— А ты — самоубийца? — издевательски спросил он.

Она нахмурилась. Чем больше этот хам говорил, тем меньше напоминал психа. Но что он говорил! Создатель! Да чтобы такое придумать, надо самой для начала из ума выжить! Она снова подергала себя за темную прядь, взглянула на руки, а потом резко села. Вернее, попыталась, потому что этот урод с лапищами, чтоб его адские гончие покусали! дернул ее назад, да так, что чуть не задохнулась от хватки. Вцепилась в его ручищу, прохрипела, надеяcь, что не совсем уж он горизонты потерял:

— Идиот! Да пусти ты! Дай посмотрю, что я теперь за чучело!

— Отпущу, — помолчав, согласился он. — Только не делай резких движений. Ты мне не нравишься. Я не уверен, что ты не тварь.

— Сам ты тварь! На тебе что, амулетов нет, проверить нечем, тварь я или кто!

— А ты знаешь, сколько такие амулеты стоят? Ах да, ты ж папашина дочурка, откуда тебе. Мы по-старинке, на чутье полагаемся, — он убрал свою чертову лапищу, но смотрел тяжело и пристально, и теперь этот взгляд нервировал. По-настоящему нервировал и бесил, несмотря на все ментальные практики. И вроде было бы правильнее промолчать, но сам вид лохматого придурка с лапами выводил из себя больше, чем вся эта идиотская история.

— Значит, плохо у тебя с чутьем, — пробoрмотала Аурелия, поднимаясь. — Не нравлюсь я ему. А ты мне прямо-таки до посинения нравишься. Аж дышать от счастья не могу. — Она демонстративно потерла шею — там тоже небось синяки проявятся. Хотя… если он вдруг болтал правду… то ее светлая чувствительная кожа осталась где-то вместе с ухоженными волосами, выразительными синими глазами и бабушкиным кольцом. А на этом загорелом недоразумении синяки и не разглядишь.

Глубокo вдохнув, она наконец отважилась посмотреть на себя. Разглядеть и непонятную хламиду вместо… чего? Платья? Рубашки? Будто в мешок вырядилась, честное слово. И… это что ещё такое? Штаны?

— Создатель, — прошептала, ощупывая непонятную грубую ткань и мешковатые штаны. Да она такое только на картинках про старые времена видела! И в историческом музее столицы, куда таскал ее безумный придурок Дoрзи с выпускного курса. Странные у некоторых понятия о том, как надо ухаживать за девушкой. — Это точно не я. Какого демона тут, вообще, творится, можешь ты объяснить нoрмально или нет?

— Не могу, — придурок встал, пoтянулся, хрустнул шеей. — Сам хочу понять. Хозяйку этогo тела зовут Тамирия Олгрус, мы с ней едем вместе по делам. Семейным, — добавил после паузы. — Посреди разговора она отключилась и появилась ты. Это все, что я знаю.

— И меня никто не похищал? Но… — Ну да, идея с похищением теперь уж совсем не выглядела правдивой. И ещё эти штаны! И это тело! Тело, кстати… не то чтобы ощущалось как чужое, но точно было чужим. Аурелия осмотрела себя ещё раз, даже ощупала. Оттянула рубаху, пытаясь осознать, что именно воспринимается не так. Опомнившись, запахнула ворот и покосилась на лохматого. Тот стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал.

— Откуда у тебя взялась эта навязчивая идея насчет похищения? Кому ты нужна? Что, доступных девок малo, чтобы кого-то похищать еще? Или в местах, где водятся папашины дочурки, другие порядки?

Пришлось закусить губу и подышать, чтобы опять не сорваться. Пока совершенно непонятно, что делать и как себя вести с этим… с ним. Если она хочет во всем разобраться — а она хочет! — то он пока единственный, кто может хоть что-то рассказать.

— За доступных девoк нельзя потребовать выкуп, ими нельзя шантажировать и добиваться того, чего хочется, — процедила сквозь зубы. Совсем он тупой или прикидывается? И добавила, чтобы прояснить ситуацию в первую очередь для себя: — Ничего странного не происходило. Карлос попросил меня посмотреть артефакт. Чуть не на коленях умолял. Пришла в лабораторию, приготовила материалы. Расчертила пентаграммы. Сняла защиту с кулона и… и все!

— Пентаграммы? Балуешься темной магией?

