Впрочем, Сергей считал, что не зря раньше род вели по отцу, отдавая предпочтение наследникам мужского пола. С этой точки зрения его первенство было неоспоримо. Он наследник по прямой мужской линии. А Павел — мало того, что отпрыск женской ветви, он ещё всё-таки прежде всего Савельев. Хотя даже такой разбавленной и подгаженной крови хватило на то, чтобы Павел пробился на самый верх. И это опять подтверждало его теорию: чистота крови, происхождение, вот что имеет первостепенное значение. Вот что формирует человека. А вовсе не какие-то там социальные лифты и образование. Все эти глупости он упразднит первым делом.

Юра закончил тыкать в планшет, снова схватился за телефон, рявкнул кому-то в трубку злую, отрывистую фразу — умеет, когда надо, — и повернул к Сергею напряжённое, лоснящееся от пота лицо.

— Ну что там? — поинтересовался Сергей.

— Пока всё в порядке, Кравец у себя.

— Юра, ты всё сделал, как я сказал? Повтори, пожалуйста.

Юра стал покорно перечислять последовательность своих действий. Иногда он запинался, приходилось уточнять. Пару раз Рябинину потребовалось опять куда-то звонить, но каждый раз он действовал послушно, повинуясь тем указаниям, которые Сергей отдавал ему негромким, мягким голосом.

Всё-таки надо признать, что Юра Рябинин очень полезный человек. Он, конечно, не Андреев, не Ставицкий и не Барташов, но и не пролетарий, как Савельев. К тому же Юре повезло с женой. Наташа всеми силами тянула его наверх, руководила, направляла. Где бы он был, если б не его жена.

Лёгкая горечь сожаления опять коснулась Сергея — жаль, что красавица Наташа Барташова в своё время остановила свой выбор не на нём. Конечно, она приходилась ему двоюродной тёткой, они оба это знали, но раньше не гнушались и двоюродным родством, если интересы династии требовали. Конечно, всегда можно всё переиграть. А можно, Сергей усмехнулся про себя, можно поступить и лучше. Всё же Наташа уже стара и вряд ли сможет подарить ему здорового наследника. Даже не ему — а Башне. А вот её дочь, кажется, уже подросла. И явно пошла в мать, а не в отца. Ну а то, что он старше её больше, чем на двадцать лет, так кого это останавливало? И родство там уже пожиже — троюродные… Да, это, пожалуй, неплохая идея. Наташа не будет против. А Юра? Да, кто его спросит, Юру. Он сделает всё, что скажет ему жена. И даже больше — он сделает всё, что скажет ему он, Сергей. Всё-таки, как ни крути, а Рябинин ему сильно обязан и не только членством в Совете — Юра крепко попал на крючок ещё до убийства Ледовского…

— Он вышел!

— Что? — Сергей отвлёкся от размышлений и не сразу понял, о чём говорит Юра. Тот смотрел в планшет, на который только что пришло сообщение.

— Кравец. Он вышел из пятого КПП, вот тут, — Рябинин ткнул пальцем в карту, которую быстро развернул на экране. — Стоит, ждёт лифта. За ним пошёл Матвейчук. Он даст нам знать, куда он поедет.

Сергей заглянул в планшет Рябинина.

— Что за Матвейчук? На него можно положиться? Надёжный? Не упустит?

— У меня все надёжные. Должен сработать, как надо. Хотя и Антон не лыком шит.

Сергей замер. Сейчас всё решится. Надо разбираться с зарвавшимся Кравцом и заканчивать дело с Павлом. Теперь он не даст себя обмануть — пока лично не увидит труп своего братца, расслабляться нельзя.

Несколько минут они напряжённо молчали, не сводя глаз с планшета. Ребята с КПП должны были сообщить, когда сядут в лифт Кравец и этот соглядатай, как там его, Матвейчук. Сергей просчитывал в уме все варианты. Надо срочно собирать отряд, человек десять, от силы двадцать, хорошо обученных, лучших.

Планшет издал негромкий звук.

— Они сели в лифт, — сообщил Юра, алкоголь, кажется, его немного отпустил, он собрался или хотя бы старался, что уже было хорошо. — Кравец и Матвейчук. И что теперь, Серёжа?

