Затхлость листьев и древесной смолы, тесный полумрак фургончика ландшафтного дизайнера, дверца задвигается. Она видит лицо Молли перед тем, как ту заслонила фаланга мужчин, которые тащили к такси женщину на простыне, страх в глазах дочери и внезапная твердость, когда она согласилась отнести Бена домой, Айлиш видит Молли в клубящейся пыли вне времени, понимая, что в этот миг ее дочь стала взрослой. Садовые инструменты гремят и лязгают, пока люди на заднем сиденье пытаются освободить место для юноши, которого уложили на куртку навзничь. Юноша зовет высоким прерывистым голосом, и она не может разглядеть, кто с ним, Бейли пытается выглянуть между сиденьями, она шепотом велит ему сидеть смирно и натянуть одеяло на голову. Красная напряженная шея водителя, когда тот, высунувшись, дает задний ход, тормозит, захлопывает дверцу, склоняется над рулем, двигает рычаг переключения передач, фургон дергается вперед, снова тормозит, Айлиш придерживает голову Бейли в одеяле, а водитель, опустив стекло, принимается кричать и размахивать руками. Эй, приятель, сдай назад, дай мне вывезти эту толпу. Ничем не обитый корпус сотрясается на каждом ухабе, Айлиш пытается привести мысли в порядок, но боль в черепе так сильна, что никак не вспомнить, где находится больница и как называется, до сих пор никто не промолвил ни слова, только водитель все время чертыхается, давит гудок тылом кисти, кричит на машины впереди, опускает стекло и машет рукой, проезжая перекресток. Айлиш закрывает глаза, видя, как ее уносит во тьму, она становится пассажиркой собственной жизни, ее настоящее в этом фургоне, и больше нет ничего, настоящее возникает из прошлого, а будущего не существует, будущее отступает в тишину мертвых идей, и все же Айлиш пытается уцепиться хоть за что-нибудь, выманить будущее из небытия, нарушить его молчание, выстраивая логику событий, подставляя как можно больше переменных. Ей важно знать, что фургон остановится у двери отделения неотложной помощи, и они выйдут, и Бейли, немного помурыжив, все-таки примут и отвезут на операцию, а если нет, тогда Темпл-стрит, и они снова выпрыгнут из фургона, и снова ожидание, и долгожданная госпитализация, и будущее снова в ее руках. Она вспоминает название больницы, вспоминает здание, шепчет название, чтобы не вылетело из головы, шепчет его Ларри, видит клерка с компьютером за стеклом в приемном отделении, долгие часы, проведенные вместе с Ларри в отделении неотложной помощи, пока выкрикнут имя их ребенка. Она ищет в памяти лицо мужа, но не может его различить, роется в воспоминаниях, пытаясь дотронуться до его волос, но лицо расплывается, Айлиш открывает глаза и видит, что Бейли снова всматривается вперед. Она тянет его назад за футболку, и тут фургон подпрыгивает, наехав на лежачего полицейского, и Бейли отбрасывает ей на грудь, юноша на полу вскрикивает от боли, в фургоне стонут — полегче, кричит она водителю, видит извиняющийся жест его руки, под ногтями земля. Прости, родная, орет он, домчимся мигом. Она не может вспомнить лицо водителя, смутно видя его в зеркале заднего вида, красная шея блестит от пота, темные волосы поседели за полчаса, только что ты подрезал деревья, а сейчас ты водитель импровизированной кареты «скорой помощи». Как он справится с этим, пытаясь заснуть сегодня вечером, вспоминая ребенка с лицом, посеченным шрапнелью, которого помогал внести в фургон, и до конца жизни ему суждено прокручивать в голове эту картину.
