребальные песни. Когда путники приблизились, трое мужчин встали, преградили им дорогу и грубо потребовали идти в обход деревни. Один при этом угрожающе размахивал посохом.

Но Иисус мягко отвел рукой посох и доброжелательно спросил:

— Кого вы оплакиваете?

— А ты кто такой? — буркнул в ответ один из скорбящих.

— Иисус из Назарета.

И тут же поведение человека изменилось.

— Иисус? Из Назарета, говоришь?

— Сейчас я иду из Капернаума. Но сам родом из Назарета.

— Иоанн Креститель рассказывал нам о тебе, — хмуро произнес мужчина. — Говорил, что ты принял у него крещение, но теперь проповедуешь сам и даже сманил нескольких его учеников. Как ты посмел? И почему сам оставил Иоанна?

— Господь уготовил мне иное поприще. Но я уважаю Иоанна, как истинного пророка и человека Божьего. Да, несколько из последователей Иоанна пошли со мной, — Иисус указал на Петра, Нафанаила, Филиппа и Марию, — но это произошло по их собственной доброй воле. Я не учу ничему, что противоречило бы словам Иоанна.

— Иоанн Креститель заключен в темницу, да? — спросила Мария, подойдя к скорбящему человеку.

Она должна была узнать правду о своем сне или видении.

— Да, он велел нам позаботиться о безопасности Иисуса из Назарета, если тот окажется здесь, в северных холмах Галилеи. О себе же он точно знал, что будет схвачен.

— И сейчас он в Махерусе, верно? Это крепость на восточном обережье Мертвого моря? — допытывалась Мария.

— Да.

— И поэтому вы предаетесь скорби?