— Я спустилась на два этажа вниз и открыла дверь, — продолжала свою историю Наташа. — Зашла в коридор. А там эта ужасная пищащая музыка. Очень громко. Оглушительно просто. Меня прямо затрясло от бешенства. Захотелось взять молоток, который лежал на тумбочке, и… Кстати, молоток я взяла. Но потом вспомнила, что я же цивилизованный человек. И что если я сейчас говнюку проломлю череп, то сидеть мне придется, как за человека. В общем, я положила молоток. И открыла банку с краской. Зашла в комнату. А там говнюк сидит в кресле, а перед ним — телевизор, а на телевизоре… Он был так увлечен, что даже не заметил, что я вошла. И не оглянулся. А зря, зря… Хотя хрен бы ему это помогло, вот что!

Людской поток потихоньку начал редеть. Но народу в нашу «Фазенду» набилось уже изрядно. Я запоздало подумал, что эта наша вешалка — это прямо-таки рай для карманников и прикинул, что надо бы тот угол возле входа превратить в гардероб с номерками. Очень там удачный выступ стены, если приколотить ширму и…

— Я меееедленно подошла к нему со спины, — невозмутимо продолжала Наташа. — Медленно — это не чтобы он меня не заметил. Он бы меня не заметил, даже если бы я чечетку сплясала прямо у него за спиной. Медленно — это чтобы сдержаться и не треснуть его этой банкой по голове, а аккуратно вылить все ее содержимое ему на голову. Чтобы говнюк приобрел наконец свой натуральный цвет, как ему и полагается.

Бельфегор сдавленно захихикал, но лицо Наташи было предельно серьезным. И даже немного грозным.

— А скоро все начнется? — спросил кто-то из бродящих по залу гостей.

— Я вылила на него всю краску, и его голова стала похожа на кучу блестящего коричневого свежего… Ну, понятно, в общем… А то я что-то так часто повторяла сегодня это слово, что уже даже тут, кажется, начало вонять. Он заорал и замахал руками. Но эту штуку, которой играл, из пальцев так и не выпустил. Я даже в краске руки испачкала, пока его руку разжимала. И подумала, что раз я теперь тоже в коричневом, то мне можно сделать и еще кое-что. Я вернулась в коридор…

— За молотком! — догадался Бельфегор.

— За молотком, — подтвердила Наташа, совершенно не обращая внимания на то, что у ее занимательной истории появились и другие слушатели. Уже не из числа устроителей, а из тех гостей, которые догадались, что всякие объяснения воспоследуют как раз со стороны сцены и начали стекаться туда. — Я взяла молоток и вернулась в комнату. Оторвала эту мерзкую коробочку от телевизора. Положила на пол…

Наташа обвела глазами окружающий мир, как будто только что заметила, что она тут вообще-то не одна.

— И разбила все это добро в мелкую пластмассовую крошку! — Наташа внезапно перешла почти на крик, так что эту фразу слышал уже почти весь зал. Потом она посмотрела на меня. — Вообще я это все вспомнила как раз к тому, что многократное повторение, это плохо, да. Ужасно бесит!

Бельфегор перестал сдерживаться и заржал уже в полный голос. Его смех внезапно подхватило еще несколько человек, топтавшихся у сцены. Или они слышали достаточно, чтобы история Наташи реально их рассмешила, или Бельфегор так заразительно смеялся, что удержаться было невозможно, или просто сработал эффект «смеяться на всякий случай, а то подумают, что я идиот, и шутки не понял».

— Ну теперь-то уже можно начинать? — тихо и почти жалобно проговорила Наташа.

— Теперь можно! — смеясь, кивнул я.

Наташа моментально вскочила, как отпущенная на волю пружина и схватилась обеими руками за микрофонную стойку.

— Добрейшего вечерочка всем джентльменам и леди, собравшимся в этом зале! — громко выкрикнула она. Причем микрофон включился только на середине фразы, но слышно ее все равно было всем, я уверен. — Мне сегодня рассказывали про китайскую пытку водой. Представляете, оказывается, если человека привязать, чтобы он не мог шевелиться, и поставить над ним бак с водой так, чтобы капли падали на одно место головы, то в конце концов в черепе образуется дырка. Если что, я рассказу и не поверила, и… И я не знаю, зачем я вам это рассказала, просто хотелось уже с кем-нибудь поделиться этой возмутительной информацией.

