— Очевидно, я лучше всего борюсь за свою жизнь, когда нахожусь под воздействием наркотиков, изменяющих сознание. Я ничего не помню о том, как добирались сюда. Что не совсем обнадеживает, учитывая, что недавно у меня было кровоизлияние в мозг.

— Я не знаю насчет вашего мозга, но с вашей мелкой моторикой все в порядке, это точно.

Похоже, она мной гордится.

Женщина вызывает у меня любопытство до тех пор, пока не произносит:

— Давай-ка принесем вам чего-нибудь съедобного, — после чего она мгновенно перестает для меня существовать. Все, о чем я могу думать, это набить себе рот едой.

Она готовит мне тарелку, ставит ее на кофейный столик у дивана и выходит из комнаты. Я, пошатываясь, подхожу к еде и набрасываюсь на нее, как фермерское животное на кормушку.

Когда заканчиваю, я падаю обратно на диван и закрываю глаза. Я лежу там, слушая, как мой недовольный желудок ворчит и стонет, пытаясь переварить первую за последние дни пищу, и задаюсь вопросом, что происходит. Интересно, почему меня выпустили из клетки?

Интересно, что они на самом деле собираются со мной сделать?

Потому что я знаю, что это будет не так просто, как позволить мне уйти безнаказанной. Все, что связано с правительством, сопряжено с подвохом и километрами бюрократической волокиты.

— Деклан О'Доннелл - один из наших лучших агентов-шпионов.

Я открываю глаза и вижу мужчину средних лет с черными, как лак для обуви, волосами в темно-синем костюме в тонкую полоску, сидящего напротив меня на одном из стульев. Я не слышала, как он вошел. Неужели я заснула? Или он просто материализовался из воздуха, как Дракула?

И что, черт возьми, он только что сказал о Деклане?

Сбитая с толку, я повторяю:

— Шпионаж?

— Это другое слово, обозначающее шпиона.

— Ни хрена себе. Ты мне уже не нравишься.

— Я пытался быть кратким, а не снисходительным.

— Ты потерпел неудачу.

Он поджимает губы и хмуро смотрит на меня.

— Возможно, вы хотели бы сесть, чтобы нам было удобнее разговаривать.

Разговаривать. А вот и подвох.

— Мне совершенно комфортно там, где я нахожусь, спасибо.

Он скрещивает ноги, отщипывая несуществующую ворсинку со своего пиджака.

Я его раздражаю. Хорошо.

Как будто я его вообще не прерывала, он продолжает с самого начала.

— Деклан был для нас бесценным активом на протяжении более двадцати лет. Одна из наших самых долговременных инвестиций. Я знаю его как человека безупречной честности, неизменной преданности и, — он усмехается, — хотя его методы иногда бывают грубыми, исключительных способностей.

Деклан — шпион? Это то, что он хочет сказать? Этого не может быть. Мой мозг отказывается принимать это.

Просто смирись с этим. Он ждет, когда ты что-нибудь скажешь.

— Это значит, что этот Деклан хорошо убивает людей.

— Действительно. Он - Леонардо да Винчи среди убийц. Чрезвычайно эффективный, совершенно безжалостный. Также эволюционировал, чтобы убивать без угрызений совести, как крокодил.

За очками в проволочной оправе и отработанными манерами дружелюбного менеджера по рекламе у этого парня взгляд стервятника.

— Так что представьте себе мое удивление, когда я узнал о вас.

— Я уже говорила вам, ребята. Я не знаю никакого Деклана. Но все равно спасибо за еду. Теперь можно мне обратно в клетку?

Он машет рукой, как будто я веду себя нелепо.

— Вы прошли испытание. Нет необходимости продолжать этот фарс.

Сидеть прямо - это борьба, но, в конце концов, я добиваюсь своего.

— Испытание?

— Неужели вы думали, что мы позволим одному из наших самых ценных агентов завести романтические отношения без прохождения процедуры проверки?

— Это риторический вопрос? Потому что у меня есть кое-какие чувства, которыми я могу поделиться с тобой, если это так.

— Ответ - нет. Мы бы этого не сделали. Мы не идем на такой риск. Итак, вас привезли сюда для проверки.

