— А, может, и не надо ничего делать? — раздался голос Марка, выхватывая Кира, а вслед за ним и Стёпку, из мысленного поединка. — Давайте оставим всё, как есть. Рябинин может вообще не найдёт теперь этот дневник, раз Саня его перепрятал.

— Найдёт, — тихо ответил Сашка. — Обязательно найдёт. Он часто залезает в этот глобус. У него там выпивка.

— Плохо, — вздохнул Марк.

— Неужели, нельзя было найти другое место? Ты чем, интересно, думал? — грубо сказала Вера.

Сашка наклонил голову и промолчал.

— Погоди, — прервала Ника подругу. — Причём здесь найти другое место? Мы хотели достать дневник, чтобы узнать, что в нём. Рябинин, раз его украл, и так наверняка это знал. Или уже знает, потому что прочитал. А если теперь он ещё и обнаружит дневник в этом глобус-баре, то обязательно поймёт, что кто-то у них был.

— Вот именно, — поддержал Нику Лёнька. — Дневник надо достать и как можно быстрее. Любым способом.

— Да как его теперь достать? — Марк взъерошил свои волосы и растерянно на всех посмотрел. — Может, просто сходить к Рябининым. Ну там Олю как-то отвлечь.

— Ты как это себе представляешь? — тут же взвилась Вера. — Мы с ней не общаемся сто лет. Разругались. Из-за него, между прочим, — Вера кивнула в сторону Полякова. — Пусть он сам идёт. Раз накосячил, пусть теперь и исправляет.

— Здравая мысль, — поддержал Веру Васнецов.

В том, что касалось Сашки, они оба проявляли удивительное единодушие.

— Я бы сходил, — вдруг сказал Сашка. — Только… только её там нет сейчас. Рябинины всей семьей на концерт ушли. Она сама мне сказала.

— То есть, если мы правильно тебя понимаем, сейчас в квартире Рябининых никого нет? — уточнил Стёпка.

— Только горничная, Лена.

— Горничная? — тут же уцепилась за это Вера. — Так давай, иди к горничной. Глазки там ей построй. Ты же у нас по этой части молодец, да, Сашенька? От Ники переметнулся к этой дуре Рябининой, одновременно с медсестричкой из больницы, Морозовой, кажется, крутишь. Что, думал, никто не знает про это?

Услышав фамилию Катюши, Сашка сжался, словно ему вдарили под дых со всего размаха. Это было нечестно, где-то даже подло со стороны Веры.

— Да что вы все к нему привязались? — возмутился Кир. — Он уже и так сделал всё, что вы ему сказали! Чего вы от него ещё хотите?

От его гневного выкрика все разом смолкли, даже невозмутимого Лёньку, кажется, проняло. Марк часто-часто заморгал глазами. Вера оторопело глядела то на Кира, то на Сашку.

— Браво!

В воцарившейся тишине раздались медленные и звонкие хлопки. Васнецов оторвался от Ники и теперь неторопливо ударял в ладоши, кривовато ухмыляясь.

— Браво! Какая тесная дружеская связь. — Васнецов сделал упор на слове «связь», и Кир моментально вспыхнул.

— Ты на что намекаешь? Ну?

— Да в общем-то ни на что.

— То есть мне показалось? Или это что, демонстрация хвалёного интеллекта? Может кроме идей ещё как-то себя проявишь? Делом. Давай. Сам к горничной сходи. Ну.

— Извини, горничные не по моей части.

Кирилл почувствовал, как руки крепко сжимаются в кулаки. Ещё момент, и все кружения, предупреждения и реверансы, предшествующие драке, закончатся, и его кулак со всей силы полетит в надменное Стёпкино лицо, с хрустом ломая прямой красивый нос. Он резко дёрнулся вперёд.

— Спокойно, Кир, — неожиданно дорогу преградил Митя, с силой схватив его за плечи. — Успокойся. Сейчас не время. И ты, — он повернулся к Стёпке. — Хватит уже его провоцировать.

Невозмутимый голос Мити подействовал на Кира отрезвляюще. Словно кто-то вылил на него ушат холодной воды. Тяжело дыша, Кир медленно обвёл вокруг себя невидящим взглядом. По правде говоря, ему было всё равно — смеются они или нет. Он видел только Нику. Её тонкое, строгое лицо, очень бледное и очень спокойное. И пасмурные глаза, которые смотрели на него с явным неодобрением.

Чёрт, он совсем забыл. Это же была Ника. Ника Савельева. Не какая-то дурёха с их этажа, из тех, что закатывают глаза и манерно визжат, когда пацаны сходятся стенку на стенку. Для неё все эти драки и хруст ломающихся носов вовсе никакая не доблесть. И любовь надо доказывать по-другому. Вот только как по-другому, Кир не знал.