— И от меня тоже привет! — вклинился я, оттесняя Наташу от микрофона. Вообще я мог взять свой, но мне показалось, что будет смешнее, если мы будем вырывать один микрофон из рук друг у друга. — Если что, я откликаюсь на все производные имени Владимир, а еще у меня есть партийная кличка Велиал. Если кто не знал, это такой демон ада, который отвечает за всякие соблазны и нехорошие привычки… Что⁈

Я повернулся к Наташе, которая быстро просекла затеянную мной игру и размахивала руками, как бы пытаясь дотянуться до микрофона.

— Ты отобрал у меня микрофон! — заявила она, прислонив свою голову к моей.

— Ой, это был твой! Прости, я тебя не заметил, думал, что это просто чья-то тень! — ответил я, поглядывая на публику. Раздалась парочка нервных смешков, остальные пока молча смотрели, как мы с Наташей пререкаемся. Рокеры раскачивались чуть быстрее, пожалуй. Да и пофиг, в принципе. Народу в зале было достаточно, чтобы честно заработанные нами двадцать процентов уже были не какими-то там слезками на пиво для афтепати, а весьма внушительной такой суммой. И если мы сейчас не облажаемся, то народ придет снова. И потом еще. И еще. И обеспечит нам более или менее постоянный приток денег…

Наташа, с присущей ей экспрессией, объяснила еще раз правила нашего чемпионата. А чтобы все точно поняли, мы с ней взяли две подушки и изобразили в лицах, что требуется от участников. Теперь дело было за малым — требовались желающие. И пока что их не было. Народ был еще замерзший с улицы, а алкоголь, который некоторые притащили с собой, по привычке сныкав за пазухой, еще недостаточно разогрел отхлебывающих. В глазах Наташи мелькнуло разочарование, но этот момент мы обговаривали. Хотя она была убеждена, что смелые придурки найдутся сразу же, и нам еще придется отбиваться от желающих.

— И еще… — протянула в микрофон Наташа. — Сегодня у нас первый день работы клуба, можно сказать, день рождения… Так что если у вас есть с собой бухло, то давайте выпьем за то, чтобы мы работали еще долго и успешно!

И вот этот призыв вызвал в дальних рядах публики оживление и выкрики одобрения. Раздался звон бутылок друг об друга.

— И пока наши будущие герои набираются смелости, предлагаю включить музыку и чуть-чуть потанцевать! — притянув к себе микрофон, сказал я. И подал знак Бельфегору. Который понятливо кивнул, и из колонок полилась громкая бодрая музыка.

Запел Сергей Лемох. Лицо Астарота, презрительно скривилось. Ну да, плейлист мы тоже обсуждали, но к единому мнению не пришли, так что Бельфегор сделал выбор сам. И я с ним был полностью согласен. Астарот, ясен пень, был убежден, что музыка должна быть только и исключительно в стиле рок, а солиста группы «Кар-Мэн» называл исключительно «Огурцом» и «Попсовиком-затейником». Но наши зрители выбор Бельфегора оценили, толпа как-то сразу зашевелилась и задергалась в едином ритме.

— Трындец, они скучные! — выключив микрофон, сказала мне Наташа. — Как на партсобрание пришли!

— В следующий раз надо здесь организовать точку продажи выпивки, — усмехнулся я.

— Да, точно, — Наташа резко присела на колонку и надула губы. — Сейчас я чуть-чуть позлюсь, и снова буду в строю.

— А злиться-то зачем? — пожал плечами я. — У нас ведь есть план «Б», забыла?

— Все я помню, — дернула худым плечом Наташа. — Но злюсь все равно. Потому что они скучные!

— Это наша публика, — философски заметил я. — Какая есть. Подожди, еще раскачаются. Я подошел к краю сцены и принялся высматривать Жана. Там у него вокруг прилавка был настоящий аншлаг, несчастный столик облепили со всех сторон, натуральная такая куча-мала. Я замахал руками над головой, привлекая его внимание. В какой-то момент Жан наконец-то бросил взгляд на сцену и меня заметил. Я несколько раз изобразил удары кулаками по воздуху. На лице Жана сначала появилось недоумение, но потом он сообразил, чего я от него хочу, и потормошил одного из своих парней. Бегемот к тому моменту уже сам подошел к нашему рингу и выжидающе смотрел на меня.