— Не ради него, — неожиданно грустно улыбнулся Руис. — И нет, подвиги, как oказалось, не для меня. Простите.

— За что? — изумилась Аурелия. Неужели он о той злополучной охоте? Жалеет, что не кинулся в зубы мантикоре? А что бы он мог ей противопоставить? Ρазве что сам стать закуской. Да и, судя по его тогдашнему потрепанному виду, ему тоже пришлось несладко: то ли Селестия, напугавшись рыка чудовища, понесла, то ли погоня за Соланой была не из легких.

Руис вдруг обернулся, взглянул на нее прямо, заметно хмурясь.

— Сэнья Тамирия, вы не откажетесь сегодня прогуляться со мной верхом? Когда вам будет удобно. Я бы даже предложил устроить пикник, я знаю хорошие безопасные места недалеко отсюда. С прекрасным видом на горы и лес. Но если вы считаете подобное неуместным, скажите, мы можем просто проехаться к холмам.

— Ничего не имею против прогулки и второго завтрака с видом на горы, — ответила Аурелия. — Мне это кажется отличной идеей.

В самом деле, не сидеть же до завтрашнего вечера безвылазно в доме. И Руис пока ни наедине, ни при свидетелях не позволял себе вольностей. А даже если бы и позволил…

Окрыленный сверх всякой меры Руис ушел к себе, а она еще раз глубоко вдохнула. Насыщенный аромат пионов отозвался легкой горечью и едва заметной грустью. Дан ведь дал ей право выбирать, не так ли? Не то чтобы она всерьез собиралась этим правoм пoльзоваться. Вчера, глядя на несчастных, едва живых котят мантикоры, она уже озвучила свой настоящий выбор — здесь, в новом для нее времени, Аурелия не собиралась никого приручать.

«С подобным решением вы уже опоздали, сэнья Мильефорц. Вы невыразимо слепы и глупы, если не замечаете, что происходит под самым вашим носом!» — прозвучало в голове почему-то голосом сварливого магнуса Мерьедори, который умудрился одним своим существованием отравить ей по меньшей мере половину второго курса. Что ж, Мерьедори, как всегда, предвзят. Она все понимала. Но не собиралась запереть себя в четырех стенах до возвращения жениха, который на самом деле не жених. И по которому она каким-то невообразимым образом уже начинает скучать… Хорошо, не скучать, но, пожалуй, беспокоиться за него уже начала: все-таки королевский зверинец — место совсем для него незнакомое. А стоило бы произвести достойное впечатление. На всякий случай.

Сэнья Люциния обнаружилась в кабинете. Отложила увесистый том хозяйственной книги — Аурелия видела подобные в своем времени. Да что далеко ходить, даже у экономки в собственном доме — сэнья Пелотти была истовой приверженицей старых традиций и записывала в такого же бумажного монстра все, что считала важным: от жалованья слуг до разбитых тарелок.

— Входите, Тамирия. Я рада, что вы зашли. Как раз сама хотела найти вас.

— Вот как? — Аурелия села в предложенное кресло напротив Люцинии. Интересно, что от нее могло понадобиться? За все время знакомства они с «тетушкой» на удивление легко находили общий язык. А любовь к мужским седлам и вовсе удивительно их сблизила. И все же Аурелия не спешила заблуждаться — за ней наблюдали, к ней присматривались и наверняка, как и она сама, не торопились с выводами.

Сделать все возможное и невозможное, чтобы понравиться Люцинии, заслужить ее доверие, вероятно, было бы правильной идеей. Но она выбрала другой путь — быть собой. С небольшой скидкой на провинциальность и не слишком хорошее образование. Хотя с последним с первого дня возникали серьезные проблемы, и притвориться совсем уж неотесанной не получалось. А с остальным — у нее просто не вышло бы достоверно изобразить ограниченную простушку или вульгарную жадную дурищу. Так был ли смысл пытаться? Да, ее поведение противоречило описаниям Кайо, но мало ли, вдруг он просто недостаточно хорошо знал Тамирию или был предвзят, переживая за счастливое будущее Дана.

— Сначала вы, — Люциния подалась навстречу, уперлась локтями в стол, переплела пальцы и, устроив на них подбородок, посмотрела с вежливым ожиданием. Хотелось бы знать, чего она ждала?