Да, Юра, конечно — не генерал Ледовской, поморщился Ставицкий. Тот бы не стал спрашивать, что делать. Тот бы организовал операцию в лучшем виде. Но такого, как старый генерал, у Сергея не было, и потому всё приходилось делать самому, контролировать каждый шаг. И за неимением лучшего опираться на Юру, исполнительного, преданного и, увы, совершенно безынициативного. Но выбирать не приходилось. Сейчас важнее именно преданность. Пусть даже такого человека как Юра, опустившегося, трусливого, почти сломленного…

***

— Что же мне делать, Серёжа? Что?

Юра Рябинин сидел у него в гостиной, размазывая по лицу пьяные слёзы и сопли. Перед ним стояла початая бутылка коньяка — уже вторая. Первую он высадил так быстро, что Сергей даже не успел заметить, и теперь, то и дело подливая себе, бессвязно скулил, шмыгал носом и обтирал об себя потные ладони.

Что смотреть на пьяного, распустившегося родственника, что слушать его — было одинаково неприятно. И дело было даже не в том, что Юра заикался, мямлил, то бормоча себе под нос, то срываясь на крик и густо приправляя свою речь матом, чего Сергей абсолютно не выносил, дело было в самой истории — дурно пахнущей, в общем-то банальной, но оттого не менее мерзкой.

— Она меня прижала к стенке. Руки вывернула! — Юра вскинул свои короткие руки с растопыренными толстыми пальцами и фальцетом протяжно выдохнул. — Су-у-ука-а-а-а.

Из путаного рассказа Рябинина Сергей уже знал, кто такая эта «она». Молоденькая горничная, как там её — Ксюша, которую Наталья взяла на работу где-то год назад. Юная, хорошенькая плебейка, с розовыми круглыми щёчками, белокурыми кудряшками и глупыми фарфоровыми глазами, маленькая, сдобная, словом, тот самый типаж, который внушал самому Сергею отвращение, но который так нравился Юре.

Увы, у его родственника было две страсти: выпивка и молоденькие девочки. Наталья знала о первой страсти своего мужа и кое-как её контролировала, а вот о второй — то ли не догадывалась, то ли предпочитала не замечать. Впрочем, пока это не выносилось за пределы семьи на всеобщее обозрение, можно было и закрывать глаза, но, увы, сейчас вся эта грязная история грозилась вылиться наружу, замарав всех вокруг. И виной этому был Юра, жирный похотливый боров, не умеющий держать себя в руках.

— Ну а деньги? — Ставицкий аккуратно отодвинул от Юры бутылку. — Деньги ты ей предлагал?

— Она, — Юра осоловело взглянул на него и неуверенно икнул. — Она не хочет… деньги. Она хочет…

То, что она хотела, тоже было понятно. Не нужно было быть великим детективом, чтобы догадаться. Ксюша, хоть ума и с гулькин нос, а обвела Юру вокруг пальца в два счёта, с исконной бабьей хитростью сыграв на мужском тщеславии, и Юра, забыв, что он уже давно вместе с молодостью утратил и свою подтянутость, и свою привлекательность, зато обзавёлся свисающим животом и мешками под глазами, поверил льстивым словам хитрой девчонки, которая сладко пела ему о горячей любви.

Любовь, как и водится у плебса, была только к Юриному кошельку, хотя вначале девочка старательно и ловко демонстрировала обратное — от Юриных подарков отказывалась и денег не брала, зато потом прижала размякшего и ошалевшего от любви Рябинина к стенке, сообщив тому о своей беременности и пригрозив, что всё расскажет жене, если Юра не согласится уладить дело полюбовно.

— А как я на ней женюсь? Ну как? А Наташа? А если она узнает? — ныл Рябинин, и по его потному красному лицу текли слёзы. — И ещё работа… Она пригрозила всё рассказать Ледовскому. А старый хрыч чтит семейные ценности, он за такое по головке не погладит, совсем, конечно, не погонит, но доверия я его лишусь… Но главное, Наташа.

Юра привстал и потянулся за бутылкой. Налил и быстро опрокинул в себя, снова плюхнулся на диван, растекся жирным трясущимся студнем, жалобно всхлипнул. Сергей брезгливо морщился, глядя на Рябинина, уже изрядно пьяного, плохо соображающего, и думал.

Вообще-то, первой мыслью было прогнать его к чертям, пусть сам выкручивается. Дураков Ставицкий не любил. И считал, что за глупость надо расплачиваться. Удержало его два соображения.