Она идет к сыну под зонтом, птицы пением встречают рассвет, затем стрельба заставляет мир затихнуть, страх, поселившийся у нее в животе, растягивается, перемещаясь в ноги, когда над головой проносится военный самолет. У блокпоста она видит, что еще больше автобусов припарковано вдоль канала, поперек Камак-бридж и на ничейной полосе, образуя защитный барьер. Ей велят ждать за мешками с песком, вчерашнего солдата нет на месте. Она замечает перевернутый зонтик на дороге, там, где за мостом дорога разделяется, асфальт усыпан осколками, и около дюжины человек прячутся за последним автобусом с той стороны моста, ожидая команды. Молодой человек показывает за мешки с песком. По его словам, снайпер засел в многоэтажке в районе Долфинс-Барн. Раздается крик, солдаты повстанцев начинают стрелять, прикрывая гражданских, которые выскакивают из-за автобуса и бросаются бежать, мать с букетиком полевых цветов тянет за собой дочь, которая за ней не успевает, юноша бежит, вжав голову в плечи, выстрел отдается эхом, словно хлопок, мать отскакивает в сторону, дергая дочь за руку, седой мужчина прикрывает голову газетой. Пожилая женщина неуклюже бежит через мост навстречу повстанцам, прижимая руку к груди. Потом все надолго стихает, слышно только гудение двигателей автобуса, повстанец за рулем задним ходом пересекает мост, пытаясь расширить коридор, разворачивает автобус последним в ряду, снайпер между тем продолжает испытывать удачу, хлопки следуют один за другим, бьется стекло, и автобус издает пневматический вздох, как будто пуля пробила легкое. Двери открываются, повстанец выходит и направляется к мосту. Айлиш прячет зонт в карман, сжимает его, пытаясь унять дрожь в руке. Она перейдет здесь, у нее нет другого выхода, опустошит разум, превратится в бегущее существо, лишенное мыслей, у нее все получится, от последнего автобуса до магазинов всего ничего. Гражданские переходят мост гуськом позади повстанца, который советует им держаться ближе к автобусам, а люди продолжают перебегать, направляясь к повстанческому блокпосту, пуля разрывает воздух, все вздрагивают, но пока остаются невредимыми, юноша с мелкой собачкой на руках бежит трусцой, в руках у женщины хозяйственная сумка, лицо искажено гримасой, словно она предчувствует пулю, раздробленную кость, кровотечение, уход во тьму. И тут Айлиш видит на дороге смятый пакет для внутривенной инъекции, кровь успело размыть дождем, юноша сзади решает попытать счастья, срывается с места, перебегает дорогу, рука повстанца все еще зависла в воздухе, приказывая им не двигаться с места. Через стекла автобуса он наводит бинокль на многоэтажку, и Айлиш задумывается, чем снайпер выдает свое местоположение, движением или дымом, повстанец поворачивает к ним перекошенное лицо. Там есть участок метров пятьдесят, прежде чем вы окажетесь слишком близко, чтоб прицелиться, поэтому бегите со всех ног и держитесь ближе к тем зданиям, трудно целиться по бегущей мишени, он стреляет наугад. Мужчина позади нее говорит жене, что та надела неправильную обувь, раздается залп заградительного огня со стороны канала, и по команде повстанца она выбегает на дорогу вслед за мужчиной в развевающемся черном плаще, женщина справа от нее сжимает в руках розовую сумочку, Айлиш бежит, опустив глаза на скользкий асфальт, видя размытые очертания бегущих впереди, как будто они не бегут, а несутся по воздуху в какой-то подземный мир, она уговаривает себя не смотреть вверх, но поднимает глаза, возможно перехватывая взгляд снайпера, невозможно понять, видела она его или нет, она бежит к перекрестку, глядя перед собой, видя вывеску индийской еды навынос и витрину супермаркета, закрытую ставнями, два автомобиля проезжают перекресток, раздается хлопок, мужчина в черном плаще спотыкается, полы плаща разлетелись, мужчина падает, женщина рядом с ней выбрасывает руку при звуке еще одного хлопка, сумочка вылетает из рук, женщина резко ныряет ей под ноги, мир вращается, и Айлиш растягивается на