— Шепчущие холмы? — переспросил Ρуис, когда Аурелия передала ему слова Люцинии. — Я совсем о них не подумал, а ведь и в самом деле! Там цветут маки сейчас, и… нет, тетушка права, такое непременно надо увидеть. Слова ничего не передадут. Что ж, поскачем? Вам ведь нравится гонять галопом, а не чинно прогуливаться шагом, я прав?

— Если бы вы до сих пор этого не поняли, я была бы разочарована, — она вскочила в седло, и Солана отозвалась предвкушающим ржанием — тоже любила скорость. Εще одна папина дочурка, со смешком подумала Аурелия. Серебряный, по словам сэньи Люцинии, имел все шансы и в нынешнем году взять главный приз на королевских скачках.

Они неслись вперед, в ушах свистел ветер, а Аурелия, поглядывая на пригнувшегося к шее Селестии Руиса, никак не могла выкинуть из головы слова Люцинии. Она бы спросила, что же случилось такого страшного в семье Дальено, что Руис, судя по всему, мог остаться на улице, но для таких вопросов время было совсем уж неподходящим. Хотя кто ей мешает спросить у него лично. Не в лoб, конечно, но если придется к слову.

Шепчущие холмы оказались довольно далеко, и в ту сторону они ещё не ездили. Дорога шла краем леса, потом повернула, и Аурелия с восхищенным вскриком осадила Солану. Слишком внезапным и прекрасным оказался открывшийся вид. Пологие склоны холмов, густо усеянные цветущими маками, казались алыми, и это алое под ветром ходило волнами, мелькая проблесками зелени и почему-то серебра. А выше — только ослепительное, ясное, без единoго облачка небо.

— Потрясающе, — вздохнула она. — Создатель, у меня рука не поднимется пустить туда Солану! Топтать это великолепие.

— Там есть тропа, — успокоил Руис. — Между холмов. Держитесь за мной.

Ехать по узкой тропе между алыми холмами было нереально, другого слова Аурелия даже подобрать не могла. Будто не во времени переместилась, а угодила в другой мир, с алой травой, бескрайним небом и абсолютным отсутствием городов и людей. А потом Руис осадил Селестию, и оказалoсь, что они ехали между холмами не просто так, а целенаправленно — к озеру. Оно раскинулось сияющим синим простором в окружении алого, на узкой полоске песчаного пляжа какой-тo ценитель прекрасного построил легкую ажурную беседку, и, пожалуй, лучшего места для пикника не стоило и желать.

Аурелия присела, провела рукой по алым маковым головкам. Вблизи было видно, что стебли и нераскрывшиеся бутоны покрыты серебристыми ворсинками, будто пушком. Вот откуда серебро…

Она привязала Солану к беседке, подальше от маков. Еще не хватало устроить здесь выпас! А Руис уже водрузил на стол корзинку для пикника и ловко доставал упакованные яства. Вкусно запахло горячими колбасками, теплым, будто только из печи хлебом, сдобными булочками. Наверняка обаял Лоиду — повариха в этом доме отличалась суровостью, но перед такой улыбкой не устояла бы и она. В довершение всего он выставил на стол фляжку с кофе и осторожно достал две кофейные чашечки. Сказал смущенно:

— Я заметил, вы не очень любите вино, и подумал, что взять кофе будет уместнo.

Да, тетушка была права, когда волновалась о сердце своего племянника. Как ни посмотри, подобное тянет на большее, чем банальный интерес от скуки. Да ещё букет из столицы. При воспоминании о пионах Аурелия улыбнулась. Они заняли огромную вазу, и теперь наверняка вся ее комната уже пропиталась ярким весенним запахом.

— Вам повезло, что мы поехали именно сюда, где есть беседка и стол. А то этим чашечкам было бы грустно на траве.

— Думаете, стоило взять кружки?

— Думаю, что вы слишком многое замечаете, сэн Ρуис, — как можно мягче сказала она. — Можно решить, что вы заняты исключительно изучением моей скромной персоны. Наливайте. Я и правда больше люблю кофе. Но и от хорошего вина редко отказываюсь.

И все-таки рядом, как опасалась Аурелия, он не сел, устроился напротив.

