— Генерала убили, — вдруг тихо, но твёрдо сказал Мельников, и Величко замер.

— У тебя есть доказательства, Олег? — помолчав, спросил он.

— Есть… то есть, нет. Не совсем.

Мельников прервался, раздражённо глядя на вошедшего официанта. Пока тот расставлял на столе закуски, Олег нетерпеливо крутил в руке вилку, морщил лоб.

«Как интересно, — тем временем размышлял Величко. Он, в отличие от собеседника был рад этой паузе, у него было время осмыслить неожиданную информацию. — А ведь была у меня мысль, была…»

Они с Ледовским были почти ровесниками, генерал на пару лет помладше. И сам Константин Георгиевич ему даже завидовал — его отменному здоровью, подтянутости, энергии. Казалось, Алексей Игнатьевич был отлит из стали. Сам Величко таким здоровьем похвастаться не мог — увы, в последнее время стал сдавать. То печень пошаливала, то желудок. Лишний вес, опять же. Вкусно поесть он всегда любил. И эта странная и слишком быстрая смерть генерала, конечно же, не могла не вызвать явных подозрений. Уж кто-кто, а Ледовской явно собирался дожить лет до ста, Величко ничуть бы этому не удивился. Но, с другой стороны, как знать. Ледовской вполне мог скрывать свою болезнь, очень в его духе. Но Мельников — врач. И без причин вряд ли стал бы разбрасываться подобными заявлениями.

— Рассказывай, — распорядился Величко, едва за официантом закрылась дверь.

И Мельников заговорил.

— Зыбко, Олег, все очень зыбко, — Величко внимательно выслушал собеседника, не забывая отдавать должное тому самому расхваленному им расстегаю. — Я понимаю, что в свете последних событий, всё это выглядит логичным. Но, что мы имеем? То ли был тот стакан, то ли его не было, дети эти…

— Детям врать незачем.

— Дети — это всегда дети. Может, они там в сыщиков играют, да и вообще, в юности люди склонны преувеличивать, надумывать то, чего и не было. Хочется приключений, романтики, необычных ситуаций и героических поступков. Вот и напридумывали, чтобы значимость свою показать.

— Если бы это была одна такая странная смерть, я бы, скорее всего, с вами согласился, Константин Георгиевич. Но ведь был ещё и Кашин. Тоже внезапно, на ровном месте и с очень схожими симптомами. Я уже не говорю про убийство самого Савельева. Кто-то активно расчищает себе место в Совете. По-моему, это ясно, как божий день.

— Ну, допустим, Олег. Допустим, ты прав. Но кого ты подозреваешь? Рябинина?

— Его, конечно, в первую очередь. Он был с генералом, мог подмешать в стакан яд и уничтожить потом улики. К тому же именно он занял его кресло в Совете. То, что смерть генерала не была естественной — за это я, как врач, головой ручаюсь. А, значит, был тот стакан. Как-то же он принял то лекарство? И ещё, мальчишка этот, Поляков, который дружит с дочерью Рябинина. Он слышал, как Рябинин планировал убийство Ледовского. Случайно стал свидетелем разговора самого Рябинина и ещё одного… он в административном секторе работает. Некто Кравец. Может, слышали, Константин Георгиевич? Он в той истории с Литвиновым был замешан по самые уши, но вывернулся.

— Кравец? — медленно переспросил Величко. Фамилия была ему знакома. Когда вскрылись литвиновские махинации, он попросил своего помощника узнать для него максимум информации по этому делу. И теперь с трудом припоминал, что фамилия Кравца там фигурировала. — Кажется, это тот сотрудник Литвинова, который и предотвратил массовое убийство людей, запертых на ложном карантине. Вовремя переметнулся куда надо. Да, точно, Кравец… Я ещё тогда вспомнил чьё-то старое изречение, что вовремя предать — это не предать, а предвидеть.

Величко криво усмехнулся, а Мельников медленно кивнул.

— Да ты ешь, ешь, Олег, остынет же, — Константин Георгиевич покосился на Мельникова, который даже не притронулся к стоящей перед ним еде.

