Глава 5
Шум вторгается в сновидения, поднимается вверх и плывет по течению сквозь оба мира, слышен хруст гравия, смех под окном, как будто тень вылетела из сна. Грустное пробуждение в темноте спальни, кровь холодеет, когда Айлиш осознает, что в стеклянную дверь внизу что-то ударяется, гулкий звон разносится по дому, тело замедленно обретает вес, когда она отбегает от кровати. Видит в окне на подъездной дорожке троих мужчин и припаркованный белый внедорожник с включенным двигателем. Что-то швыряют в стеклянную дверь веранды, позади раздается хлопок, дверь спальни врезается в стену, и Молли бросается к матери с криком, что какие-то мужчины пытаются влезть в дом, Айлиш прикрывает ей рот рукой и отходит от окна. Бывает, что мгновение замедляется, открываясь в чистом поле, в другом времени, и она бредет сквозь сгущающуюся тьму, боясь, что волки окружат ее, издалека зовет себя, но не может расслышать своего имени. Не раздумывая, Айлиш вынимает из кроватки спящего малыша, передает его Молли и выводит ее из спальни. На лестнице Молли останавливается, начинает задыхаться, в глазах мечется страх. Айлиш трясет ее за плечи. Прекрати, на это нет времени, ступай в ванную, присмотри за братом и не высовывайся. В спальне Бейли трет глаза, и Айлиш посылает его в ванную, веля им с Молли запереться и не выходить, пока она не позволит. Возвращаясь к окну, она мысленно представляет любые исходы, слышит смех снаружи, если они захотят войти, запертая дверь их не остановит, рука шарит в темноте в поисках телефона, она не помнит, чтобы оставляла его здесь, голос диспетчера службы спасения тверд и отчетлив. Сквозь шторы она наблюдает, как мужчина забирается на крышу «турана», руки и горло в татуировках, другой склонился над автомобильным бортом. Тот, что в татуировках, обрушивает биту на ветровое стекло, достает член и мочится на автомобиль, скалясь как обезьяна, застегивает ширинку и спрыгивает на гравий. Через дорогу в окне спальни загорается свет и снова гаснет, когда внедорожник уезжает.
Она наблюдает, как Луна крадется сквозь дом, синеватый рассветный луч добирается до Бена в кроватке, пятнает Молли, которая, словно маленький ребенок, свернулась калачиком у нее под боком. Наступил рассвет, но дня больше нет, теперь она это понимает, свет, рассеивающий тьму, не настоящий, только ночь истинна и вечна, ночь наблюдает, как она прижимает к себе детей, Айлиш понимает, ее покой иллюзорен, этот дом больше не может их укрыть. Она отстраняется от Молли, подходит к стулу, тихо одевается, оборачивается, чтобы увидеть, как атласный свет ласкает хмурое лицо дочери. Заглядывает в комнату мальчиков и видит Бена, который лежит на кровати Марка в одежде брата и поверх одеяла. Айлиш спускается, выходит во двор, подбирает булыжник с подъездной дорожки и останавливается перед разбитым ветровым стеклом «турана», читая то, что написано на капоте и боку автомобиля, а еще на стенах, окнах и задней двери — одно и то же слово, намалеванное красной краской. Она рассказывает об этом Ларри как о давнем событии, отложившемся в памяти, они в «туране», она забрала его откуда-то, откуда его отпустили, одежда висит на нем, как на пугале, и она видит, как он теребит руками бородку, видит, что просыпается в его крови, — то, что дремлет в крови всех отцов, первобытное насилие, но внутри у мужчины, не сумевшего защитить семью, что-то ломается, поэтому лучше ничего ему не говорить. Дверь дома напротив отворяется, и Джерри Бреннан выходит на крыльцо с черным мешком для мусора. Он бросает мешок в контейнер на колесиках, стреляет глазами на дом через дорогу, поняв, что его застукали, приветственно машет рукой, запирает дверь на задвижку и подходит к Айлиш — шустрый старик в домашних тапочках, на ходу завязывающий пояс халата. Боже мой, Айлиш, что они натворили, ты, наверное, до смерти перепугалась. Он наклоняется, поднимает камень с земли и трет большим пальцем. Отбросы общества, вот кто они такие, Бетти вызвала полицию, но, должно быть, они приходили, когда мы уснули, а грохот был ужасный. Айлиш наблюдает, как его глаза скользят по слову «ПРИДАТЕЛЬ», намалеванному много раз красной краской, затем он прищуривается и озадаченно смотрит на Айлиш. У меня что-то с глазами или написано неправильно? Я не знаю, Джерри, а как бы ты написал? Постой, я плохо соображаю без очков, ну да, здесь должна быть «е», а не «и». По-моему, они написали именно то, что хотели, четко и ясно. Я тоже звонила в «Гарда Шихана», но никто не приехал, хотя я прождала полночи. Она