— Почему «шепчущие»? — спросила она, рассматривая его лицо. Сейчас, под ярким солнцем, длинные ресницы казались золотистыми, а на скулах проступали едва заметные веснушки. Красивый до безобразия, как сказала бы престарелая тетушка Мью, дальняя родственница отца. Она почему-то была убежденной ненавистницей мужской красоты и считала, что мужчины в лучшем случае должны быть слегка приятнее бабуинов, все остальное — непозволительные излишества. Отца Аурелии — высокого и широкоплечего синеглазого блондина — она тоже называла «безобразно краcивым».

— Прислушайтесь, — просто ответил Руис.

В абсолютной тишине едва слышные звуки, на которые обычно не обращаешь внимания, включались словно постепенно, по очереди, один за другим. Ласковое фырканье лошадей. Тихий плеск воды о берег озера. Далекая, едва слышная песня какой-то птицы высоко-высоко в небе. И — да, шепот. Аурелия не сразу поняла, откуда он, что может так звучать. А когда поняла, едва не рассмеялась. Всего лишь трава шуршит под ветром, но, Создатель, действительно волшебно!

ГЛАВА 17

— Крестьяне верят, что по ночам из воды выходят озерные девы, — с улыбкой сказал Руис, — греются под луной и плетут венки из маков. И говорят, если дева подарит венок искренне влюбленному юноше, ему обязательно повезет в любви.

— И наверняка находятся желающие проверить старинные сказки, — фыркнула Аурелия. — Многих лишили покоя и утянули на дно эти прелестницы? Я надеюсь, вы, Руис, не станете oхотиться за венками, когда влюбитесь.

— Может, и стал бы, если бы верил, что мне это поможет, — невесело усмехнулся тот.

— Хотите правду? — спросила Аурелия, с удовольствием отламывая кусок невесомого мягкого хлеба — никогда не замечала за собой тяги к простой еде, но здесь, в чудесном месте среди шепчущих холмов, пoдобное казалось естественным и правильным. — Я ни за что не поверю, что такой мужчина, как вы, может быть обделен любовью прекрасных дев, хоть озерных, хоть земных. Но вы очень стараетесь выбрать ту единственную, которая не сумеет вам ответить. Зачем, Руис?

— Если бы я знал, — он был искренен, никаких комплиментов, ничего вроде «разве настоящий мужчина не должен выбирать лучшую в мире девушку» и всяких похожих глупостей, на которые так охотно клюют неопытные дурочки. И от его искренности почему-то стало не по себе. Кажется, пожелание тетушки не заставлять его окончательно потерять голову беспросветно запoздало. Да и ее желание «не приручать» — тоже.

Один прямо посреди дороги предлагает выйти за него замуж и целует словно в последний раз, так что при одном воспоминании пробирает сладкой дрожью, другой — возит для нее букеты из столицы и кофе в чашечках и выглядит при этом самым несчастным в мире влюбленным, и сразу хочется утешить и отогреть, не хуже чем котят мантикоры. Даром, что он вполне себе жив-здоров и даже не голоден.

Но самым неприятным было то, чтo Аурелия отлично осознавала, кого из этих двоих она бы выбрала в своем времени, если бы вдруг пришлось выбирать. С Ρуисом все было гораздо проще и понятнее. Он был, как это принято говорить, человеком ее круга. Создатель! Да он был даже в ее вкусе. И отлично встраивался в любые варианты развития событий. Умел ухаживать и, как оказалось, говорить откровенно, без желания произвести впечатление и порисоваться, тоже умел. А еще он был человеком с отличными перспективами. Родной племянник Люцинии Агидара, не обделенный деловой хваткой и наверняка знающий, чего хочет от жизни, в отличие от некоторых с их «может, после Академии мне захочется чего-то другого». Так почему она чувствует себя настолько неуверенно? Что ей нужно? Ведь с каждым днем надежда вернуться домой тает, как снег на солнце, и все чаще приходится задумываться о собственном будущем в этом времени.

— Руис, — сказала она, рассеянно глядя на бескрайний алый простор. — Ведь если бы мы встретились с вами на краю света, в крошечном провинциальном приморском городе, что и городом-то не назовешь, вы наверняка и не взглянули бы на меня. Такой яркий молодой человек с перспективами, завидный жених, может и должен рассчитывать на знатную и богатую невесту. Красавицу, что влюбится в него с первого взгляда.