На следующий день Вертер принял решение свернуть операцию. Фургоны постоянно следили за квартирой Сан-Медро и туча агентов ходила за ним по пятам. Но проблема заключалась в том, и Вертер начал понимать это, что Сан-Медро посещал слишком много мест и разговаривал со слишком многими людьми. Агенты фотографировали всех, с кем он говорил, стараясь по возможности быстрее установить их личности, но список этих людей разрастался. Абрамс предупреждал их об этом. Кроме девочек и большого круга торговцев наркотиками, у этого парня была еще масса всяких связей. Сан-Медро был довольно амбициозной личностью, пытался влезть в те дела, в которые еще не успел, пытаясь контролировать все, происходящее в округе.

К пяти часам следующего дня Вертер сдался. Сан-Медро встречался и говорил с пятьюдесятью или шестьюдесятью людьми, любой из которых мог быть связан с Далласом. За это время его могли предупредить, проинструктировать, да все, что угодно. Единственным выходом было арестовать его, прижать посильнее и посмотреть, что из него потечет. А еще им надо было начинать арестовывать всех тех, с кем Сан-Медро встречался, чтобы попробовать выудить что-нибудь у них. Вертер посмотрел на список, он был настолько большим, что у него могло не хватить людей. Ему не нравилась эта затея, но другого выхода не было.

Он вызвал по рации центральный командный пост в фургоне.

– Передайте людям, чтобы брали Сан-Медро, – сказал он.

– Ах… – кто-то пытался что-то сказать, но наступила тишина.

У Вертера появилось какое-то нехорошее предчувствие.

– Вы слышите меня? Я сказал…

– Слышу вас хорошо. Вся сложность в том…

– Что? Какая еще, к черту, сложность?

– Нам только что передали Джонсон и Мардок. Я как раз хотел связываться с вами. Они его упустили.

Сан-Медро не обнаружил за собой слежки, но чувствовал себя как-то неуютно, и это ему не нравилось. Он начал делать резкие остановки и оглядываться, возвращаться назад. Он никого не заметил, но он их почувствовал. А может быть, это просто было чертово воображение? Может быть, человек Далласа был прав и ему следовало на некоторое время, ну хотя бы на уик-энд, исчезнуть из города? Здесь бы пока все успокоилось, а если бы случилось что-то экстренное, то ему бы сообщили.

Но если он все-таки собирался уехать, то делать это надо было прямо сейчас. Он резко вскинул руку, остановил такси и поехал на железнодорожный вокзал. Быстро поднявшись по ступенькам в мужской туалет, Сан-Медро, не задерживаясь там, вылез в окно, которое, как он знал, было разбито уже, по крайней мере, два года. Окно вывело его на травянистый откос позади вокзала, спускавшийся к пригородной железнодорожной ветке. Он прыгнул в первый попавшийся поезд, вышел на ближайшей станции и этим же путем вернулся в Линдли. Уже выходя из поезда, он был уверен, что оторвался от возможных преследователей, и стал подумывать, что никакой слежки не было, а просто его подвели нервы.

Одновременно с этим он начал думать о солнечном пляже в Мексике, и эта картина показалась ему очень заманчивой. Надо только заехать домой и взять кое-какие вещи.

Ордера на обыск и арест были готовы еще в самый первый день. Вертер, Мельник, Абрамс и два местных агента постучались в дверь и, не дождавшись ответа, взломали ее. Они тщательно осмотрели квартиру Сан-Медро, но не обнаружили ничего, что можно было бы связать с Далласом, или что могло бы указать им, куда отправился Сан-Медро. Вертер тяжело опустился на кровать, стараясь не замечать презрительного выражения на лице Мельника. Израильтянин не сказал ничего, но мысли его были вполне ясны: ФБР снова упустило подозреваемого.

Вертер не знал, что делать. Может быть, ему следовало сразу арестовать Сан-Медро, но что теперь об этом рассуждать. Оставив двух агентов в квартире, Вертер, Мельник и Абрамс стали спускаться по лестнице, и в этот момент послышался звук открываемой входной двери в подъезд. Она распахнулась, и молодой испанец, стоявший за ней, уставился на них.