Он резко сбросил со своих плеч руки Мити и отошёл в сторону. В голове стучала кровь, пульсировала, отдавая в виски. Он не хотел смотреть на неё и не мог на неё не смотреть. А она, уже отвернувшись, что-то тихо сказала Васнецову. «Знать бы хоть что», — тоскливо подумал Кир. Он сел на стул, кажется, заботливо подставленный Сашкой, сгорбился, опустил плечи и, наконец оторвав взгляд от Ники, уставился в пол.

— Значит так, — как сквозь туман до Кира доносился голос Мити. — Давайте подумаем, что мы можем сделать в такой ситуации. Мы знаем, что Рябининых вечером дома не будет. Знаем, где находится дневник. И знаем, что в квартире только горничная. Лена, так кажется. Которую знает Саша. В принципе, это уже немало.

— А давайте её подкупим! — встряла Вера. — Её как вообще можно подкупить? А то давайте по-быстрому все скинемся. Поляков, ты хорошо с ней знаком?

— Да не знаком я с ней почти. Знаю, что зовут Леной, и что она, кажется с моего этажа, ну, где родители мои живут. Вроде бы с моего этажа. Кирилл, помнишь, мы в столовой как-то обедали после смены, она за соседним столом сидела с этим жирным, который… ну, с Татарином.

Кир не сразу понял, что Сашка обращается к нему. Среагировал на Татарина. Повернулся, уставился недоуменно на Сашку. Тот, видимо, растолковал его взгляд по-своему и продолжил:

— Светленькая такая. Невысокая. Симонова или Самохина, как-то так…

— Чего? — от неожиданности Кир раскрыл рот. — Ленка? Самойлова что ли? Это она горничная у этих ваших Рябининых?

— А что, ты хорошо её знаешь? — Вера тут же вцепилась в Кира.

— Ну мы встречались…

Кир еще не успел закончить фразу, как понял, что сглупил. Слишком уж расцвёл при его словах Васнецов.

— Шорохов, а это ты у нас, оказывается, по части горничных. Ну раз так, тебе и идти.

Кир вспыхнул, почувствовал, как опять внутри него всё закипает, но слова Васнецова неожиданно подхватил Лёнька Фоменко, быстро заговорил, уверенно и спокойно, и как это часто бывало, когда Лёнька брал инициативу в свои руки, все повернулись к нему, напрочь забыв про Кира. Они принялись обсуждать, выстраивать план, перебивая друг друга, словно его, Кира, вообще не было в комнате, как будто он уже на всё согласился. Ну, так-то правильно. Кто он такой, чтобы не соглашаться. Отщепенец с нижних этажей, как сказал Савельев. У него же ни мечты, ни цели. Наркотики, драки, словом всё то, что вызывает у Ники стойкую неприязнь.

Он старался не смотреть на неё. Сидел, как оглушённый этим внезапным знанием. Вот он дурак. Редкий дурак, как сказал Поляков. Вообразил себе чего-то, а она.

— Кир, ты нас слышишь, — затеребила его Вера. — Смотри, Лёнька правильно говорит. Пойдёшь к этой Лене, скажешь ей, что видел её у магазинов и типа воспылал чувствами. Слышишь?

— Слышу, — глухо отозвался он, хотя едва ли понимал, о чём это они.

— А дальше, когда уже проникнешь в квартиру, там главное аккуратно и незаметно достать тетрадь из глобус-бара…

Рядом Сашка что-то втолковывал про глобус-бар, резной ящик в форме шара на ножках. Объяснял, как его открыть. Мозг воспринимал информацию, но как-то вяло, фоном. Дальше что-то говорил Митя, кажется, про то, что тетрадь нужно кому-то отдать, тому кто будет ждать за дверью.

— Будем дежурить по очереди, — это уже опять Вера. — Да, ребята? Кир откроет дверь и передаст тетрадь.

— Ты ещё помни, что у Рябининых дверь сильно хлопает, когда будешь тетрадь отдавать, чтобы она не услышала.

Она — это они про горничную, про Ленку Самойлову? И опять что-то про тетрадь. Тонкую тетрадь в чёрной кожаной обложке…

— Ну что? Тогда на этом всё?

Голос Ники прозвучал неожиданно громко. Как будто до этого был какой-то гул, монотонный, отупляющий, через который, как сквозь вату доносились до Кира какие-то фразы, и вдруг этот гул внезапно смолк, и в наступившей тишине звонко взорвали хлопушку. У Кира как затычки из ушей вылетели, и он уставился на Нику.