— Так, подожди, — я крутанулся на вращающейся табуретке. — Ты же сказал, что ей семнадцать всего… А замуж разве не с восемнадцати выходят?

— Ой, у этих цыган все по-другому, — скривился Стас. — Замуж там выходят с пятнадцати. Причем мужик по их правилам работать не должен, деньги в семью приносит жена. Так что Лялька учится и работает.

— А живет в таборе? — хохотнув, спросил я. — С конями, медведями и ай-на-нэ?

— Нет, у них дом на Пушкинской, — покачал головой Стас. — Недалеко, кстати, от «муки», пара кварталов всего. И вся семья там живет. Человек семнадцать. Вроде как, у Ляльки даже ребенок уже есть, но она его с собой в училище ни разу не приносила, только слухи.

— Но фотограф она при этом хороший? — уточнил я. — Пока звучит не страшно. Коней у нас нет, так что бояться, вроде как, нечего…

— Да блин, ты не понимаешь! — Стас всплеснул руками. — Фотограф она потрясающий! Просто светохудожник, натурально. Чутье на ракурсы и нюансы такое, что у нас все преподы и старшаки зубами скрипеть только могут. У нее старенький «Зенит», а она им такую магию устраивает, что хоть завтра выставку открывай…

— Но? — прищурился я.

— Смотри, как все будет, — Стас криво ухмыльнулся. — На «муку» вместе с ней припрется мамаша ее Шандрика, штуки три сестры и еще какой-то народ. Все в золоте, длинных юбках и с такими звенящими штуками на всех местах.

— И медведем? — фыркнул я.

— Медведя ни разу не видел, но не удивлюсь, если он тоже есть, — серьезно сказал Стас. — Но все это будет шумно и довольно… гм… Странно. Когда она в училище поступала, приемная комиссия чуть не поседела, когда вся эта кодла приперлась. Наглые, как танки, во все щели заглянули, пристали к каждому встречному… Они еще на унитазы с ногами забираются, как дикари.

— И они так на все занятия ходят? — спросил я. — Толпой?

С цыганами я в жизни практически не сталкивался. Ну, то есть, помню, что в детстве их было в Новокиневске довольно много — они толклись у вокзала, попрошайничали, предлагали погадать и большими толпами устраивали посиделки то в парках, то в скверах. А когда я вернулся на гражданку уже в самом конце девяностых, их не стало. Как будто за то время, пока я воевал, они куда-то откочевали с концами. Вроде как, по слухам, они вполне себе продолжали относительно мирно жить где-то в Нахаловке и прочих неблагополучных районах. Торговали наркотой и нервировали местные органы правопорядка. Но как-то так случилось, что мы с цыганами шли параллельным курсом и практически не пересекались.

Но сейчас цыган было много, и я их наличие в городе ощущал, так сказать, всем собой. Потому как основным местом их дислокации стали рынки. Черноокие дамочки в ворохах длинных юбок стали частью привычной картины мира. Почти каждое мое утро начиналось под их задорное: «Помады, жвачка, девочки, помады, подходим!» и «Шубы, а вот кому шубы, недорого отдаю!» Но вот о чем я никогда не задумывался, так это о том, как они живут, и откуда на этом самом рынке появляются. В моей реальности они там просто самозарождались. Но, кстати, факт… На рынке были только цыганки. Мужиков цыганского вида я там не встречал. Ну, разве что совсем юных, лет до десяти. Некоторые цыганки-торговки приходили со своими пацанятами. Нашлыми и ушлыми ребятишками, у которых даже в их юном возрасте все пальцы были в золотых цацках, а во рту блестели золотые зубы.

— Неа, на уроки она одна ходит, — помотал головой Стас. — Тот самый первый визит был как бы… Проверкой, как я понял. Ну, чтобы ее родня убедилась, что у нас приличное заведение, и их Лялечку никто тут не обидит.

— А, понял, — кивнул я. — «Мука» будет для них местом новым, и они тоже должны убедиться, что их девочку не заманивают в какой-нибудь притон или шалман.

— Ну, типа того, — вздохнул Стас. — А вообще она нормальная девчонка. Веселая, танцует хорошо, поет… А фотографирует так, что… Ну, да я уже говорил, в общем. Кое-то из девчонок у нее даже в гостях бывал. Говорят, там в доме все стены и полы коврами заделаны. И даже на потолке в одной комнате ковер.