асфальте. Когда она открывает глаза, то лежит на дороге, закрыв голову руками, слыша затихающий топот бегущих ног, острая боль вгрызается в локоть, но на пулю непохоже. Она должна встать и бежать, мужчина в черном плаще не шевелится, женщина позади нее издает сдавленный хрип, солдаты повстанцев кричат, с моста начинается шквальная пальба, внезапно откуда-то поблизости раздаются ответные выстрелы, Айлиш лежит, вжавшись носом в дорогу, вздрагивая, когда над ней проносится пасть свирепого чудища, Айлиш не может пошевелиться, начиная понимать, что бежать некуда, над головой перестрелка, прерывистая, но все длящаяся, и в сердце возникает холодок неизбежной смерти, Айлиш открывает глаза, сознавая, что пересекла некую границу, мокрый свет на асфальте, ржавчина на перилах вдоль тропинки к магазинам, и она знает, что лежит не рядом с дорогой, а рядом с последним рубежом, лежит, удивляясь своему спокойствию, смерть ждет ее, а она не готова, смерть нагло встала прямо перед ней, и она, не раздумывая, кинулась ей в объятия, не вспомнив о детях, горе наваливается на нее, когда Айлиш понимает, что бросила их, а ведь ей говорили, но она не слушала, твой долг в том, чтобы избавить их от опасности, но ты упрямо стояла на своем, ты была слепа и глуха к фактам, ты должна была вытащить их отсюда, прислушаться к предостережениям отца, уехать из страны и начать новую жизнь, перед ней толпятся упущенные возможности и пути спасения, все это прах, ложное прошлое, и Айлиш видит себя в земляной дыре, видит лучшие моменты своей любви, и как они проходят, и всю ее жизнь поглощает сила, правящая миром, она — ничто, крупица пыли, кроха терпения, и в отчаянии она отводит глаза и видит, что кровь мужчины вытекает из тела, все еще наполненная клетками, красные и белые кровяные тельца в странном забытьи по-прежнему пытаются выполнять свою работу, кровь следует за изгибом дороги, как будто надеется, что сточная канава вынесет ее в грунтовые воды, где она растворится, чтобы вернуться обратно, Айлиш сжимает кулаки и упирается в землю пальцами ног, она хочет жить, хочет снова увидеть детей, над головой нависает глубокая тишина, когда стрельба прекращается и повстанец криком зовет их подняться, она боится взмахнуть рукой, показать, что жива, и лежит очень тихо, слившись с окружающим миром, уже зная, что выживет, наблюдая, как камень вцепляется в асфальт, под влиянием давления и жара камни формировались в течение целых геологических эпох, а у нее есть только это мгновение, и она его не упустит, какая-то внутренняя сила пронзает ее тело, Айлиш видит прожитые годы и годы, которые предстоит прожить, внезапно что-то приводит ее в движение, и она превращается в бегущее тело.

Она проскальзывает мимо стойки охраны, никто ее не останавливает, идет к лифту, встречает на посту другое лицо, ясные голубые глаза отрываются от экрана. Чем я могу помочь? Вчера вечером моему сыну сделали операцию, не могли бы вы сказать, где я могу его увидеть? Медсестра позволяет себе легкую улыбку, затем качает головой. Простите, говорит она, часы посещений с двух до четырех или с половины седьмого до половины девятого, вам придется вернуться позже. На столе звонит телефон, медсестра смотрит на него, затем переводит взгляд на Айлиш, которая не двигается с места. Простите, я должна ответить. Айлиш складывает руки на груди и смотрит в конец коридора, где три каталки с пациентами ждут места в палате, и думает о мужчине в коричневом пиджаке на полу, сжимавшем пакет с булочками, когда медсестра вешает трубку. Извините, говорит Айлиш, я просто хочу знать, где он сейчас, прошлой ночью ему удалили осколок из черепа. Желтоватыми кончиками пальцев медсестра мягко давит на колпачок шариковой ручки и подвигает к себе лоток. Я могу проверить его карточку, прежде чем вы уйдете, вам в любом случае должны были позвонить. Попробуй сейчас дозвониться, говорит Айлиш, и медсестра улыбается, так и глядя вниз. Да, понимаю, это настоящий кошмар, повторите, пожалуйста, как