— Но это ужасно!

— Но это правда. — Мария помолчала. — Правда в том, что обо мне они и не думали. Никто, даже Иоиль! Их всех куда больше волнует их положение в обществе, их репутация в Магдале.

Каждое ее слово падало, как удар молота.

— А Элишеба?

Мария вздохнула.

— Я попыталась похитить ее.

— Не может быть!

— Может. Я хотела забрать ее у них, у них всех, оставить у себя. Но они были сильнее и отняли ее. — Мария схватила Кассию за рукав. — Ты позаботишься о ней вместо меня!

— Мария, — сказала Кассия мягко, — меня не знают в твоей семье, я никак не могу заботиться о ней.

— Да, конечно… — Мария сглотнула хлынувшие из глаз слезы.

— Ну а Иоиль? — спросила Кассия. — Он что, разведется с тобой?

— Я… у него не было такого намерения, когда я видела его. — Она не позволяла себе даже задумываться над этим.

— Но остальные будут давить на него, пытаться его убедить, — предположила Кассия.

— Но я… что я могу? Если я вернусь…

Кассия посмотрела на Иисуса, который говорил и воздевал руки над толпой, подчеркивая свои слова.

— Похоже, что у тебя есть дела здесь, — сказала она.

— Да. Что… что ты о нем думаешь? Ты понимаешь, что притягивает людей к нему?

— Понимаю ли я, что притягивает тебя к нему? — переспросила Кассия, — Да. Это я понимаю. Но на меня это не действует. Я не пойду вслед за твоим Иисусом. Я должна вернуться домой.

«У тебя нет нужды в нем, — с грустью подумала Мария. — А без настоятельной потребности к Иисусу никто не приходит. Может быть, как раз не ведающие горя и заслуживают жалости больше других, ибо они не ищут пути к истине».

— Спасибо, что пришла, — сказала она. — Это значит для меня больше, чем я могу выразить.

«Это значит, что пути назад для меня нет», — прозвучало у нее в голове.

С печалью в сердце Мария обняла на прощание старую подругу, а когда та ушла, горько разрыдалась.

Долгое время Мария сидела одна, пытаясь совладать со слезами. Наконец, опустошенная, она поднялась и направилась обратно к Иисусу.

«Иисус — единственное, что у меня осталось», — подумала Мария.

В это же время к нему подошла и группа страшно обезображенных людей — семеро мужчин и три женщины, прокаженные, с бледной, шелушившейся, бугристой кожей и искривленными, узловатыми ногами.

— Помоги нам! — воскликнули они. — Если тебе ведомо Царство Божие, это в твоих силах!

Иисус посмотрел на них и задал неожиданный вопрос:

— Вы хотите исцелиться?

Как странно. Кто бы не хотел исцелиться в таком состоянии?

Они закивали и снова возопили:

— Иисус, учитель, сжалься над нами!

— Идите, покажитесь священнослужителю и сделайте жертвоприношение, согласно велениям Моисея, — сказал он.

Существовал обряд очищения прокаженных, предписанный Законом.

С разочарованным видом прокаженные повиновались и почтительно поклонились. Вроде бы ничего не произошло, но Марии показалось, что они чуточку распрямились и поступь их стала легче. Покачиваясь в жарком мареве раскаленного воздуха, прокаженные побрели обратно к Капернауму, к Иисусу же, собравшемуся продолжить речь, вдруг устремился слепец и на ощупь ухватился за край его одежды.

— Помоги мне!

Иисус наклонился, взял лицо слепого в ладони и долго смотрел на него, после чего спросил:

— Какой помощи ты от меня ждешь?

— Почему он все время об этом спрашивает? — недоумевала Мария.

— Я хочу видеть! — воскликнул слепец.

Иисус помолился, потом слегка коснулся его век.

— Твоя вера вернула тебе зрение, — изрек он.

Человек стоял, моргая, щурясь и потирая глаза.

— Ты видишь? — спросил его Иисус. — Что ты видишь?

— Я вижу… очертания. Движущиеся цвета. И… — слепец протянул руку и коснулся лица Иисуса, — лицо. Твое лицо — Исцеленный подался вперед, и его затуманенные зрачки глянули в ясные глаза Иисуса. — Я вижу твое лицо!

Он упал на колени и схватил руки Иисуса, бормоча:

— Спасибо тебе! Спасибо!..

