В себя пришла лишь раз, когда мои ладони скользнули по его торсу вниз и зацепились за повязку.

— Твои раны…

— Похер. Молчи. Твой рот должен быть занят другим.

Снова поцеловал. Алчно. Глубоко. Одновременно с тем, как быстрые частые толчки во мне становились лишь быстрее, изгоняя из разума последние крохи адекватности.

Что я там думала, чтобы держаться от него подальше?

Сейчас мне казалось, что я умру, если он отстранится от меня хотя бы на лишний дюйм. Меня несло на волнах безумия от нашей близости и того удовольствия, что дарили его пальцы. Так остро и необходимо, что из груди один за другим вылетали всё более громкие стоны.

— Вот так, малыш. Ещё, сожми меня собой ещё крепче… — прошептал тихо и хрипло мне в губы, почти нежно, на контрасте со всем тем, что прежде говорил. — Ну же, кончи для меня, малыш…

Оргазм накатил внезапно, высекая искры под закрытыми веками. Одну за другой. В то время как Кайл даже не думал останавливаться. Отстранился от моих губ, но только чтобы сместиться на шею, вновь царапая её своими клыками, порождая во мне нечто доселе неизведанное. Вроде ничего особенного, но ощущалось ярче любого оргазма. Словно там находилось средоточие всех моих нервных окончаний. Невообразимое удовольствие. Какое-то даже болезненное. Ноющее. Отдающееся пульсирующим желанием между ног.

— Не… надо… так…

Я не выдержу этой пытки. Слишком остро. Почти сокрушительно. Невыносимо терпеть. До дрожи во всём теле и сведённой судорогой пальцев на его спине, оставляющих царапины. Но он будто только того и добивался. Чтоб ничего разумного совершенно не осталось. Ни в одном из нас.

— Надо… Мне. Надо… — вторил моим отчаянным жалобным всхлипам его всё такой же тихий и хриплый голос. — Очень. Надо…

Так и не оставил ни шанса вернуться в реальность. Едва его пальцы покинули моё тело, вошёл тут же иначе, одним мощным толчком. Замер в таком положении, с шумом и напряжённо выдыхая мне в шею, словно такое глубокое проникновение и впрямь могло причинить боль, и не мне, а ему самому. Медленно вышел. И столь же резко толкнулся вновь. А потом всё повторилось. Снова и снова. Бессчётное количество раз. Постепенно ускоряясь. До тех пор, пока перед глазами не померкло от частых бешеных толчков, окончательно сталкивающих за границы реальности.

Безумие. Он точно моё безумие. Сводящее с ума проклятие, от которого не дано избавиться. А его имя — моя личная мантра. Я повторяла его снова и снова, выгибаясь навстречу каждому движению.

Совершенное наслаждение. Я в нём потерялась. Навсегда. Безвозвратно…

Кайл, хрипло дыша, нависал надо мной, обжигая шею своим рваным дыханием. Я и сама едва дышала. Хватала воздух урывками, пытаясь восстановить его количество в лёгких, но выходило медленно. Поэтому, прикрыв глаза, я просто продолжала качаться на остатках эйфории, что принесла наша близость.

— Ты в порядке? — поинтересовался он, спустя, кажется, вечность.

Да. Нет. Не знаю. Кажется, всё же нет. В себя я точно до конца не пришла. Едва смогла слабо кивнуть в ответ. Сил совсем не осталось.

— Хорошо, — вдруг резко отстранился оборотень и поднялся.

Не только на постели. На ноги поднялся. Так холодно стало. И снаружи, и внутри. Сомнения тут же вгрызлись в мой кисельный мозг с новой силой, пока Кайл, как ни в чём не бывало, с вернувшимся к нему полнейшим безразличием подбирал брюки с пола ванной, а затем шёл на выход из палаты.

— Тут есть душ. Не пользуйся им, — бросил мне у самой двери. — Спальню для тебя приготовили на втором этаже в восточном крыле.