Фургон останавливается перед больничным пандусом и дальше не движется, водитель выходит, откатывает в сторону боковую дверь, и Айлиш видит совсем не то лицо, которое представляла, печальные, потрясенные глаза мужчины, растерявшего былую уверенность. Похоже, в больницу снова прилетело, говорит он, но, может, все не так уж страшно, вон люди еще пытаются проникнуть внутрь. Мужчина с ребенком на руках выпрыгивает из фургона и идет к пандусу, остальные следуют за ним, водитель зовет помощников, чтобы поднять юношу с пола. Айлиш стоит на пандусе рядом с Бейли, наблюдая клубы дыма, исторгаемые задними покоями больницы, перед входом царит хаос, люди кричат и толпятся у двери, двое охранников и медсестра уговаривают их отойти, две машины «скорой помощи», заблокированные на выездном пандусе, включили сирены, отчаянно призывая автомобили впереди освободить проезд. В голове ни единой мысли, она берет Бейли за руку и зажмуривается от боли в черепе, а когда открывает глаза, видит вереницу медсестер и гражданских, которые выносят или выкатывают по пандусу к красному микроавтобусу детей в больничных халатах, мальчик наблюдает за эвакуацией с подъездной дорожки дома напротив, вращая на ладони апельсин. Тучный клоун в неоново-зеленом парике и белом халате широкими шагами подходит к ним, жестом приглашая следовать за собой, она оглядывается, хочет увидеть, кого зовут, а размалеванный рот велит им поторапливаться. Бейли тянет ее за руку, и они усаживаются на заднее сиденье потрепанной «короллы». Она сжимает руку Бейли и закрывает глаза, борясь с тошнотой, которая распространяется от основания черепа, все происходит помимо ее воли, ее словно подхватила и тащит за собой чудовищная сила, тело не плывет, а несется в бурлящем потоке, машина выезжает с территории больницы, присоединяясь к маленькой колонне автомобилей, едущих вслед за микроавтобусом. Бейли сидит на среднем сиденье, она по новой скручивает полотенце и прикладывает к его голове, поглядывая, как они едут мимо старого торгового центра, магазинов с опущенными ставнями, в сторону канала, косясь на немолодого клоуна в зеркале заднего вида, его левый глаз меланхолично прищурен, клоун стирает салфеткой грим с лица. Парик лежит на сиденье, свежеоблысевшая голова блестит испариной, настоящий рот прячется за накрашенным, до Темпл-стрит недалеко, говорит он, меня там знают, все будет хорошо. Когда колонна с детьми подъезжает к каналу, становится тихо, мешки с песком и колючая проволока, повстанцы машут колонне, пропуская на нейтральную полосу, где машины ползут как улитки, а из окон автобуса машут белыми бумажными салфетками и чем-то напоминающим вырванные из книг страницы, клоун тоже достает белый носовой платок и принимается медленно им размахивать, высунув из окна руку. Осталось совсем немного, и тогда поедем без задержек, я не спросил ваших имен, я Джеймс, или клоун Джимми, зовите как хотите, надо же, не успел снять башмаки, рулить в них удовольствие то еще. Он приподнимает колено, демонстрируя огромный лакированный красный ботинок с бантами вместо шнурков, опускает ногу, подносит ко рту кулак и выпускает облако алых блесток, на миг мир взрывается мерцающей кровью, алый дождь проливается на приборную панель, тюбики с гримом, парик на переднем сиденье, и Айлиш понимает, что этот человек безумен, им надо поскорее выбираться из его машины, Бейли тянет ее за рукав, шепотом спрашивает, мам, что, черт возьми, происходит? Это всегда бесит медсестер, кому-то приходится потом все убирать, говорит Джимми. Ладно, ребята, представление начинается, опля! Клоун опускает стекло, и только тогда до Айлиш доходит, что она вышла из дома без документов, она начинает шарить по карманам джинсов, ни сумочки, ни денег, шепотом сообщает об этом Джимми, который слушает с невозмутимым видом, машет своим больничным пропуском и удостоверением личности, показывая на Бейли на заднем сиденье, у мальчика в черепе застряла шрапнель, ему нужно на Темпл-стрит. Сквозь стекло глаза изучают Бейли и Айлиш, военные требуют удостоверения, клоун взывает к их лучшим чувствам, с улыбочкой показывая на микроавтобус и колонну машин, которые уже миновали блокпост. Послушайте, говорит он, это не терпит отлагательства, ребенку требуется срочная медицинская помощь… Айлиш обнимает Бейли, когда солдат приказывает Джимми выйти из машины. Я хочу посмотреть, что у тебя в багажнике. Клоун решительно вылезает из машины, обходит ее сзади, солдат требует, чтобы он поднял запасное колесо, и когда Джимми снова заводит мотор, он уже снял клоунские ботинки и выглядит сдувшимся, трет наполовину раскрашенное лицо, вслепую шарит левой рукой в поисках салфеток. Дорога впереди опустела, колонна уехала. Не волнуйтесь, говорит он, мы их быстро нагоним. Клоун наклоняется вперед, затем с силой бьет по рулю, сбавляя скорость. Черт возьми. Синяя вспышка на блокпосту «Гарда Шихана», двое патрульных жестами приказывают им остановиться. Клоун опускает стекло и снова объясняет, тряся пропуском, показывая на хвост больничной колонны. Потный лысый череп, из ушей торчат волосы, гарда качает головой. У меня приказ больше никого не пропускать, немедленно разворачивайтесь. Ради бога, говорит клоун, я просто довезу его до больницы, вы же видите, ребенку нужна срочная медицинская помощь. Разворачиваясь, он что-то бормочет себе под нос, вытирает рот рукавом, превращая остатки грима в отвратительное месиво. Вот суки, говорит он, простите, не сдержался. Он смотрит в зеркало заднего вида и внезапно резко сворачивает на узкую улочку. Я не смогу отвезти вас на Темпл-стрит, они видели мои номера и удостоверение личности, но вы не волнуйтесь, больница Святого Иакова недалеко, скажите, что ему шестнадцать, и они его примут, да и что они могут сделать после того, как окажут ему первую помощь, он выглядит достаточно взрослым, ну а потом пошлите их куда подальше.