наблюдает, как досадливо нахмуренные брови недоверчиво приподнимаются, затем опускаются, словно какая-то мысль проступает у ног Джерри на бетоне. Эта страна катится к чертовой матери, говорит он, думаю, у полиции выдалась та еще ночка из-за этих безграмотных вандалов, твой дом был не единственным. Он проводит рукой по боку машины. Придется везти в автомастерскую, а вот стены можно замазать, у меня в сарае есть белая краска для кладки, сейчас сбегаю, туда и обратно. Она складывает руки на груди и смотрит вдоль улицы. Пусть все видят, Джерри, что сделали с нашим домом, с обычной семьей, которая никому не желала зла, разве это не отличная реклама того, что творится в этой стране? Солнце пробивается в просвет между домами, Джерри оборачивается и смотрит на свой дом. Ладно, я все равно пошарю в сарае. Пояс халата развязывается, когда он переходит дорогу, но Джерри не торопится его затягивать. Она разворачивается лицом к улице, видя ряд закрытых дверей, насчитывает шесть домов, из окон которых свисают национальные флаги. Она воплощенный гнев, когда заходит в дом, ищет ацетон, который должен быть в шкафчике над ванной, а скребок для краски под лестницей, но находит только унижение, как будто оно лежит перед ней на полке, стыд, боль и печаль свободно перемещаются по ее телу. Когда все откроется, соседи осудят их, соседи прекрасно видели, что творилось ночью, но не скажут ни слова.
Дети одеты и готовы к школе, но к машине не спускаются. Бейли тащится вслед за ней на кухню и смотрит, как она достает ланчбоксы и раскладывает на столе хлеб, ветчину и сыр. Мам, говорит он, а мы не можем взять выходной, я не хочу идти в школу. Она достает из ящика нож и заслоняет его бедром. Ты поднял с пола полотенце, как я просила? Мам, ты слышала, что я сказал? Ты не хочешь идти в школу. Да, я не хочу идти в школу. Ну и чем ты собираешься заниматься, будешь торчать весь день перед телевизором, пока глаза не вылезут из орбит, иди принеси куртку. Бейли отказывается садиться в машину, он стоит посреди прихожей, скрестив на груди руки. Айлиш выносит малыша в «туран», в прихожей встает перед сыном, сует ему в руки рюкзак и выводит Бейли на улицу. Когда она возвращается в дом, Молли с опущенными глазами сползает с лестницы, коленки стучат друг о друга, она похожа на ребенка, который заснул, прижимая что-то к груди, а когда проснулся, руки опустели. Айлиш берет пальто и сумку. Ты не позавтракала и скоро упадешь от голода в обморок, не хочешь перекусить сэндвичами в машине? Молли смотрит мимо нее в окно, голос почти не слышен. Что, если они вернутся, мам, что, если в следующий раз они войдут в дом? То, что она видит в глазах дочери, заставляет Айлиш опуститься на колени, и, сжав руку дочери, она принимается поглаживать ее большим пальцем. Они не вернутся, любимая, им незачем возвращаться, покуражились, и будет, увидели адрес Марка в газете и решили нас попугать, наш дом не один такой, я поговорю с «Гарда Шихана» и дам вам знать, обещаю, все еще наладится. Внутренний голос говорит ей, зачем ты лжешь девочке, но, вставая с колен, она уверена, все так и есть, начинает суетиться, за руку выводит Молли из дома. Мы опоздаем, говорит Айлиш. Молли не садится спереди, и Бейли перебирается на переднее сиденье лицом к паутине битого стекла. Айлиш запирает дверь на веранду, окидывает дом взглядом. Джерри Бреннан уже побывал здесь и хорошо поработал над стенами, а еще протер ацетоном окна, сейчас, глядя на их дом, вы никогда не догадались бы, что их осудили, заклеймили красной краской как врагов государства. Когда Айлиш садится в машину, Бейли наклоняется, чтобы подтянуть носок, и бросает на мать суровый взгляд. Только не вздумай близко подъезжать к воротам школы, говорит он. Айлиш заводит «туран» и выезжает на дорогу, злобно косясь через ветровое стекло и видя в каждой встречной машине разинутые рты, велосипедиста, от удивления застывшего на светофоре, школьников, которые показывают на них пальцами, выпучив глаза. Она рулит, ощущая ярость в руках, как будто машину приводит в движение свирепая пульсация ее крови. Она рулит, получая удовлетворение от всеобщего осуждения и публичного оглашения их преступления, пусть побивают нас глазами, пусть видят, какие мы предатели, пусть видят мир, который они создали. Всю дорогу Молли так и не отнимет рук от лица, и, когда она заговорит, Айлиш поначалу не расслышит. Что ты сказала, любимая? Бейли гневно смотрит на мать. Она сказала, что больше не хочет ходить в школу, сказала, что хочет умереть.
