— Пожалуйста. Я видела твое расписание. Ты ходишь на занятия с названиями, которые я даже не могу произнести, не говоря уже о том, чтобы понять.

Это правда. Моя специальность в Уилтоне — биоинформатика и геномика. Когда я показала ей свое расписание, Эйми сказала, что одного названия моей специальности достаточно, чтобы у нее разболелась голова. Однако она изучает бизнес, и я знаю, что уже одно это впечатляет.

В Уилтоне лучшая бизнес-программа в стране, даже лучше, чем в Уортоне. Процент поступающих не превышает одного процента, поэтому процесс приема невероятно избирателен и включает в себя ряд собеседований, которые проводятся в течение года. То, что Эйми была принята, означает, что она не только ярче большинства людей, но и хорошо учится.

Естественно, первое, что она мне сказала, было:

— Мне нужно перепихнуться. Ты согласна на поход по клубам? Или ты станешь одной из тех соседок по комнате, которые ненавидят меня до глубины души?

Я не хотела быть такой, и вот я здесь. К тому же, найти парня на одну ночь без обязательств — не такая уж плохая идея. У меня уже много лет не было секса. И судя по тому, как мое тело отреагировало на Голубые глаза, мне давно пора получить немного особого внимания от мужчины.

Зик свистит, напоминая мне, что он здесь. На его всеамериканском, симпатичном мальчишеском лице застыло удивленное выражение.

— Вы двое учитесь в Уилтоне?

Среди небольшого числа школ Лиги плюща Уилтон занимает первое место. Это название связано с большим престижем. И из всех школ Лиги плюща Уилтон — единственная, где пожертвование здания не может купить ваше принятие или добиться вашего расположения. Интеллект ценится выше денег, что редкость в этом мире.

Я понимаю, почему Зик смотрит на Эйми с еще большей интригой. Он знал, что она красива, но теперь он знает, что она умна.

Эйми кивает, прежде чем отмахнуться от темы.

— Да, но это скучно. — Она кокетливо улыбается. — Давайте потанцуем. Я все равно вас почти не слышу.

Она права. Учитывая громкость музыки, я поражаюсь, что нам удается поддерживать разговор. Я смотрю между ними. Эйми смотрит на Зика как в спальне, и я понимаю, что если пойду за ними на танцпол, то буду просто третьим лишним.

Нет, спасибо.

Поэтому, когда Эйми поворачивается ко мне и кивает головой в сторону танцпола, я качаю головой.

— Я пойду в туалет, а потом, возможно, найду симпатичного парня, с которым смогу потанцевать.

Эйми одобрительно кивает.

— Напиши мне, когда будешь готова уйти.

Я соглашаюсь, хотя мы еще не обменялись номерами. А потом они уходят. Я наблюдаю, как Эйми ведет Зика к центру танцпола, крепко держась за его руку. Толпа расступается перед ней, словно она королевская особа. Она и выглядит так, будто она королева.

Я улыбаюсь. Мне нравится Эйми. Правда, нравится. Она причудлива, но причудливость может быть хорошей. К тому же приятно встретить кого-то, кто уверен в себе, но не самоуверен. Доброго, но не навязчивого. Заинтересованный, но не любопытный. Она как медвежонок для моей Златовласки — в самый раз. Я уже могу сказать, что она станет отличной соседкой по комнате и, возможно, даже подругой.

Еще мгновение я наблюдаю за Эйми и Зиком. Когда они уходили от меня, то держались за руки, а теперь крепко прижались друг к другу. Эйми выглядит счастливой и в своей стихии, поэтому я решаю оставить их с Зиком наедине до конца ночи.

А потом здесь остаюсь только я, и меня не покидает ощущение, что, куда бы я ни пошла и кого бы ни встретила, здесь всегда буду только я.

Все наши мечты

могут сбыться — если

у нас хватит смелости

их осуществить.

Уолт Дисней

— Если я выйду на минутку, смогу ли я потом вернуться? — спрашиваю я мужчину, охраняющего дверь, которая, как мне кажется, является боковым выходом. Я танцую в клубе уже почти час без перерыва. У меня болят ноги, и я остро нуждаюсь в свежем воздухе.