Абрамс улыбнулся.

– Ох, дерьмо, – бросил ему Сан-Медро.

В самолете по пути назад в Канзас Харди откинулся в кресле, закрыл глаза и стал думать о событиях последних суток. Как бы то ни было, решил он, все прошло нормально. Рассуждая теперь обо всем случившемся, он остался даже доволен тем, что ФБР вышло на Сан-Медро. Все, что мог сказать им этот маленький мерзавец, так это то, что он действительно продал оружие. И хорошо, если ФБР будет знать об этом, это собьет их с толку. Да, все идет хорошо. Харди улыбнулся. Это действительно был чертовски умный план. Сначала, когда Джи принял предложение ливийцев, у него не было никаких мыслей насчет того, как это все осуществить, и прошли недели, прежде чем в его голове стали складываться первые контуры будущего плана.

Харди сидел лицом к двери, поэтому он сразу заметил, как в зал вошел среднего возраста офицер в форме ВВС США и обратился с вопросом к метрдотелю. Метрдотель кивнул в направлении Харди, тот отодвинул кресло от столика и встал. Офицер подошел к нему и спросил:

– Майор Эмерсон?

Харди широко развел руками и сказал:

– Давайте без всякой официальщины, называйте меня просто Том. Вы полковник Линдгрен?

– Роберт, – сказал полковник. – Рад с вами познакомиться. – Рукопожатие его было крепким, он был почти одного роста с Харди, коротко подстриженные седые волосы, холодные голубые глаза, чуть-чуть полноват, но на вид явно в хорошей форме.

Они обменялись рукопожатием и сели за столик.

– Итак, вы пишете статью? – спросил Линдгрен.

Подошел официант. Они заказали по коктейлю, и Харди ответил на вопрос:

– Да, это верно. Я уже не служу в морской пехоте и, честно говоря, почти год уже не у дел. Бизнес не люблю, он мне не кажется достаточно привлекательным, поэтому решил попробовать писать. Ну, понятное дело, что об авиации, тут у меня все-таки есть опыт.

Линдгрен согласно кивнул.

– Вы летали на «Фантоме» во Вьетнаме? – спросил он.

– Был такой грех, – улыбнулся Харди. – Не самый лучший период моей жизни. – Он подождал, пока официант поставит на стол бокалы, и слегка пригубил из своего. – Отлично, то, что надо, и хорошо охлажден. Ваше здоровье! – Они подняли бокалы и выпили. – Вы бывали здесь?

Полковник кивнул.

– Послушайте, – сказал он, – прежде чем мы продолжим наш разговор, должен предупредить вас, что не могу вам ничего рассказать. Я имею в виду служебные подробности и вообще все, что считается секретным. Вы же знаете, что мы не любим широкой огласки.

Харди сделал жест, означавший, что у него на этот счет нет никаких возражений.

– Конечно, я все понимаю. Меня интересует совсем другое: все, что положено знать о вашей работе, читатели знают, но, думаю, им интересно было бы узнать что-нибудь именно о вас. А кроме того, эта статья не для «Таймс» или «Эсквайр», так ведь? Надеюсь, вы навели справки в «Аэроревю»?

Линдгрен кивнул. Да, конечно, он сделал это. Харди позвонил в редакцию «Аэроревю», представился Томом Эмерсоном, воспользовавшись именем своего сослуживца по Вьетнаму, сказал, что он начинающий писатель, намеревающийся писать об авиации, и спросил, как они посмотрят на статью о полковнике Роберте Ли Линдгрене. В редакции знали, кто такой Линдгрен, и идея им понравилась, но, естественно, они не могли ничего обещать, прежде чем посмотрят статью. Этого для Харди было вполне достаточно, ему всего лишь нужно было, чтобы, когда Линдгрен позвонит в редакцию после получения письма с просьбой об интервью, ему подтвердили бы, что Эмерсон собирается написать для них статью о нем.

– Итак, расскажите мне о себе, – сказал Харди. – Почему для этой работы выбрали именно вас? Вы были первым асом во Вьетнаме, или дело в чем-то другом?

Линдгрен рассмеялся, почувствовав себя несколько смущенно.