Слоан замолкает, прикусывая губу и хмурясь.

— Ей повезло, что у нее есть такая подруга, как ты. Ты очень преданная.

Слоан выглядит так, будто я только что сообщил ей, что продал ее в цирк.

— Прости, во всем, должно быть, виноват мой больной мозг, но мне показалось, я только что слышала от тебя нечто приятное в свой адрес.

Теперь уже я не могу сдержать улыбку.

— Всему виной определенно твой больной мозг.

— Так и думала.

Я встаю и снимаю пиджак. Перебрасываю его через спинку стула, затем снова сажусь и беру журнал «Сплетни о знаменитостях» с маленького прикроватного столика. Устраиваюсь в кресле поудобнее и начинаю читать.

— Гм. Что ты делаешь?

Я не поднимаю глаз от журнала, когда отвечаю.

— А на что это похоже?

— Сижу. Читаю. Остаюсь тут.

Я сухо говорю:

— Твоя наблюдательность просто поражает.

Воцаряется тишина, но я знаю, что эта пауза будет короткой. И я прав.

— Деклан?

— Да, девочка?

— Разве у тебя нет важных гангстерских дел, которыми ты должен заниматься? Убивать своих врагов и все такое прочее? Шнырять по темным переулкам?

— Да, девочка. Я переворачиваю страницу.

— Итак...

— Если кто-то и убьет тебя, то это буду я. Я не доверяю этому идиоту доктору-школяру.

— Ты о нейрохирурге?

— Ага. Похоже, ему выдали лицензию в коробке из-под крекера.

Слоан начинает смеяться. Звук ее смеха мягкий и удивительно приятный. Еще более удивительно то, насколько мне нравится слышать ее смех.

— Ты уверен, что тебе всего сорок два? Коробки из-под крекера явно из эпохи моего батюшки.

Я опускаю журнал и смотрю на нее.

— Ты вспомнила, сколько мне лет, по тому, что я тебе сказал.

— Я помню все, что ты говорил.

Когда приподнимаю брови, ее бледные щеки заливает румянец.

— О, заткнись.

— Только после тебя.

Слоан раздраженно вздыхает и переворачивается на бок, повернувшись ко мне спиной. Я возвращаюсь к журналу.

После пятиминутной паузы, во время которой я почти слышу ее внутреннюю борьбу, Слоан переворачивается на другой бок и произносит:

— Это очень странно. Тебе ведь это известно, да?

Я отвечаю, не отрываясь от журнала, потому что знаю, что это ее раздражает.

— В какой части?

— Во всех. Все это! Я, ты, похищение, автомобильные погони, гематомы, неминуемая смерть, алло?

— Наверное, тебе лучше не слишком волноваться, девочка. Мы же не хотим, чтобы у тебя еще раз лопнули сосуды головного мозга.

— Ты что… ты смеешься надо мной?

Я мягко говорю:

— А что, твое тефлоновое самолюбие пострадало бы, если бы я и правда над тобой посмеялся?

Проходит еще пять минут молчаливой внутренней борьбы, прежде чем Слоан больше не может этого выносить. Она садится в постели.

— Деклан!

Я бросаю на нее взгляд.

— М-м-м?

— Что... черт возьми, ты делаешь?

Не разрывая с ней зрительного контакта, я говорю:

— Защищаю тебя. Спи.

Слоан открывает рот, но закрывает его, когда... о чудо!.. не находит, что сказать. Откинувшись на подушки, она подтягивает простыню к носу и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Это обезоруживающе очаровательно. Интересно, практикуется ли она в этом перед зеркалом?

— Деклан?

— Ради всего святого, девочка, просто задай вопрос. Не произноси мое имя каждый раз перед тем, как его задать.

Она бормочет:

— Так много правил. — Хлопаю журналом, хотя предпочел бы ее шею, и возвращаюсь к чтению. — Просто хотела спросить, не мог бы ты рассказать мне какую-нибудь историю.

Я встретился с ней взглядом.

Ее голос звучит тихо.

— Чтобы помочь мне уснуть, — когда я подозрительно прищуриваюсь, она говорит, — пожалуйста?

— Какую бы ты не затеяла игру, я в нее не играю.

