— Это все! — сообщил Стас.

— Три с половиной минуты… — я покачал головой. — Для рекламного ролика, прямо скажем, многовато…

— Игорь Андреевич сказал, что хочет длинный ролик, — сказала Ирина. — Я ему говорила…

— А вы говорили, что у меня платья неподходящие! — Кристина гордо вздернула подбородок. — Да они тут лучше, чем все остальное смотрятся. Илья, скажи ведь?

Все замолчали и посмотрели на Беса.

Бес обнял Кристину, прижал к себе, погладил по спине.

— Ты у меня всегда самая красивая, — сказал он и сделал нам «страшные глаза».

Ирина сделала вид, что закашлялась, я натянул на лицо подобие улыбки. Остальные — кто заерзал, пряча лицо, кто прикрыл рот рукой. Вообще, Стас молодец, на самом деле. Кристина в своих платьях, больше похожих на нижнее белье, и современном макияже с этой всратой перламутровой помадой, смотрелась в антураже ролика элементом скорее чуждым. Но Стасу почти удалось повернуть все так, что это смотрелось скорее фичей, чем багом. Этакая эклектика и связь времен.

Почти.

Если бы этот ролик попал на какой-нибудь ютуб, то красотку-Кристину безжалостные комментаторы, я уверен, прямо-таки с говном бы смешали. И не помог бы ни точеный профиль, ни идеальная фигура, ни натуральный платиновый цвет волос.

Но сейчас время всесильных комментаторов еще не пришло, так что максимум, что ей может грозить, это письма рассерженных зрителей. Которых она, скорее всего не увидит, потому что они отправятся прямиком в мусорную корзину редактора ТВ «Кинева».

Так что…

— Да, отлично все вышло, — сказал я, справившись со сводящим горло приступом смеха. — Игорю Андреевичу должно понравиться.

При упоминании «ювелирного магната» лицо Кристины погрустнело. Она отстранилась от Беса и села на диван рядом с Ириной.

— Когда у вас встреча запланирована, кстати, — спросил я.

— Завтра с утра, — Ирина сцепила пальцы в замок. — Ужасно волнуюсь…

— Нужна моральная поддержка? — спросил я.

— Нет, — Ирина быстро покачала головой. — Я справлюсь. Должна справиться! На встречу идем только мы со Стасом.

— А мне очень жалко, что все так быстро закончилось… — вздохнула Кристина. — Это так здорово было…

— Не переживай, — усмехнулся я. — Если твоему Игореше понравится результат, то роликов будет еще много. Тебе еще и надоест перед камерой выпендриваться.

— Хорошо бы… — мечтательно вздохнула Кристина.

Ирина повернула лицо ко мне и изобразила всем своим видом сарказм. Расшифровать ее мимику вообще не составляло труда. Типа, «да-да, дорогая, мы с Игорем Андреевичем договоримся, но вот тебе-то как раз твой „Игореша“ найдет замену моментально, как только поймет, что ты трахаешься не только с ним».

— Давайте еще раз пересмотрим, — предложил Стас. — Поищем всякие косяки, чтобы я знал, где что поправить надо?

Кристина вскочила, поискала глазами пульт, потом присела рядом с видиком и нажала на перемотку вручную. Запустила ролик, и села на пол рядом с Бельфегором. И мы снова уставились на экран.

До офисе Колямбы я добрался часам к шести вечера, как раз когда остальные обитатели этого «казенного дома» уже расходились по домам. Как по таймеру, право слово. Вот здание кажется тихим и вымершим, а вот стрелки часов добираются до восемнадцати-ноль-ноль, и словно по волшебству в дверях возникает пробка из людей, спешащих на выход. И я как раз оказался идущим против этого потока. Пока протолкался внутрь, два раза услышал, что «лучше бы парикмахерскую нашел», «невоспитанная молодежь совсем обнаглела!» и «на завод такого надо устроить, живо бы дурь из головы выбили!»

