Зигфрид задал ещё несколько вопросов, на которые Тагер уже отвечал мне, и его ответ не отличался от того, что я слышал. Один из них был про то, как он вообще мог сойтись с курги, на что тот ответил «общий враг и одиночество».

— Сначала я ненавидел их. Отказывался как-либо сотрудничать даже после того, как мы победили Иного. Они были нашими врагами, они успели убить моих товарищей, я хотел последнего боя, но понимал, что это будет бессмысленно, если просто погибну. Я ненавидел их. Но как бы я ни искал выход, пришло понимание, что я не смогу отсюда выбраться. Руки опускаются, и ты понимаешь, что обречён здесь остаться, чтобы не делал.

— Корабли на стоянке.

— Я был там, но не смог запустить ни одного. Я не механик. Я скорее как он, — кивнул Тагер на Грога. — В конце концов, хочешь не хочешь, но сходишься даже с врагами. Помощь за помощью, слово за словом, и теперь ты не один на этом проклятом острове и вполне себе счастлив.

— Это выглядит предательством.

— Тогда присмотрись получше, здесь нет предательства, — ответил Тагер с вызовом. — Я ни разу не пошёл против воли Императора и не нарушил кодекс. И если вы собирались спросить про челноки, то сейчас самое время, так как у меня хватает дел помимо бесед с вами.

У Зигфрида явно по этой части больное место.

Ну он же сказал, что там что-то с ересью было на его родной планете, с его родными и друзьями. Это знаешь, как фобия. Один раз у тебя затопило туалет и потом будешь постоянно по сто раз проверять.

Мы вернулись к вопросу насчёт спасательных капсул.

Как выяснилось, ему было известно о расположении лишь трёх из них. Одна была его, рухнув в лесу где-то на склонах, вторая как раз та, что обнаружили Грог и Зигфрид на стоянке кораблей, и третья в самом центре острова на дне кратера.

— Но там болото, я сразу хочу предупредить. Поэтому я бы начал с моей. Она была целой на тот момент, когда я её в последний раз видел.

— Значит наш путь лежит к ней? — спросил Грог. — Если не получится, то в болото.

— Да, лучше так. Там водятся всякие твари, они могут доставить проблем, однако нет ничего не убиваемого.

— Тогда выдвигаемся? — сразу спросил Зигфрид.

— Завтра, — ответил я. — По утру выдвинемся и поищем его капсулу, но пока лучше переночевать.

— Здесь? — нахмурился Зигфрид.

— Припасы побережём, — ответил я.

Мы вышли из сарая, Тагер почти сразу пошёл по своим делам, оставив нас втроём.

— Я считаю, что это плохая идея, — сказал Зигфрид.

— Тебе надо научиться держать себя в руках, — ответил я.

— Я держу себя в руках.

— И потому не замечаешь, что тебе предубеждения и ненависть мешает трезво мыслить? — спросил я и ушёл.

Я считаю, что Зигфрид отчасти прав. Подозрительным быть правильно. Однако он перегибает палку, и это становится агрессией. Это видно сразу, едва он начинает говорить. Его вопросы звучат как обвинения.

С одной стороны, я могу его понять — потеряв своих людей из-за ереси и кургов и не таким станешь. С другой — он из космодесанта. Это его работа ставить цели и возможности привести Империю к победе превыше всего. Если бы мы все поддавались таким эмоциям, то ни я, ни Грог не встретились, а он бы так и работал у себя в магазине, пытаясь мимикрировать под остальных и ничего толком не делая. Так что кто бы ещё говорил…

Разлад в группе?

Временный. Это не повлияет на нашу работу.

Да как же.

Мы знаем, что надо ставить превыше всего. Мы профессионалы своего дела, и какими бы ни были между нами отношения, но на работе это не скажется.

Именно такая уверенность и приводит к тому, что в группе рождается еретик, а этого никто не видит. Самый страшный человек тот, кто верил в добро, но разочаровался в нём.

С нами это не произойдёт.

Ну-ну, посмотрим…

Тень посеял зерно сомнений во мне этим. Как бы я ни пытался отбросить мысли, то и дело возвращался к тому, что Зигфрид может выкинуть какую-нибудь глупость. Мы теперь больше люди, чем космодесант, и проблемы нас будут преследовать те же. Поэтому не стоило быть столь уверенным, что всё будет как раньше.