Он смотрит на меня, блуждая глазами вверх-вниз по моему телу с пристальным вниманием. Это тот же взгляд, которым вышибала смотрел на нас с Эйми, полный безудержного осуждения, размышляя, достаточно ли мы хороши, чтобы находиться здесь.

К моему облегчению, он кивает.

— Постучи три раза, когда захочешь вернуться.

Как только я выхожу на улицу, холодный нью-йоркский воздух облегчает боль в висках. Здесь тише, но я все равно слышу музыку, которая играет внутри. То, что вначале было гипнотическим, теперь вызывает головную боль, и я отчаянно нуждаюсь в свежем воздухе.

Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене здания и останавливаюсь, чтобы осмотреться. Я нахожусь в переулке, но единственный вход и выход — это дверь, через которую я только что вышла, — еще одна мера безопасности, несомненно. Узкая улица с обеих сторон перегорожена горами кирпичных стен. Они выкрашены в черный цвет, а в центре каждой из них белой краской из баллончика выбит логотип «Бродяги».

Странно находиться в переулке, который на самом деле не является переулком — скорее, это открытая комната с асфальтом в качестве пола и ночным небом в качестве потолка. Я благодарна за уединение, которое дают окружающие стены, потому что темный переулок в Нью-Йорке — не самое безопасное место для девушки, чтобы оставаться одной ночью.

Я в тревоге вскакиваю, когда рядом со мной открывается дверной проем.

— Еще минутку или около того. Обещаю, — говорю я, поворачиваясь лицом к вышибале.

Но вместо него, я вижу того самого парня.

Голубоглазого.

Он смотрит на меня с весельем на лице, что так отличается от холодности, которую я наблюдала ранее.

— Думаю, это займет больше минуты.

У меня перехватывает дыхание, когда я вникаю в его слова и их мрачные обещания. Его глаза пожирают меня, скользят по моему телу и держат меня в плену. Я пугаю себя, когда делаю неосознанный шаг в его сторону, желая быть ближе к нему. Прикоснуться к его лицу, к его телу, везде, где он мне позволит.

Я сжимаю кулаки, заставляя себя прекратить эту нелепую мысль.

Теперь я понимаю, что чувствуют героини романтических романов, когда встречают своих альфа-самцов. Это не мгновенная любовь. Это вожделение, и оно настолько сильное и непреодолимое, что легко спутать эти два чувства. К счастью для меня, я достаточно крепко держу голову в руках, чтобы понять, что то, что я чувствую, — это просто чистая, неразбавленная похоть.

И ей нужен выход.

Но это человек, который преследовал меня в переулке. Человек, которого я не знаю и которому не доверяю.

Я бросаю на него обвиняющий взгляд.

— Ты следил за мной здесь?

— Да. — В его голосе нет ни колебаний, ни раскаяния, только затянувшаяся правда, которая смело висит в воздухе. Он настороженно смотрит на меня, и я делаю инстинктивный шаг назад, снова прижимаясь к стене. — Скажи, что я тебе здесь не нужен, и я уйду. Без вопросов.

Интересно, говорит ли он правду? Если да, то это чудесным образом снимет мои опасения по поводу безопасности. Потому что на самом деле я хочу, чтобы он был здесь. Я хочу этого. Мне нужны обещания удовольствия, которые дают мне его глаза. Я хочу поцеловать эти полные губы. Я хочу, чтобы его руки опустошали меня. Я хочу всего.

Поэтому я испытываю его.

— Я не хочу, чтобы ты был здесь, — лгу я, гадая, уйдет ли он.

Он кивает головой и поворачивается, трижды стучит в дверь — сигнал к открытию. Я с облегчением понимаю, что он сказал правду. Что я могу провести эту ночь в свое удовольствие, не беспокоясь о своей безопасности.

Когда дверь открывается и охранник высовывает голову, я говорю:

— Подожди.

Я серьезно. Я хочу этого. Я хочу его.

Назовите это инстинктом или безумием, а может быть, и тем, и другим, но я уже могу сказать, что, когда он прикоснется ко мне, это будет электричеством. Просто глядя на него, я понимаю, что это человек, который берет то, что хочет. Прямо сейчас? Это я. А завтра? Кому какое дело? Это не то, для чего нужны отношения на одну ночь.