— И вам тоже хорошего вечера, — усмехнулся я, уворачиваясь от очередного локтя спешащего домой гражданина. Вжался в проем между дверями, пропуская людской поток мимо себя. Все-таки, чем реально был хорош век двадцать первый, из которого я прибыл, так это вежливостью. Как-то так медленно и незаметно, тихой сапой, но люди в массе своей цивилизовались. Индивидуумы, конечно, всякие попадались, но уже скорее как артефакты, а не как общее место. Здесь в девяностых повсеместная грубость общения мне периодически все-таки резала глаз и уши. Хмурые, озабоченные и замкнутые лица. Может, дело в том, что там, в двадцать первом веке, я был солидный здоровенный мужик, а здесь, в девяностых — патлатый дрищ в драной джинсе, черт его знает… Впрочем, мозгом-то я понимал это вот настроение масс. У них только что обрушилась страна, в которой они родились и выросли, а будущее представляет собой один сплошной вопросительный знак. От ломанувшихся в космос цен так даже у меня голова кругом периодически шла. Я слышал про этот период, но когда на твоих глазах это происходит… Ну, такое. Я смотрел на спешащих мимо меня людей, и даже поймал себя на мысли, что мне хочется их как-то подбодрить что ли. Сказать что-то доброе, чтобы они не крысились вот так, никто ведь из них, в сущности, не виноват, что так все происходит. Чтобы держались друг за друга и заботились, и тогда пережить тяжелые времена будет легче.

Усмехнулся грустно. Наверное, хорошо мне о таком рассуждать. Я-то, в общем, благополучный мальчик из неплохой семьи, моя мама умело держит нос по ветру, так что бушующих вокруг стремительный переход к рынку нашу семью вовсе не поверг в уныние. Даже, я бы сказал, наоборот… Да и отец заметно взял себя в руки. Сеструха… Друзья… Получается, я себе интуитивно подстелил соломки, отгородившись от суровых реалий классными ребятами и девчонками. Не у всех получается…

Людской поток иссяк, и я, наконец-то смог войти в здание. Поднялся по лестнице и вежливо постучал в офис Колямбы. Сквозь дверь было слышно, что хозяин с кем-то громко говорит по телефону.

— Да-да, заходите, кто там? — выкрикнул он.

— Здорово, Колямба, — сказал я, входя в кабинет. Прикрыл дверь, сел на стул, огляделся. Ничего здесь особенно не поменялось — те же столы, коробки какие-то друг на друге. Одна открытая, из нее выглядывают бананы. Вот так внезапно…

— Здорово, Вован! — Колямба грохнул трубку телефона на аппарат, шумно выдохнул и плюхнулся на свое место. — Вот ведь люди, а! Пять тонн свинца, говорит. Срочно. Вынь да положь… В лепешку расшибись, а надо. А где я ему сейчас свинец возьму? У пацанов за гаражами биты что ли отбирать?

— Сбор свинцового металлолома объявить? — усмехнувшись, предложил я. — По старой памяти, как в пионерском детстве могут и сами тогда биты притащить. За мороженку.

— Сбор металлолома, говоришь… — по лбу Колямбы зазмеились «морщины тугодума». — Так это же надо оповещение устраивать, склад опять же… Тьфу ты! Шуточки все у тебя!

— Чем богаты, дядя Коля! — хохотнул я и развел руками.

— Так… — Колямба уставился на меня своими маленькими кабаньими глазками, будто соображая, кто я такой, и что мне здесь нужно. — Это, кстати, хорошо, что ты зашел, мне надо с тобой один вопросик обкашлять!

— Внемлю! — с пафосом и чувством сказал я, положив руку на грудь в районе сердца.

— Да я про это овощехранилище опять, — Колямба с шумом втянул в себя воздух. — Есть мнение, что к нему нужно все-таки приложить руки и голову, чтобы вывести на постоянный доход. Чтобы это не разовой акцией было, а всякие детки-студентики каждый день туда денежки несли. Что думаешь?

— Хорошая мысль, — кивнул я.

— Ты понимаешь, мне такие вот дела поперек… всего! — он чиркнул ладонью по тому месту, где у него должна была быть шея. В этот момент затрезвонил телефон, но он поднял трубку и тут же бросил ее на место. — Вот когда надо чего достать или перевезти, тут я на коне. А когда зазывать, заманивать и прикармливать, я как мордой об стену.

— У каждого свое призвание, это правда, — хмыкнул я.

— Я же как думал? — продолжал разглагольствовать Колямба. — Устроить там дискотеки для молодежи, дело простое — музычку врубил погромче и этот, как его… Шар такой с зеркалами, чтобы крутился — и все! Что сложного-то? На кнопочку нажал, и пущай пляшут.