Дверь в палату громко хлопнула за его спиной. Ушёл. А я осталась. Лежащая на разворошённой постели, дрожащая от очередного унижения и мечтающая оказаться как можно дальше от этого места. От него. Всё. Кажется, это и есть мой предел…

Кайл

Коридор, лестница, ещё один коридор…

Кажется, это где-то уже было. Несколько недель назад. Когда несёшься по ним, как сумасшедший, а внутри творится не меньшее сумасшествие. За одним исключением: тогда на моих руках была хрупкая, миниатюрная фигурка, а теперь я бежал от неё, как при побеге из тюрьмы, где светит вышка или смертная казнь, на ходу спешно натягивая штаны. Она ведь меня и впрямь почти казнила. Приговорила. В голове настоящий атомный взрыв произошёл, сжигая мозги напрочь, едва увидел, как мать моих детей обнимается с чужаком. Все доводы и напоминания о том, что он — её друг детства, нихрена не помогали. Как и о том, что мне не должно быть совершенно никакой разницы, кому она улыбается и на кого смотрит. Так, как не посмотрит на меня уже никогда. Осознание того, кем именно является чужак, лишь подстегнуло всю ту ярость, что моментально переполнила звериную суть. Вот как тут удержишь? Удержишься сам. В пекло самообладание. Его не стало.

Да и друг ли?

Вполне возможно, это всего лишь очередная ложь.

Потому и наговорил всё то, что наговорил.

Да, со злости.

Тем более, что чем больше я злился, тем всё больше она пыталась меня вразумить. Это злило ещё сильнее.

Не бывает таких совпадений!

Херня полная все эти нелепые маловнятные сказки о том, как альфа-одиночка по чистой случайности оказался рядом с той, кто способна дать ему потомство. Он ли сам учуял, и его то привлекло, или же она сама постаралась показаться перед его взором, как передо мной когда-то, рассчитывая на нечто подобное, а может её мамочка так постаралась или же прочие двинутые любители экспериментов, с которыми они водились… неважно. Не теперь. Итог всё равно единый.

А я, судя по всему, реально спятил!

Особенно в тот миг, когда она опустилась передо мной на колени, готовая исполнить любое моё даже самое скотское желание, на которое подталкивала моя вторая сущность в стремлении утихомирить зародившуюся жажду. И я совру, если скажу, что и сам не желал того же. Настолько остро, что всё остальное перестало иметь значение. Махание кулаками не принесли никакого облегчения. Как и тот факт, что соперника больше нет на горизонте. Если Крис решила, что Верховный забрал его, чтобы причинить ему боль или вред, то тут она жестоко ошиблась. Как раз от них он этого дерзкого волка и уберёг. Кто знает, насколько бы хватило моей выдержки, чтоб не переломать ему каждый грёбанный позвонок и сустав, чтобы он захлёбывался собственной желчью. Вряд ли бы ему помогло и то, что я не в самой лучшей своей физической форме, какое-то преимущество у него всё же было. Ярость буквально переполняла, ища выход любым быстрым и легкодоступным способом. А затем очень быстро превратилась в банальную похоть, стоило девочке с сизым взором с такой уязвимостью посмотреть на меня снизу-вверх, полностью готовой безропотно исполнить любую мою прихоть. Так ведь всегда бывает с оборотнями. Если адреналин и инстинкты зашкаливают, либо подавай реки крови, либо бешеный трах, лишь бы они притихли.

Разумеется, я сорвался…

А кто бы на моём месте нет?

Это же всё равно, что поставить перед алкоголиком бутылку виски столетней выдержки и запретить прикасаться. А я и без того очень долго сдерживался. Напряжения скопилось столько, что можно подключать меня к сети вместо высоковольта. Хотя та же экстренная разрядка по сути особого облегчения не принесла. Разве что на жалкие толики мгновения. Нужно было гораздо больше. Не только физического контакта. Всего.

Спятил же!

Раз в секунды своей слабости задвинул подальше все доводы рассудка о том, что мне не стоит приближаться к той, кто всего лишь использовала меня в угоду своих целей, а я, как последний баран, повёлся на видимую невинность в бездонных глазах. И почти повёлся снова.

— Блядство! — заключил уже вслух.

Бетонная плита, по которой саданул кулаком, вымещая на ней всё то, что не выместил на других, пошла трещинами. Легче и тогда ни капельки не стало. Даже после того, как заехал по ней ещё парочку раз. Костяшки закономерно сбились, лёгкие наполнил запах собственной крови. Если уж на то пошло, он и не исчезал. Раны в боку по-прежнему не спешили затягиваться, несмотря на то, что вырезали всю часть отмирающей плоти и наложили швы, а затем всадили несколько инъекций, которые должны были помочь организму восстановиться. Скорее всего, именно благодаря им я и держался до сих пор на ногах, заодно дошёл до тех, к кому всё это время направлялся.