Через мгновение Слоан шепчет:

— Хорошо, — и снова переворачивается на бок, подтягивая ноги к подбородку, так что сворачивается калачиком. Маленький, жалкий на вид шарик.

Я бросаю журнал на прикроватный столик, жалея, что отказался от религии много лет назад. Сейчас самое подходящее время помолиться богу, чтобы он убил меня и избавил от этих страданий.

Тяжело вздохнув, я начинаю.

— Давным-давно, в далекой стране, жила... — Я смотрю на ее затылок. — Принцесса, — Слоан слегка поворачивается, прислушиваясь, а я продолжаю, — ужасно невзрачная принцесса, с торчащими зубами, растительностью на лице и большим горбом на спине. На самом деле она была похожа на крошечного верблюда.

Слоан бормочет:

— Уолт Дисней, ты не такой.

— Я рассказываю или ты собираешься продолжать меня перебивать? — Недовольный ропот послужил мне ответом. — Как я и говорил. Маленькая принцесса-верблюдица была невзрачной, но у нее был интересный характер, который привлекал к ней людей. Им было трудно смириться с ее отвратительной внешностью, но как только они закрывали глаза на то, как она выглядит, они обнаружили, что у нее волшебный талант... готова?

Слоан решительно говорит:

— Едва могу сдержать нетерпение.

— Разговаривать с животными.

После долгой паузы любопытство берет верх над ней.

— С какими именно?

— Со всеми. Но по большей части собаками. Маленькая принцесса-верблюдица могла заставить любую собаку, какой бы бешеной или одичалой она ни была, влюбиться в нее и выполнять ее приказы.

— Ах. Я вижу, к чему все это ведет. Принцесса влюбится в Лесси и создаст новую расу детенышей наполовину верблюдов, наполовину собак, называемых верблюсобами, которые нападают на людей и в конце захватывают мир, прикончив всех людей на планете. Конец.

— Нет, но, если бы кто-то взялся снимать об этом фильм, я бы его посмотрел. Особенно, если эти верблюсобы были генетически модифицированы таким образом, что их левые лапы-манипуляторы превращались в лазерные пушки, которыми они могли управлять силой мысли. Могу я продолжить?

Она тяжело вздыхает. Я воспринимаю это как утвердительный ответ.

— Однажды невзрачная принцесса собиралась навестить своего хорошего друга Недди, как вдруг ее похитил самый большой, сильный и красивый пес, которого она когда-либо видела. Он был королем всех собак - вожаком, так сказать, - и славился своей храбростью и интеллектом. По интеллекту он намного превосходил маленькую принцессу-верблюдицу. Что было довольно трогательно, несмотря на ее заблуждения относительно собственных умственных способностей.

— Тебе настолько не хватает воображения, что у тебя в голове дыра там, где должен быть мозг.

Сдерживая смешок, я продолжаю свой рассказ.

— Итак, храбрый, сильный, красивый пес-король воинов...

Слоан бормочет:

— Охренеть, не встать.

— ...запирает маленькую принцессу-верблюдицу в своем замке. Его план состоял в том, чтобы расспросить ее о своем заклятом враге, с которым она подружилась. Однако, чего он не знал, так это того, насколько неряшливы верблюдицы. Да к тому же вонючи. Через несколько дней все вокруг провоняло отрыгнутой ею, полупереваренной травой. В замке пахло, как в гигантском мусорном баке в жаркий летний день. О, и прибавь сюда жирный мех. И навоз.

— Очаровательно. Случайно, имя этой верблюжьей принцессы не сленговое? Обдолбанная? Пыхнутая?

Слоан говорит это таким кислым тоном, что я с трудом сдерживаю смех.

— Нет. Ее звали ЖОПРА – Женщина Обожала Почесать Речевым Аппаратом.

— ЖОПРА. Потому что она так много говорила. Ты упустил свое истинное призвание в стендапе, гангстер.

— Я довольно забавный, не так ли?

— Ты был бы намного смешнее со сломанным носом.

В палату входит медсестра. Слоан язвительно замечает:

— О, отлично, может быть, она принесла клизму, с помощью которой мы сможем вытащить эту штуку из твоей задницы.

Мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы не засмеяться в голос.

Медсестра представилась Нэнси и сказала, что собирается измерить Слоан артериальное давление. Затем медсестра поворачивается ко мне с неуверенной улыбкой.