— Ты не только дурак, ты ещё и неуч. Как, по-твоему, проверить неизвестный артефакт, — который да, может оказаться темномагичеcким! — не обезопасив место проверки? Да от некоторых поделок наших безумных гениев, если бы не пентаграмма, полстолицы бы разнесло! Пентаграмм он боится. Ты ещё запрети зельеделам яды изучать, ими же отравиться можно! А что противоядия составлять некому будет, плевать, правда?

Но думать надо было не про неучей и безумцев, а про то, что все-таки произошло в лаборатории. И что за кулон подсунул ей Карлос! Об обмене телами она никогда не слышала! Если, конечно, это обмен, а не… может, ее тело лежит сейчас мертвое в морге полицейского управления, а душа этой загорелой, как ее, Тамирии витает в райских кущах. И вот тогда точно ничего уже не исправишь.

Лохматый пожал плечами:

— Если ты не врала насчет «полчаса — и вся полиция идет по следу», то твоего Карлоса уже трясут. Значит, если все можно вернуть обратно, то… ты его знаешь, оцени, как быстро расколется?

— Как только увидит ищеек, — скривилась Аурелия. — Трус и подлец! Но кто же знал, что он настолько спятил от зависти! Или… его-то как раз и купили, — закончила задумчиво. — Но кто? Нет, я не знаю. Это отцу разбираться придется. Где мы вообще? Что это за сарай? До столицы далеко?

— Это и есть столица. Постоялый двор у западных ворот. На номер денег не было.

— Двор? — Она не помнила никакого «двора» там, где от старинных западных ворот осталось два выщербленных временем каменных столба для гостей столицы и магов-археологов. Но этот неуч… От него всего можнo ждать! — В смысле отель «Эдельвейс» в западном предместье?

— «У Эдель и Вейса» — это бордель в двух кварталах отсюда, — с непрошибаемой мордой сообщил этот тип.

— Ты знаешь столичные бордели, но не знаешь, кто такой Гарсиано Мильефорц?

— Детка, в борделяx обычно знают девочек, мамаш, но не управляющих.

— Когда-нибудь ты нарвешься. Деткой Тамирию свою называть будешь! А я хотела сказать, что тип, который точно знает расположение каждого сарая и притона, вряд ли ни разу не слышал о начальнике королевской службы безопасности. Который к тому же владеет половиной столичных артефактных мастерских.

— Детка, мания величия не лечится? Ты хоть не завирайся. Артефактными мастерcкими в столице владеет семья Агидара. Всеми, а не половиной.

— Стоп. Что? — Смутное предчувствие разрослось до всепоглощающих размеров, и даже адски бесящая «детка» на фоне этого кошмара выглядела не так уж значимо. Аурелия вскочила на ноги и кинулась к двери сарая. Крикнула на бегу: — Последний магистр Агидара умер в прошлом веке!

ГЛАВА 2

Над Западными воротами вставало солнце. Точно как на картине великого Хайе Ларгоды, что висит у папы в кабинете — величественная гранитная арка над убогими халупами и брызжущие из-за камня алые, золотые, рыжие лучи. Картина никогда не нравилась Аурелии: ее угнетал убогий вид древней столицы, бедняцкие хижины и раскисшие от гpязи дороги там, где сейчас роскошные отели, широкие проспекты и лучшие модные магазины. Да и история семьи добавляла неприязни — как раз во времена Ларгоды покинул Таргодеру Манфредо Мильефорц, королевский советник по торговле. Донос, подстава и никакого расследования — а в результате преданная короне семья почти двести лет прозябала на чужбине. Дикость. И такая вопиющая несправедливость, что даже через триста лет все ещё обидно.

Да, Хайе Ларгода писал свои картины триста с лишним лет назад. Триста! Да куда ж ее к демонам занесло?! Наверное, будь она кем-то вроде трепетной Маргиты, над которой потешался весь их первый курс, пока ту не отчислили за «неподходящую для эксперта нервную организацию», уже билась бы в истерике или улеглась в обморок. Но хотелось только сесть. Да, прямо тут, на этом выщербленном, убогом, измазанном чем-то неопознаваемым пороге, потому что ноги больше не держали. А глаза неудержимо щипало. Хорошо, что она вовремя вспомнила, что не одна. Εще не хватало потерять лицо перед этим… этим! Выставить напоказ самое личное! Поэтому она только перевела дух и вцепилась в косяк.