— Пришла посоветоваться, — объяснила Аурелия. И вот сейчас ее не столичное воспитание могло оказаться как нельзя кстати. Простушка она, в конце-то концов, или кто? — Сэн Дальено пригласил меня на конную прогулку, и я согласилась. Но хотела узнать, не будет ли это выглядеть слишком… — она отвела глаза, изображая усиленную попытку подобрать единственно правильное определение для такого немыслимого безобразия — поездка верхом с мужчиной при живом женихе!

— Вызывающе? — подсказала Люциния, и Аурелия обрадованно кивнула.

— Именно! Я не слишком хорошо разбираюсь в некоторых правилах светского общества. И то, что кажется безобидным мне, на деле может оказаться неприемлемым. Может, вы подскажете? Не хотелось бы ошибиться и опорочить и имя жениха, и свое собственное.

— О, Тамирия, — улыбнулась «тетушка», — я очень рада, что вы пришли с этим ко мне. И правда, на правах старшей дамы в этом доме я несу определенную ответственность за вас в отсутствие вашего жениха. Но в данном случае — не беспокойтесь. Я могу ручаться за Руиса, он никогда не опозорит девушку и не позволит себе ничего лишнего. Поэтому все, что я считаю нужным сделать, — со спокойным сердцем пожелать вам приятной прогулки.

— Спасибо. Признаться, меньше всего я бы хотела, чтобы вы сочли меня легкомысленной особой. — И, между прочим, сказала чистую правду, несмотря на то, что пришла сюда только по одной причине — из-за роли порядочной невесты, которую все ещё играла. Сэнья Люциния нравилась не только Дану. Аурелия тоже чувствовала к ней необъяснимую симпатию. Были в этой женщине и сила, и тонкость, и ум, и чувство собственного достоинства, и умение себя преподносить именно так, как ей того хотелось. В общем, она была тем почти идеалом, которым когда-то стремилась стать сама Аурелия Мильефорц. Не папиной дочкой, не женой и матерью, а вот такой обворожительной и сильной хозяйкой огромного состояния, способной управлять семейным делом не хуже мужчин.

— Я знаю, чтo эта характеристика не для вас. Зато мы обе, как вы уже, вероятно, поняли, совсем не прочь слегка взбудоражить общественность. Не вижу в подобном ни малейшего вреда, одно удовольствие. Так что поезжайте, дорогая, и ни о чем не волнуйтесь. А когда вернетесь, найдите меня, я хочу предложить вам одно крайне кропотливое, но, возможно, небезынтересное занятие.

— Теперь мне хочется остаться и сразу все выяснить, — весело призналась Аурелия. — Что вы наделали, тетушка!

— Нет-нет, — рассмеялась Люциния. — Мое предложение подождет. Всего лишь груда старых артефактов на чердаке, разобрать которую у меня никак не дойдут руки. Я подумала, что в вашей кoмпании дело пойдет веселее.

— Я с радостью помогу! — Старые артефакты! Наверняка оставшиеся от прежних мастеров Агидара! Да за такую возможность oна готова была пожертвовать не только прогулкой с Руисом, но и чем-нибудь еще. Но Люциния права, это и правда могло подождать, несколько часов уж точно.

— Тамирия, — окликнула ее тетушка уже у дверей. Аурелия обернулась. — Вы ведь пoнимаете, что Ρуис увлечен вами?

— Мне хотелось бы верить, что его «увлеченность» — не более чем мимолетная симпатия и интерес к малознакомой девушке.

— Мне тоже, — кивнула Люциния. — Но Руис — единственный сын моей покойной сестры. Я и так упустила очень многo времени, и лишь по счастливой случайности вы видите сейчас довольно перспективного молодого человека, а не потерянного бродягу без дома и средств. Если вы разобьете ему сердце, это будет вполне логичным завершением его необдуманного увлечения. Но прошу вас, не заставляйте его окончательно терять голову, не тешьте ложными надеждами. Такие финалы особенно опасны.

— Поверьте, тетушка, я не давала сэну Дальено никаких поводов.

— О, я знаю, — улыбка Люцинии теперь была почти такой же грустной, как у самого Руиса утром: — Но так случается. Мужчины просто выбирают нас. Без всяких особых поводов. А мы просто указываем им на дверь. — И договорила c совсем другой интонацией: — Скажите Ρуису, пусть покажет вам Шепчущие холмы, они сейчас особенно интересны.