— Вы видите эти исцеления? — спросил Иисус толпу. — Это всего лишь знак, знак того, что Царствие грядет, что оно, как я сказал вам, уже здесь. Как обещал Исаия, слепые прозреют, узники обретут свободу, скорбящие утешатся. Я здесь всего лишь орудие… всего лишь инструмент Господа, предназначенный возвестить об этом.

День клонился к вечеру, солнце к закату.

— Друзья мои, ступайте с миром, — обратился к слушателям Иисус. — Возвращайтесь к себе домой и расскажите другим о том, что творит Господь.

— Они никогда не уйдут, — тихонько сказала Иоанна, наклонившись к Марии.

Однако, как ни удивительно, все разошлись. Огромная толпа стала разбредаться: кто в глубь суши, кто по пешим тропам вокруг озера. Ко времени, когда наступили сумерки, Иисус и его последователи остались одни.

Костер весело потрескивал, рассыпая в ночи яркие, как маленькие звездочки, искры. День вымотал всех, сидевших сейчас вокруг огня, хотя проповедовал вроде бы один Иисус. Однако другие каким-то таинственным образом тоже чувствовали себя причастными к его трудам.

— Вы будете делать и то, что я делал сегодня, и другое, гораздо более важное, — пообещал им Иисус. — Дел много, и в одиночку мне с ними не справиться. Нужно, чтобы вы помогали мне.

— Мы… мы не знаем как, — покачал головой Филипп.

— А можем ли мы научиться? — спросил Петр. — Можешь ты научить нас своим секретам?

Иисус улыбнулся.

— Секрет один, и он открыт для всех, но мало кто хочет им воспользоваться. Повиновение Богу. Делайте то, что Он требует от вас, и вам будет дана великая сила.

Костер зашипел, как змея. Симон оглянулся, подумав, что кто-то может подкрасться к ним.

— Единственное, что я знаю, — сказал Филипп, — это исполнение Заповедей.

— Это начало, — отозвался Иисус. — Это основа. Большинство людей первым делом ждут приказов и повелений, на самом деле это как раз то, что нужно в последнюю очередь. Вначале Господь дает вам простые задания. Тому, кто явит себя верным в малом, будет доверено большое.

— Учитель, я не хочу показаться непочтительным или слишком приверженным ко всему бренному, но на что мы собираемся жить? — спросил Матфей. — Прости меня, я практичный человек, привык иметь дело с деньгами и счетами и ничего другого не знаю. Мы ведь должны чем-то питаться? Мы что, будем попрошайничать? — Предвидя обвинения в гордыне, он вскинул руку, прося не перебивать его, — Дело не в том, что мне стыдно. Пусть даже те, с кем я раньше служил, увидят меня с протянутой рукой… Но чтобы выпрашивать подаяние, нужно время, а ты сам говоришь, что у нас всех будет по горло другой работы. — Матфей прокашлялся. — Так я, во всяком случае, тебя понял.

— Очень рад, что среди нас нашелся деловой человек, — отозвался Иисус, коснувшись руки Матфея. — Ты совершенно прав, у нас есть неотложные дела, которым мы должны уделять все нашe внимание. Но когда я говорил людям, чтобы они не беспокоились, я прекрасно знал, что всем нам нужно есть.

— У меня есть деньги, — сказала вдруг Иоанна— У меня много денег. — Она наклонилась и развязала мешочек, который носила на поясе. — Возьми их, я с радостью потрачу их на прокорм братьев и сестер, чтобы мы все могли заняться более важными делами.

Иисус потянулся, взял мешочек, открыл его и заглянул внутрь.

— Щедрый взнос. Это предоставит нам время для трудов на ниве Господней.

— Когда мой муж освободил меня… — Голос Иоанны дрогнул. — Нет, скажу начистоту, когда он выгнал меня, потому что я была безнадежна, он хотел успокоить свою совесть, поэтому и отдал мне все эти деньги. Конечно, он понимал, что, скорее всего, меня сразу ограбят, поскольку я не в состоянии позаботиться о себе, но это примиряло его со своей совестью. Но я была одержимой, а не глупой, а это разные вещи: как не потерять деньги, я понимала. И теперь они твои.

Избавившись от денег, Иоанна, казалось, испытывала облегчение и искреннее удовольствие от того, что может как-то помочь Иисусу.