Я почувствовал на физическом уровне, как её распирает от злости.

— Слезь с меня, курги, — повторил я.

Её враждебность и возмущение сменилось ехидством.

— Хочешь, чтобы я слезла? Хорошо, человечишко, как скажешь…

И она легко и грациозно спрыгнула с меня на пол.

В это же мгновение я понял, почему она лежала на мне.

Тело пробрала боль. Я даже не понимал, что конкретно болит, так как мозг едва не свернулся от боли, которая прострелила его до самой макушки. В глазах потемнело. Я издал стон, не в силах сдержаться, и из глаз сами по себе брызнули слёзы.

— Что такое, человечишко, в глазах темнеет? — откуда-то из далека раздался её голос.

Я сжал зубы, силой воли вытаскивая себя обратно к реальности. Боль не прошла, она стала ещё сильнее, но тем не менее я соображал. В глазах немного прояснилось.

Курги, полностью обнажённая, стояла в стороне наблюдая за мной, как наблюдает злой ребёнок за раненым насекомым. От одного её вида мне становилось тошно. Поэтому, взывая ко всем своим силам, я с трудом перевернулся и свалился с кровати.

Послышался хохот. Просто удивительно, как у такого мерзкого создания может быть такой мелодичный голос.

— И что дальше, попытаешься уйти? До двери дойдёшь?

Она ужасно корявила слова, но даже так они из её уст звучали мелодично и красиво.

Упираясь на кровать, я заставил себя встать на дрожащие ноги, которые были не устойчивее костыле, после чего схватился рукой в стол и поковылял вперёд. На полпути споткнулся и упал, зацепив при этом кувшин, который разбился о пол, разлетевшись на куски.

Курги шагала рядом со мной, едва касаясь пола стопами, будто ничего не весила.

— Человечишко, как ты? — с показной уничижительной заботой спросила она. — Руку подать?

Я пополз к двери, по пути кое-как поднявшись на ноги. Было больно, было очень больно, и в глазах темнело, но я смог устоять на ногах, теряясь где-то на грани между потерей сознания и этим миром. Доковылял до двери и схватился за ручку, когда меня внезапно оттащили от неё.

— Всё, достаточно, человеческое существо, — злость так и сквозила из девушки, которая подхватила меня под руки, прижав к себе. — Ты доставляешь проблемы и испытываешь наше терпение к себе. А может… мне стоит тебе отрезать выступающую часть тела? Думаю, что и без неё ты будешь способен отвечать. Да, я так и сделаю сейчас. Посмотрим, как ты будешь выть. Тебе ведь это ни к чему…

Она потащила меня к кровати, продолжая болтать о том, что сейчас отрежет от меня, когда осколок горшка прижался к её удивительно тонкой шее. Прижался настолько сильно, что буквально утонул в ней, пустив маленькую струйку крови.

Курги замерла. Её говорливость как рукой сняло.

— Мне достаточно одного движения, чтобы ты захлебнулась собственной кровью и не смогла даже вскрикнуть, — тихо произнёс я. — Сил мне на это хватит вполне.

— Ты совершаешь ошибку, человеческое существо, — спокойно произнесла курги.

— Где я? — повторил я вопрос.

— В нашей деревне, — внезапно раздался невозмутимый голос со стороны двери.

Я даже не услышал, как та открылась.

Я покосился в сторону выхода. Там, в дверном проёме стояла другая курги. Насколько я мог разглядеть, она была чуть более взрослой, чем та, что сейчас прижимала меня к себе, и была в отличие от той одета в простое платье. Если это можно было назвать платьем: короткая юбка, повязка на грудь, где хотя бы было, что скрывать.

Остроухая смотрела на меня без страха, без омерзения или призрения. Смотрела как на пустое место, что не заслуживало её внимания.

— Брось осколок кувшина и ляг обратно в постель. Не стоит пренебрегать нашим радушием, человеческое существо и не испытывай моё терпение. Я в гневе тебе не понравлюсь.

В отличие от этой она говорила куда чище на нашем языке и так же мелодично, будто пела песню.

Я бросил осколок кувшина. Вопрос, а что будет, если я откажусь, был очевиден.