зовут вашего сына? Она наблюдает за лицом медсестры, пока та роется в лотке, на лице слой пудры, блестящий под потолочными светильниками, пятно, похожее на экзему, тянется от уха к ключице, медсестра подвигает к себе второй лоток, просматривает до конца и возвращается к первому. Простите, Бейли Стэк? Боюсь, у нас такого нет, вы уверены, что обратились по адресу? Это отделение Энн Янг, люди все время нас путают. Да, отделение Энн Янг, я стояла здесь вчера вечером и разговаривала с медсестрой, не помню ее имени, а мой сын был в палате дальше по коридору, ожидал операции, и медсестра сказала, что утром мне позвонят. Взгляд медсестры скользит по столу. Тут такая неразбериха, подождите, я поговорю со старшей. На столе начинает звонить телефон, но медсестра заходит в дверь и закрывает ее за собой, появляется другая медсестра, отвечает на звонок, говорит «да», затем «нет», после чего удаляется. Айлиш наблюдает, как ручка двери медленно поворачивается, но не открывается, затем в двери образуется щель, из нее выглядывает еще одна медсестра и снова закрывает дверь. Очень хочется кофе и курить, хочется переодеть Бейли в чистое и отвести домой, старшая медсестра выходит и, не глянув в ее сторону, удаляется по коридору, дежурная все еще остается внутри. Айлиш разворачивается и идет к многоместной палате, где вчера вечером лежал Бейли, на его койке спит пожилой мужчина с осунувшимся лицом, она оглядывает другие лица и задергивает занавеску, сзади подступает санитар. Простите, могу я вам помочь? Айлиш выходит мимо него в коридор и видит старшую медсестру, которая направляется к ней, поджав губы. Миссис Стэк, я старшая медсестра отделения, простите за путаницу, я надеялась, регистратор вам объяснит, прошлой ночью вашего сына перевели в другую больницу, сразу после полуночи, боюсь, такое случается. Простите, говорит Айлиш, я не понимаю, что значит перевели в другую больницу? Я же сказала, такое происходит постоянно, во время кризиса нам приходится задействовать дополнительные койки, вашего сына готовили к операции, но потом перевели в другую больницу, приказы приходят сверху, нас никто не спрашивает, у меня на столе все необходимые документы, требуется ваша подпись. Минуточку, говорит Айлиш, я действительно ничего не понимаю, вы говорите, что моего сына нет в вашей больнице, хотя вчера вечером он лежал в этой палате и его готовили к операции? Все верно, миссис Стэк, не сомневаюсь, вам пытались дозвониться, но… Простите, но это нелепо, я никогда о таком не слышала, мой сын несовершеннолетний, я не давала разрешения никуда его переводить, я привезла его в эту больницу, а не какую-то другую, я хочу поговорить с вашим начальством и чтобы мне вернули моего сына. Боюсь, это невозможно, миссис Стэк, решение принимала не больница, за ним просто приехали сразу после полуночи. Кто за ним приехал? Медсестра снова поджимает губы, во взгляде что-то похожее на страх, но она отводит глаза, смотрит на стол, словно ищет помощи, складывает на груди руки, снова их опускает. Послушайте, я не знаю, кто принимает такие решения, нас это не касается, его перевели в Святого Брисина сразу после полуночи. Нет, я отказываюсь понимать, вы все это выдумали, первый раз слышу о больнице Святого Брисина. Это госпиталь Министерства обороны в Смитфилде. Что-то пронизывает все ее существо, оставляя после себя налет тошноты, Айлиш пытается откашляться. Почему мой сын в военном госпитале, что ему там делать? Рот продолжает говорить, ибо рот не ведает и поэтому спрашивает и ждет ответа, но тело реагирует, словно давно знает, Айлиш кажется, что сейчас она потеряет сознание, она обнаруживает, что уже сидит на стуле, в руке бумажный стаканчик с водой, делает глоток, встает, оглядывается в поисках мусорного ведра, протягивает кому-то стаканчик, но они боятся к ней подойти, и она гневно машет рукой. Запишите, говорит она, пожалуйста, запишите мне на бумажку адрес этого гребаного госпиталя и заберите же у меня стакан.