И всё равно я противился тому, чтобы не доверять ему.

— Кого ждёшь, землю проминаешь? — произнесла курги, которая прошла мимо меня. — Если делать нечего, добром на добро отплатить надо бы. Еда сама собой не появляется. Иди за мной.

Я бросил взгляд на Зигфрида, который остался один. Грог ушёл в сторону корабля, и тот теперь одиноко оглядывался, явно не чувствуя себя уютно.

Мы прошли вдоль берега, поднявшись чуть выше по течению, где нас ждало ещё четверо курги.

— Что мы будем делать? — спросил я.

— Рыбу ловить, — ответила одна и тех, кто ждала нас и начала скидывать с себя одежду. — Мы на воде, вы на берегу.

О! Может они так тебя на групповуху заманили⁈

Мечтай больше.

Трое сразу пошли в воду, где начали доставать ловушки: небольшие клетки, в которых плескалась рыба. По две, по три они выносили их на берег, но если взять всё количество, то выходило достаточно. Мы в свою очередь сбрасывали оттуда рыбу в большие плетёные корзины, и ловушки ставились обратно.

— Не проще поставить сети?

— И опустошить реку, что дарит рыбу? — фыркнула одна из них. — Полностью взгляд человеческого существа…

— Откуда вы вообще так хорошо знаете наш язык? — спросил я.

— Ваш брат по оружию научил. Мы, курги, хорошо владеем памятью своей, за что говорим спасибо богам нашим. А вы… вы как есть, конечно…

И начала о чём-то разговаривать со своими подругами.

Говорит, что тот большой и широкий будет посимпатичнее тебя.

Мне всё равно. Не обязательно переводить.

Да ладно! Тебе не интересно, о чём они общаются?

Нет.

Ты такой зануда, слушай. Бабы таких не любят.

Мне не надо, чтобы меня любили. Мне достаточно света Императора.

Да вас послушать, вы бы с ним и спали. Кстати, той крайней ты приглянулся.

Я бросил взгляд на курги, о которой упомянул Тень, и та, до этого разглядывая меня, поспешно отвела взгляд. Видимо, у них большая напряжённость с мужским населением.

Да у них один мужик на всю деревню. А курги, они такие… озабоченные до такой степени, что уже нажили себе этим проблем на голову.

Мы занимались этим до самого вечера. Вскоре уже начал тухнуть свет, и лес погружался во мрак. Он становился всё враждебнее и враждебнее, в то время как насекомые, наоборот, будто сошли с ума. Их стрёкот мог перебить только крики птиц.

Нас осталось трое. Две курги, которые заканчивали с ловушками, и я. Остальные потащили корзины с рыбой в деревню готовить к ужину, который должен был настать вот-вот.

— Что взглядом наблюдаешь? — хмыкнула одна из них, когда вышла из воды. Не пыталась прикрыться и вообще не показывала никакого смущения. Возможно, в плане раскрепощённости курги Тень был и прав.

Я отвёл взгляд на реку, пока они одевались, о чём-то посмеиваясь. Взгляд скользил по водной глади, которая то тут, то там бежала волнами. Иногда где-то проскакивал всплеск от рыбы, которая пыталась ловить насекомых, пока лес окутывала тьма. Густая, словно чёрна краска, которая глушила все звуки…

Видимо, заметил это не только я. Курги замерли на месте, и их уши, я мог поклясться, чуть вытянулись вверх. Вокруг стало действительно темно, слишком темно для сумрака, который опускался с последними лучами солнца. И природа внезапно стихла, оставив лишь шелест деревьев да всплески на воду.

Курги что-то произнесла, на что другая ответила.

Спросила, чувствует ли она, как природа вымирает на глазах.

— Надо уходить, человеческое существо, — напряжённо произнесла одна из них. — Что-то надвигается.

Я не знаю, как давно они встречались с тем существом, но я сразу узнал признаки приближающейся угрозы.

— Иное. Оно приближается, — ответил я, выпустив клинки из рук.

И мы уже сделали шаг в сторону деревни, когда внезапно нас остановил всплески на реке. Много всплесков. В такие моменты надо просто убегать, но человеческое любопытство и любознательность их расы сделали с нами своё дело.