— А второй фотограф тоже проблемный? — спросил я.

— Да нет, никаких с ним проблем, — махнул рукой Стас. — Федя звезд с неба не хватает, но отработает на совесть. Чудес от него ждать не приходится, но козьих морд твоим парням не сделает. И техника у него отличная, у него батя в загранкомандировках бывает, привез камеру из последней атас просто!

— Вееелиал, ну какой Федя, ты что, с ума сошел⁈ — вмешалась в разговор молчавшая до этого момента Наташа.

— Хм, дай подумать… — я задумчиво почесал подбородок и уставился в потолок. Над монтажным столом для кинопленки была нарисована рожица типа «смайлик». И полустертая уже надпись «Ты сюда головой вертеть пришел⁈» Я фыркнул. Посмотрел на Стаса. Потом на Наташу. — Что у нас есть? Твердый хорошист Федя с хорошей камерой, без проблем, но скучный, как философский трактат о пользе добра. И гениальная несовершеннолетняя Ляля, замужняя, с ребенком и табором сопровождения…

— Тебе же сказали, что она не из табора! — возмутилась Наташа.

— Не суть, — отмахнулся я и снова сделал задумчивый взгляд. — Что же нам выбрать?..

— Ну Веееелиал! — Наташа молитвенно сложила руки.

— Ладно, Стас, уболтал! — засмеялся я. — Знакомь меня со своей цыганкой!

— Ураааа! — Наташа вскочила и запрыгала по монтажной.

— А ты-то что радуешься/ — хмыкнул я. — Это же съемки рекламного ролика, ты же даже не увидишь это замечательное зрелище.

— Как это не увижу⁈ — округлила свои громадные инопланетные глаза Наташа. — Да там целый табор будет, я просто замаскируюсь под одну из них и тоже приду! У меня даже цыганская юбка есть!

— Ага… — рассеянно кивнул Стас и посмотрел на часы. — О, нам уже пора двигать, чтобы Катюху поймать! Кстати, а фотограф когда нужен? А, блин! Я же сам знаю. Послезавтра съемка. Тогда я с ней сам поговорю, чтобы тебя завтра сюда не дергать. Сегодня она уже домой ушла, я видел.

В холле культпросветучилища было как всегда — шумно и странно. Кто-то репетировал танец, трое парней в здоровенных картонных шляпах волокли куда-то громоздкую конструкцию, по всей видимости, ракету. Симпатичная юная парочка репетировала громкое чихание. И с разных сторон играла музыка. Разная. Доминировало не очень профессиональное соло на трубе. Искомую Катю мы отловили почти у самой двери, к которой она шла с целеустремленностью локомотива. Разговор с девушкой был быстрым и деловитым. Удивилась или нет она предложению по ее невозмутимому лицу понять было сложно. Спросила, можно ли завтра прийти с подругой. Мол, ей одной будет не по себе, вдруг мы какие-то маньяки или что-то в этом роде.

«Странноватая девица», — подумал я, когда она старательно записала адрес кинотеатра «Россия» в толстую тетрадь и спешно помчалась к выходу, сказав, что ужасно спешит. Но Стас был прав. Она и впрямь была похожа на одну из солисток «Миража» если не один в один, то как родная сестра точно. Единственное, что у меня вызывало сомнение, так это ее выражение лица. Оно вообще не менялось в течение всего разговора, будто она робот. Я натурально какой-то эффект «зловещей долины» словил, пока рядом с ней находился. Но Стас меня клятвенно заверил, что все норм. Она актриса, на сцене сыграет что угодно, а какая она в обычной жизни — никого не касается, ведь так?

Потом Наташа умчалась по каким-то своим делам. Не прощаясь, потому что на вечер у нас было назначено рабочее совещание у меня дома. Можно было пойти в нашу берлогу и послушать репетицию «ангелочков», но они в последнее время безо всякого надзора и внешней мотивации работали с пугающим энтузиазмом, так что я решил заняться другими делами. И для начала нашел ларек «союзпечати» и купил там все местные газеты, какие увидел. Получилась внушительная такая пачка. После Нового года пресса как-то активно развернулась. Будто медиамагнаты сидели на низком старте и ждали, когда объявят, что Советский Союз рухнул, чтобы сразу же загрузить все имеющиеся в Новокиневске печатные мощности.