Я ничего не говорю. У меня все еще кружится голова и меня подташнивает, и, возможно, от меня пахнет мочой. Трудно сосредоточиться на том, что говорит этот Костюм, или чего он хочет от меня, потому что недоверчивый хор нестройных голосов «Деклан - шпион?» крутится у меня в голове, как песня на повторе.

Глядя на меня со странным выражением, Костюм признается:

— Я не ожидал, что вы так хорошо себя покажете.

Я понимаю, что его странное выражение лица - это восхищение, и у меня возникает нехорошее предчувствие, к чему он клонит.

— Эм... спасибо?

— Мы бы хотели, чтобы вы работали на нас.

Мне требуется время, чтобы это нелепое заявление проникло в мой пульсирующий череп.

— У меня уже есть работа, но я ценю ваше предложение.

Он хихикает.

— Не как инструктор по йоге. В сборе разведданных.

— Другими словами, шпионаж.

— Правильно.

Чтобы выиграть немного времени, пока мой мозг оправится от этого нового шока, я спрашиваю:

— Кого вы имеете в виду, говоря «мы»?

— Правительство Соединенных Штатов.

— Вы имеете в виду ЦРУ?

— Конкретное подразделение не имеет значения.

— Но я хотела бы знать, на кого я буду работать.

— Вы бы отчитывались перед куратором, который давал бы вам задания. Это все, что вам нужно знать на данный момент.

— Мне по-прежнему придется платить налоги?

— Да.

— Так в чем же плюс?

— Вы бы послужили своей стране.

— Я считаю себя гражданином мультивселенной.

— Я не шучу, мисс Келлер.

— Как и я. Я стала бы плохой инвестицией. Когда инопланетяне приземлятся, я буду в рядах первых, кто добровольно отправится с ними на Марс.

Он делает паузу, чтобы собрать все силы и терпение.

— Я не совсем ясно выражаюсь. Это не предложение. Это приказ.

Я снисходительно улыбаюсь ему.

— Жаль, что ты мне не начальник.

Он мрачнеет.

— Если вы откажетесь, вам сделают инъекцию хлорида калия, которая вызовет остановку сердца в течение семи минут. Это будет фатально. Это также будут мучительные семь минут. Затем мы завернем ваше тело в биоразлагаемый саван, усиленный средством для привлечения акул, и сбросим вас в море. Ваше тело никто никогда не найдет.

— Ух ты. А я-то думала, что мы так хорошо ладим.

— Вы упрямы, как коза. Мне это нравится. Мне также нравится ваш настрой. За двадцать пять лет моей работы тысячи вражеских диверсантов прошли через различные объекты, за которыми я наблюдаю. Девяносто один процент из них предоставляют нам нужную информацию в течение одного дня после прибытия. Еще четыре процента делают это за два дня до того, как сдаются. Вы можете понять, почему я впечатлен.

— А как насчет остальных пяти процентов? — Он лишь улыбается. — Спят на дне морском, да?

— Такое странное выражение для описания чего-то столь невыразимо жестокого. Прежде чем вы примете решение, я бы хотел, чтобы вы имели в виду две вещи. Во-первых, отказ равносилен верной смерти.

— Ты уже упоминал об этом.

— Я подумал, что это достаточно важно, чтобы повторить еще раз. Во-вторых, вы не единственная, на кого это распространяется.

Он на мгновение замолкает, просто чтобы убедиться, что я понимаю, чем он угрожает.

— Вы сказали, что Деклан был одним из ваших лучших агентов.

— И теперь он один из наших лучших агентов, у которого есть слабое место. Вы.

Я могу сказать, что он говорит это вполне серьезно. Если я не буду сотрудничать, Деклан и я умрем.

Гребаные бюрократы.

— О, еще один пункт. Вы положите конец вашим с ним отношениям.

Мой пульс сбивается с ритма. Мои руки становятся липкими. Мой желудок сжимается в ужасный маленький узел. Мы смотрим друг на друга, как мне кажется, очень долго в полной тишине, прерываемой лишь случайным урчанием моего желудка.

Наконец, я говорю:

— А черта лысого тебе не надобно.

— Я не могу допустить, чтобы один из моих лучших агентов отвлекался. Ваши отношения - это обуза.