— Очень хорошо. Милиилит, верни его обратно и продолжай.

— У него…

— Верни его обратно и продолжай, — всё той же интонацией произнесла круги, и девушка вздохнула.

— Я слушаюсь тебя.

И потащила меня обратно к кровати. Грубо бросила на матрас и легла сама сверху. Внов начала источать тепло, которое в то же мгновение сняло всю боль с моего тела, будто ничего до этого и не было.

Легко переступая осколки, новая курги подошла ко мне и положила ладонь на лоб, после чего произнесла.

— Засни.

И меня тут же унесло в темноту.

— Унизительно… — пробормотала Милиилит на своём языке. — Это просто унизительно.

— Твоя забота о нём достойна песен, Милиилит. Мы говорим спасибо тебе за твою неоценимую помощь.

— Он хотел меня убить, Азурлина, — пожаловалась она.

— Глупое человеческое существо напугано как ребёнок и не знает, где находится, — грациозно отмахнулась рукой женщина, собирая осколки. — Оно пока не может оценить всю твою заботу и старание сейчас.

Та промолчала. О чём-то серьёзно задумалась, после чего произнесла:

— Я чувствую тьму в его сердце, Азурлина. Я чувствую в нём касание зла.

— Быть может Иное коснулся его, оставив в душе отпечаток?

— Я говорю о другой тьме. О тьме, что пожирает наш мир. Он… — Милиилит внимательно взглянула человеческое дитя, — другой.

— Я скажу об этом ему. Я могу надеяться на твою заботу по отношению к этому недалёкому и обделённому?

— Ты знаешь, что можешь, — устало вздохнула она.

— К тому же, может быть ты сейчас тоже свою судьбу сплетаешь? — хитро взглянула женщина на неё.

— Это будет самая несмешная шутка богов, Азурлина.

— Мне тоже не смешно, — засмеялась она, собирая осколки кувшина с пола. — Но у боги имеют свой взгляд на жизнь, так что я смирилась.

Милиилит внимательно посмотрела на лицо человека.

— Что с ним сделаем потом?

— Посмотрим. Всё будет зависеть от того, какие ответы мы получим в итоге.

Я очнулся от сна, как будто выпнули из тьмы. Резко сел и тут же пожалел об этом, скривившись от боли, которая пусть и была слабее, но пронзило всё тело, от пяток до макушки. Курги на мне не было, но она сидела около стола, рассматривая меня ядовитым взглядом.

— Проверь, ничего не пропало, человеческое существо? — любезно предложила она, и я невольно пощупал, всё ли на месте.

Всё на месте.

На её губах растянулась улыбка.

— Сколько я пробыл без сознания? — сипло спросил я.

Вместо ответа она поставила передо мной чашку.

— Выпей.

Я не стал пререкаться, так как вряд ли меня хотят отравить после того, как вроде бы спасли. К тому же горло драло сухость как будто я съел песок.

В кружке оказалась достаточно приятная настойка каких-то трав, но мне сейчас и вода из лужи была бы приятной.

Курги внимательно наблюдала за каждым моим движением, и едва я осушил кружку, произнесла:

— Три дня.

Я взглянул на неё, не сразу поняв, о чём речь после чего вздохнул.

— Ясно…

Она слегка нахмурилась.

— Я не слышу благодарности в твоём голосе. Два дня я согревала жизнь в твоём хлипком теле. Ты бы стал отличным удобрением для наших посевов, не будь меня.

Мне кажется, она преувеличивает, однако я всё равно кивнул.

— Благодарю.

— Принимаю, — кивнула девушка.

Было непривычно видеть такое многословие от курги. Они обычно высокомерны, по крайней мере, в тех историях, что я о них слышал. Если разговаривают, то кратко, едва ли не через зубы, будто выдавливают из себя слова, заставляя разговаривать себя с людьми. Но сейчас мы говорили так, будто между нашими расами не было пропасти.

— Какие вопросы вы хотели мне задать? — спросил я, вспомнив её слова.

— Не я. Он.

— Кто, он?

— Ты увидишь сам. Может быть, это тебе послужит уроком, как надо общаться с теми, кто спас тебя, человеческое существо. Единственное, что я хотела бы спросить, ты видел это?