«Врёт или нет? — подумал он, делая глоток из бокала и наблюдая за напряжённым лицом собеседника. — А вдруг вся эта история с детьми — враньё от первого до последнего слова. Очень уж интересная там компания подобралась — дочь Савельева, внучка генерала Ледовского, сын самого Мельникова, тот отчаянный пацан с нижних ярусов, умудрившийся выбраться с замурованного этажа и спасти тех несчастных людей с карантина, обречённых на смерть. Теперь ещё и какой-то Поляков, дружащий с дочкой Рябинина и ставший свидетелем заговора. Нарочно не придумаешь. Наверчено, как в авантюрном романе. Слишком наверчено».

У Величко, как и у каждого члена Совета имелась своя служба безопасности. Точнее, называлась она не так в лоб — стыдливо маскировалась под отдел по сбору информации. Курировал этот отдел личный помощник Величко — Слава Дорохов. Сам Константин Георгиевич в работу этого отдела не лез, о методах их предпочитал ничего не знать, но услугами, конечно, пользовался. Куда без информации? Надо бы поручить Славе покопать в этом направлении. Хорошо покопать. А на это нужно время.

— Значит, ты подозреваешь Рябинина? — прервал Величко затянувшуюся паузу. — А ведь Алексей Игнатьевич ему доверял, я помню. Хотя Рябинин и мне не слишком нравится, но что-то мне кажется, жидковат Юра для аферы такого размаха. Ведь, насколько я понимаю, ты сейчас пытаешься увязать смерть Ледовского и Савельева.

— И Кашина, — упрямо ответил Мельников.

— И Кашина, — согласился Величко. — Просто массовая расчистка Совета. Если это так, то человек, затеявший такое дело, играет по-крупному. И вряд ли остановится, пока не добьётся своей цели.

Внезапно Величко подумал, а вдруг это блеф? Игра? Не сам ли Мельников стоит за всем этим. Савельева Олег не любил, настолько, что Величко иногда даже побаивался, что они сцепятся врукопашную, прямо во время какого-нибудь совещания. Как врач, да ещё и глава сектора здравоохранения, Мельников имел доступ ко всем лекарствам, которые помогли отправить на тот свет Ледовского и Кашина. А Рябинина сейчас нарочно подставляет.

«Зачем он ко мне пришёл? — размышлял Величко, поглядывая на Олега. — Ясно, заручиться моей поддержкой. Чтобы что? Сковырнуть Рябинина? Ну, допустим, Рябинин этот по какой-то причине Мельникова не устраивает. Мешает ему. Как его свалить? Повесить на него убийство генерала. А было ли то убийство — поди проверь сейчас. Вскрытие наверняка он сам проводил. Или какие-то преданные ему люди, это понятно. Стакан не нашли. Свидетельство детей, среди которых сын самого Мельникова? Что-то всё очень подозрительно».

— Стало быть, Рябинин? — повторил Величко. И подумал, что если Мельников сейчас начнёт топить Рябинина, доказывать ему, что он и есть организатор всего этого заговора, то верить Мельникову нельзя.

— Рябинин в игре, тут я не сомневаюсь, — осторожно ответил Мельников. — Но мне кажется, что всё намного сложнее.

— Вот как?

— Генерала он мог убрать, тут и прямая выгода прослеживается, и возможность была. По большому счёту мог и покушение то на Савельева устроить. Мы с Савельевым обсуждали обстоятельства смерти Ледовского, возможно, Павел как-то себя выдал, дал ему понять, что мы его подозреваем. Но Кашин? Бюджет? Нет, Константин Георгиевич. Рябинин тут, скорее инструмент. Есть кто-то ещё…

— Ещё? Кто ещё? — Величко впился взглядом в лицо Мельникова. Уже понимая, что сейчас он назовёт имя, которое и ему не давало покоя со вчерашнего дня. Точнее, с вечера, с той встречи с женой покойного инженера Барташова.

— Ставицкий! — жёстко произнес Мельников. — Он присутствовал при смерти Кашина. И ещё этот бюджет… очень странный бюджет. Так что, либо Ставицкий с Рябининым заодно, либо они действовали каждый отдельно, но это маловероятно. Я понимаю, что доказательств никаких нет. Но если бы они у меня были, я бы не с вами тут сейчас сидел, а обвинил бы их прямо на заседании.

— Ставицкий, значит… — задумчиво протянул Величко. — Тут вот какое дело…

В комнату зашёл официант, и Константин Георгиевич прервался. Уставился на официанта, а тот, торопливо извинившись, проговорил:

— Там вас просят к телефону, Константин Георгиевич. Ваш помощник. Он говорит, что это очень срочно.