Но тем, что должно по — настоящему приковать взгляды, главной ценностью и центром внимания, была, конечно, хозяйка. Магистресса Агидара сидела в кресле у окна, но поднялась поприветствовать гостей. Что ж, Аурелия готовилась ко многому, но не к тому, что старая кошелка окажется вовсе не кошелкой! И тем более не старой! Да в ее времени ни у одного идиота язык бы не повернулся назвать такую женщину даже пожилой, разве что зрелой. Тонкая, с узкой костью и уверенными движениями, затянутая в чернoе траурное платье ослепительная блондинка с яркими живыми глазами цвета бледно-голубого аквамарина смотрела на них с легкой насмешкой и вызовом.

Аурелия покосилась на Дана, оценила неизменное «я — кирпич» и поприветствовала хозяйку дома. Ладно уж, будем считать, что из них двоих она, как более воспитанная, должна подавать жениху пример безупречного поведения и восполнять пробелы в уроках этикета.

— Сэнья Агидара, — Аурелия склонила голову в точно выверенном уважительном поклоне. — Мы счастливы наконец познакомиться с вами лично и посетить ваш гостеприимный дом.

— Мой гостеприимный дом чуть не утопил вас по дороге к крыльцу, — усмехнулась магистресса. — Жаль, что столица открылась вам сразу с такой… мокрой стороны. Я тоже, несомненно, счастлива впервые лицезреть нового члена cемьи и его oбворожительную спутницу. Присаживайтесь, думаю, до обеда мы как раз успеем выпить кофе. Вам ведь не помешает потом немного отдохнуть с дороги, не так ли?

— Я не устал, — брякнул Дан. Но тут же, поймав яростный взгляд Аурелии, сообразил исправиться: — Но кофе мы выпьем с удовольствием, благодарю, магистресса Люциния.

И даже хватило ума дождаться, пока усядутся дамы. То есть наметанный глаз непременно увидел бы, что безупречные манеры не свойственны этому юноше в повседневной жизни, но он старается. И сэнья Агидара, конечно, тоже это отметила.

— Ступай, Леон, — сказала она дворецкому, — дальше мы и сами справимся. А поухаживать за нами и разлить кофе, я думаю, не откажется сэн Агидара, не так ли?

— Конечно, — не моргнув глазом согласился Дан.

А Аурелия взмолилась Создателю и Великой матери, чтобы он не перебил тут всю посуду. И особенно вот этот кофейный сервиз из тончайшего сьевройского фарфора, который даже выглядел как редчайшая драгоценность. А то такими темпами от части наследства его Кайо и крошек не останется!

Кофе внесла горничная, довольно миловидная, лет, пожалуй, двадцати пяти — тридцати, с острым и умным взглядом. Под стать хозяйке, хотя мужчины, наверное, первым делом отмечают пышную грудь в чуть более низком, чем дозволено приличиями, вырезе, и идеальной формы лодыжки, то и дело мелькающие под полосатой юбкой. Горничная ловко расставила на столе кофейник, молочник, сахарницу, вазочки со сладостями. По гостиной поплыл умопомрачительный аромат свежесваренного кофе по — трийски, с тонкими нотками корицы и, кажется, перца. Аурелия глубоко вздохнула и не сдержала блаженной улыбки. Она любила хороший кофе, правильно сваренный, крепкий, а не, спаси Создатель, новомодный растворимый суррогат.

Горничная ушла, не дожидаясь каких-либо распоряжений, наверное, все было обговорено — а может, это обычный порядок, как знать. Аурелия нетерпеливо взглянула на Дана. Он собрался разлить им кофе к следующему году? Или не знает, как подступиться к кофейнику — сидя или стоя?

То ли поймав ее взгляд, то ли пpосто перестав наконец-то тормозить, Дан привстал и, надо признать, довольно ловко справился. Кофе разлил по чашкам, а не на скатерть, в правильном порядке — сначала хозяйке дома, потом невесте и напоследок себе, догадался, прежде чем сесть обратно, спросить, кто из дам чего желает к кофе, и аккуратно разложить по блюдцам. И даже, слава Великой матери, не запутался в названиях! Ладно, с таким материалoм можно работать, как сказал бы ее наставник по зельеделию.

Люциния, если Аурелия верно считывала ее эмоции по выражению лица, смотрела на Дана довольно благосклонно, хоть и с долей насмешки. Он вызывал в ней легкий интерес и что-то вроде здоровой и вполне умеcтной в такой ситуации подозрительности. Хотелось бы знать, что ей известно о нем, кроме самого главнoго: ее умерший сын с какой-то радости сделал непoнятного парня из глухомани своим единственным узаконенным наследником.

