Война завоевывает пространство, звук стрельбы похож на жужжание дрели, землю трясет от артобстрелов, дом содрогается, дребезжат окна и деревянные полы, Бейли смотрит телевизор, включив звук на полную мощность, а она слушает по радио о перемещениях повстанцев, об осажденных районах на юге города. Какая стоит погода, говорит она, сколько таких дней выпадает в году? Сейчас мы должны попивать в саду лимонад со льдом, Бен — плескаться в бассейне, а Молли с Бейли — сражаться за гамак. Вместо этого она наблюдает за прерывистой колоннадой маслянисто-черного дыма, который поднимается с разных сторон, июльская жара заперта в доме, окна и дверь на веранду открываются только ночью. Она снова пытается дозвониться отцу, но все сети не работают, стационарный телефон отключен, она высчитывает, сколько дней прошло с их последнего разговора, и видит, как он выводит пса на прогулку неизвестно куда. Айлиш стоит в дверях комнаты Молли, которая не встает с постели, почти не ест и избегает смотреть на мать. Прекрати, говорит Айлиш, пожалуйста, сколько можно, бои скоро закончатся. Она слегка приобнимает Молли и тут же отпускает дочь, внимательно всматривается в нее, словно хочет разглядеть ее разум, который медленно погружается в рассеянность. Электричество начинает мигать, затем в одно мгновение постоянный электрический гул сменяется изначальной тишиной, война упрямо и настойчиво вторгается в мысли. Айлиш говорит себе, что это камешки скатываются по железной крыше, а это в стену вбивают гвоздь, а вот выхлоп старого автомобиля, сигнализация в соседних домах верещит, пока постепенно не замолкает. Бейли поднимается наверх, садится к Молли на кровать, и они смотрят кино по ноутбуку, разделив наушники на двоих, пока она пытается читать роман, внезапный шум снаружи заставляет ее подняться на второй этаж с книгой в руке, она спускает воду в бачке, не воспользовавшись унитазом, и не может вспомнить, где оставила книгу. После обеда сидит у окна спальни в ожидании подробного репортажа по Би-би-си, а Бен дремлет в кроватке. Начинаются новости, и Айлиш в ярости выключает радиоприемник, думая, разве это новости, никакие это не новости, новости — это когда гражданское лицо наблюдает за солдатом из окна собственного дома, солдатом, который развалился на мешке с песком и играет в игрушку на телефоне, штурмовая винтовка прислонена к мешку, смеющийся рот, обертки от фастфуда и стаканчики из-под кофе разбросаны на асфальте. Это семейная пара пенсионеров с соседней улицы, решивших бежать, их ссора на подъездной дорожке, женщина размахивает руками, вслух рассуждая о том, чего нельзя брать в машину, муж отворачивается от жены, это черная сумка, которую она прижимает к себе, словно ребенка, и то, что внутри этой сумки, и то, что внутри автомобиля, и багажник, не закрывающийся, пока муж не сядет на него сверху. Новости — это ворота на подъездной дорожке, запертые в последний раз, это темный по ночам дом, светофор, неделю горевший красным, пока окончательно не потух, это автомобиль, который не пропустят через блокпост, сжимающийся воздух улиц, магазины, закрытые ставнями, витрины, забитые досками, это собаки, охрипшие от еженощного лая, это старший сын, переставший звонить, потому что это слишком рискованно, и никто не знает, жив он или мертв. Айлиш наблюдает, как офицер едет по улице на кивающей вороной кобыле, судя по лошадиным статям, это фриз, руки всадника спокойно лежат на коленях, блестят черные голенища сапог. Какая безмятежная и царственная у него осанка, настоящий эмиссар силы, солдаты на контрольно-пропускном пункте встают, офицер не спешивается, а просто водит в воздухе хлыстиком, словно творит заклинания. Айлиш видит, как лошадь вертит ухом, не поворачивая головы, словно прислушиваясь к чему-то за границами тревожной тишины, шепоту высокого хвойного дерева, солнечному излучению на его иглах, лошадь слышит смерть, которая затаилась по всему городу в ожидании, когда ей позволят обрушиться с небес на землю. Внезапно дом начинает гудеть, загорается ночник на прикроватной тумбочке, Бейли снизу издает радостный вопль, в гостиной включается телевизор. На миг у Айлиш мелькает мысль, что это не война, а просто учения, лошадь совершает плавный разворот, всадник одет не для боя, а для конной прогулки, коричневая кожаная перевязь поперек груди, изумрудно-зеленый галстук, копыта выбивают на тротуаре маршевую дробь. Улыбающийся будда в футболке демонстрирует кулинарные таланты на экране телевизора, часы на микроволновке мигают неоново-зеленым, холодильник успокаивающе гудит. Теперь, когда электричество вернулось, дел невпроворот, и Айлиш загружает белье в стиральную машину, выбирая короткий цикл, ставит на зарядку телефоны и ноутбуки, а рис и рагу — на разогрев, снова пытается дозвониться до отца, видит, как он ест холодный обед, читает при свече, кричит на собаку. Она зовет Бейли к столу, перекладывает рагу в миску и несет наверх Молли, на лестничной площадке электричество снова мигает и отключается. Со стуком она опускает миску на прикроватную тумбочку, грозно смотрит в лицо, которое от нее отворачивается, вынимает из уха дочери наушник, тянет Молли за руку, заставляя сесть, ставит миску ей на колени. Послушай, говорит она, я принесла тебе обед, я даже не прошу ужинать с нами внизу, просто поешь, пока горячее. Она спускается вниз, Бейли наблюдает за ней через стол, Бен ударяет по подносу с едой, ложка падает на пол. Что нам делать с Молли, спрашивает Бейли. Не знаю, отвечает она, понятия не имею, достань, пожалуйста, чистую ложку из ящика, думаю, твоя сестра больна, у нее депрессия, сейчас очень сложно записаться на прием. Бейли задумчиво надувает губы. Ей просто нужно это выплюнуть, говорит он, только и всего, и тогда все будет хорошо. Что выплюнуть, ложку-то дай. Червяка, отвечает Бейли, я говорю про червяка.