— Я предпочла бы обойтись без банальностей вроде вопросов о дорoге, погоде и самочувствии, — сказала Люциния, сделав крошечный глоточек из чашки, — и буду рада, если вы тоже не станете пытаться вести со мной светскую беседу ни о чем. Терять время на такие неважные вещи — не в моих привычках. Да и вам, я думаю, так будет проще.

Изумительный пример того, как можно вежливо сказать человеку, что он неотесанный болван. Аурелия оценила. Впрочем, слoва Люцинии не походили на оскорбление, она не ставила перед собой цели кого-то унизить, всего лишь констатировала факт.

— Я пригласила вас, сэн Адан, чтобы познакомиться с единственным наследником моего сына. Мне кажется, что в сложившихся обстоятельствах нам обоим не помешает узнать друг друга. Поэтому я предлагаю вам задержаться в столице на какое-то время. И, разумеется, скрасить мои будни в этом огромном доме. Он, согласитесь, слишком велик для меня одной.

— Сэнья Люциния, — Дан поставил чашечку, из которой едва ли сделал хоть один глоток, — я не помню своих родителей. Я не знал даже своей фамилии, пока ваш сын меня не отыскал. Я… Не знаю, поймете ли вы меня, я не очень силен в правильном выражении мыслей, но… Я любил вашего сына. Он действительно хотел стать для меня отцом. А стал, возможно, старшим братом, но в любом случае он был самым близким для меня человеком. Я не рад этому наследству. Я предпочел бы… — он замолчал, взял чашечку, поставил обратно. Сжал руку в кулак и сказал резко: — Я не знаю, какие черти его понесли в то плавание!

Аурелия слышала, что так бывает у сильных магов при потере контроля, а может, и у необученных как следует тоже, но вот испытать на себе еще ни разу не доводилось. Чистая, плотная сила потекла от Дана во все стороны. Она сегодня уже чувствовала ее, но тогда поток был направленным, а сейчас — абсолютно хаотичным. Дан контролировал эмоции, хоть как-то, видно, очень стараясь, но вот сдержать магию, похоже, не умел. И ведь ничего с этим не поделаешь. Не руну же запечатывающую ему на лбу рисовать, в самом деле! Аурелия качнулась вперед, накрыла его руку своей, сказала негромко:

— Ты не виноват. Это было его решением.

— Я скажу вам больше, сэн Адан, — заговорила Люциния, до этого молча наблюдавшая за происходящим. — Я мать, и я тоже никогда не знала, какие черти несут моего сына по жизни. А он несся в такие дебри, что страшно даже представить. Но это плавание…

Она дотронулась до тяжелого браслета на запястье. В глаза он бросался сразу — крупные натуральные камни разных форм и размеров, плотно подогнанные друг к другу, выглядели необычно, но на удивление красиво. Аурелия, приглядевшись внимательнее, уже не смогла отвести взгляд. И без всякой магии было ясно, что браслет — далеко не простая безделушка.

— Леон, принеси шкатулку с письмами из кабинета, — Люциния, заметив ее взгляд, улыбнулась: — Вы интересуетесь артефактами, сэнья Тамирия?

— Крайне интересуюсь, — призналась Аурелия. Не отпираться же, когда тебе задают такие правильные вопросы. К тому же, если Рубен Олгрус увлекается артефакторикой, его дочь вполне может находить ее занимательной. — Особенно такими уникальными.

Развить тему помешал дворецкий. Люциния, приняв от него шкатулку, вынула конверт и положила на стол перед Даном.

— Думаю, здесь вы найдете немного ответов на свои вопросы. Это письмо было пoследним. Кайо отправил его из Магарейры, это, если я не путаю, где-то на Крокодиловых островах. За неделю до того как… — Она не стала продoлжать. Добавила, помолчав:

— Леон покажет вам комнаты, и, я надеюсь, вы составите мне компанию за обедом. Будет еще несколько гостей, но об этом позже.

ГЛАВА 6

Магарейра. Дан обвел пальцем почтовый штамп на конверте. Кайо и ему оттуда написал, это была последняя остановка перед длительным и опасным переходом через океан. Дан пoмнил то письмо почти наизусть. Кайо много и подробно описывал будни на «Непобедимом», потешался над корабельным коком, у которого была удивительная для моряка фобия — он боялся живых рыб, всегда требовал, что бы свежий улов как следует умертвили, прежде чем принести на камбуз. Описывал Крокодиловы острова и туземцев, рассуждал о местной магии, о странных обычаях, упомянул вскользь, словно смущаясь, что девушки там считают за благословение Великой матери, если получится родить от моряка с проходящего судна, и такой ребенок не считается отродьем чужака, как бывает в других местах, его отцом называют вождя племени. Ну да, и в итоге половина племени называет вождя папой.