Жара висит в воздухе, разъедает спящий разум, липнет к снам, она на улице, босиком и в ночной рубашке, она должна поговорить с солдатами о своем сыне, стоит перед лошадью в истинных и глубоких цветах ночи, животное тепло греет руку, она узнает запах, но не лошади, а человека, голос принадлежит инспектору Джону Стэмпу, его глаза смотрят на нее сверху вниз. Вы пришли ко мне за правдой, говорит, позвольте я покажу вам правду. Он держит в руках зеркало, но лицо, которое она в нем видит, принадлежит не ей, а какой-то старой карге. Джон Стэмп убирает зеркало, и, когда она снова поднимает глаза, его руки пусты. Нельзя увидеть свое истинное «я», говорит он, ты можешь видеть только то, кем ты не являешься, или то, кем хочешь быть… Лошадь плавно отступает, поднимает голову и ржет, услышав за спиной какой-то стук. Реальность всегда перед тобой, но ты ее не видишь, может быть, дело не в выборе, увидеть реальность означало бы так глубоко закопаться внутрь, что на такой глубине тебе не выжить, если только не сможешь вовремя проснуться… Лошадь кланяется и удаляется, я забыла одеться, говорит она, смотрит вниз на свои босые ноги, мне холодно, нужно вернуться домой… Бейли стоит на пороге спальни и орет, пытаясь ее разбудить. Я не сплю, кричит она в ответ, слыша свист и сильную вибрацию, взрыв ровняет что-то с землей. Подбираются все ближе, говорит Бейли. Она боится подходить к окну и велит Бейли постоять на пороге. На пустой улице занимается ранний рассвет, на контрольно-пропускном пункте нет никого, не считая юнца, который одиноко стоит на перекрестке и выглядит так, словно ждет команды опустить оружие и идти в школу, рядом тормозит «тойота-лендкрузер». Машина останавливается, из нее выходят двое обвешанных оружием военных, они оставляют дверцы открытыми и окликают юнца. Бейли сидит на отцовской половине кровати и роется в тумбочке. Что это, спрашивает он, показывая туда, где Айлиш не разглядеть. Пожалуйста, положи на место, говорит она, мы должны снести вниз этот матрас. Она снимает одеяло и простыню и, пока они выталкивают матрас на лестницу, тихо разговаривает с Ларри, помнишь, как мы не могли запихнуть его в спальню и как веселились потом, она тянет матрас вниз по лестнице, но Бейли никак не может перетащить его через столбик, у него почти получается, но тут матрас выпрямляется и сбивает со стены фотографию в рамке, та пролетает мимо и приземляется на пол в прихожей. Айлиш придавило тяжестью, либо Бейли тянет слишком сильно, либо совсем не держит матрас, эй, ты там полегче, говорит она, не то уронишь меня с лестницы. Я тут ни при чем, отвечает Бейли, этот матрас сам себе на уме. Они вносят матрас в гостиную и ставят у окна, завеса черного дыма медленно поднимается над крышами, солдаты и автомобиль исчезли. Что ты задумала, спрашивает Бейли. Я решила, что лучше нам пока пожить внизу, надеюсь, бои не приблизятся, но спать пока будем здесь. Звонит ее телефон, и она бежит наверх. Папа, я так рада тебя слышать, целую вечность не могу до тебя дозвониться, у нас несколько дней перебои с электричеством, а как ты? Я только что был в саду, английский плющ заполонил все вокруг, это от соседа, он всё нарочно, в прошлом году я срезал плети, а плющ снова перелез через стены и крышу сарая и намерен задушить все мои посадки, я и звонил соседу, и стучал ему в дверь, но он не открывает, скажи, куда подевался секатор с длинной ручкой, опять ты взяла его без спроса? Айлиш задерживает дыхание, вызывая в памяти лицо, которое знала всю жизнь, но видит только искаженное отражение на воде. Пап, говорит она, я так волновалась, не знаю, когда я до тебя доберусь. Обо мне не волнуйся, говорит он, со мной все будет хорошо. О, вспомнила, он у меня в сарае. Что в сарае? Секатор, ты дал его мне, чтобы обрезать фуксию, послушай, ты уверен, что все в порядке, у тебя хватает еды, тебе что-нибудь нужно? Закончив разговор, она замечает на полу фотографию, лежащую тыльной стороной кверху. Поднимает ее и видит маленького Марка с поднятыми вверх большими пальцами, возникающего из жерла водяной горки. Рамка треснула, но стекло осталось целым, и она не может вспомнить, где была сделана фотография. Сен-Жан-де-Мон, произносит она вслух. Что там, спрашивает Бейли из гостиной. Что где, говорит она, глядя ему в лицо и видя Марка, в конце концов, разве они друг на друга не похожи.