Стражник наклонил голову, искоса глядя на Андре.
— А ведь он сам был в плену у старика Саладина, ты об этом знаешь?
Андре покачал головой, поджав губы, и Никон хмуро кивнул.
— Так знай — он провёл в плену больше года... Заметь, быть пленным королём наверняка не то же самое, что быть пленным старым, потным стражником. Поэтому Саладин отпустил Ги, взяв с него слово, что тот больше не будет сражаться против султана. Ги дал слово, получил свободу и тут же принялся набирать армию... Обещание, данное безбожному язычнику, — вовсе не обещание. Особенно данное под... Ну, ты понимаешь...
— Под принуждением.
— Именно. В общем, у Ги ушло на это некоторое время, но в конце концов он снарядил армию и осадил Акру...
Никон снова искоса взглянул на Андре.
— Ты ведь слышал про Акру. Знаешь, что это такое?
— И да и нет. Я слышал что-то краем уха, но давно и не обратил на это большого внимания. В то время мне было невдомёк, что я когда-нибудь туда отправлюсь. Ну-ка, расскажи, что это за место. Что в Акре такого важного?
— Ну, это портовый город, ясно? Один из городов, которые Саладин захватил и прибрал к рукам сразу после Хаттина. Тогда ему не удалось заполучить только Тир — это ещё один порт, дальше к северу. Султан и на него наложил бы руки, ежели б не Конрад Монферратский. Я ничего не слышал о Конраде до вчерашнего дня, но с тех пор немало наслушался об этом сукине сыне. Он германец, вот что я тебе скажу, вроде бы барон или другой важный сеньор, один из людей Барбароссы. Объявился в Святой земле случайно...
Никон осёкся.
— На самом-то деле не то чтобы случайно, просто никто не знал, что он явится. И вдруг на тебе: в гавань входит целая флотилия; на кораблях и рыцари, и ратники, всё чин-чинарём — как раз в тот самый день, когда власти Тира уже готовы были сдать город. Ну, Конрад быстро навёл там свои порядки, положил конец разговорам о сдаче, а тут ещё и Саладин взял да отступил. С чего он вдруг отступил, какие у него были на то резоны, нынче уже не понять, да только он оставил Тир Конраду, а сам увёл войско на юг и захватил Акру. Её он и удерживает по сей день, хотя Акра уже два года как в осаде, и начал осаду как раз король Ги.
Андре наморщил лоб.
— Постой-ка... Я всё понял, но какое отношение это имеет к тому, что Ги с Конрадом — враги?
— Никакого, приятель... И всё же самое прямое. Туго ты соображаешь, теперь мне ясно, почему ты всё ещё послушник. Конрад и Ги — два кота, которые дерутся из-за одной мыши... А мышь, чтоб ты понял, — Иерусалимское королевство; в Святой земле что ни делай, всё упирается в него. Конрад нагрянул в Тир нежданно-негаданно, но спас город и сделался тамошним маркизом. Ги тоже явился в Иерусалим незваным, переспал с королевой (правда, тогда она ещё не была королевой) — и вот пожалуйста, теперь он иерусалимский король. Конрад завидует. Королевство — это тебе не занюханный порт, и Конраду самому охота носить корону. И, судя по тому, что вчера говорил королю Ричарду иерусалимский барон, Монферрат может заполучить эту корону, причём в самом ближайшем времени... Понимаешь, он говорит — и, похоже, уйма народу на его стороне, — что Ги стал королём только благодаря своей жене Сибилле, законной королеве. Но Сибилла умерла в прошлом году, её больше нет. Стало быть, по мнению Конрада и тех, кто хочет видеть его на троне, Ги утратил право на корону.
— Но Ги был коронован по закону.
Стражник повернулся, посмотрел на Андре из-под поднятых бровей и умоляющим жестом воздел руки.
— Вот уж не знаю! Меня как-то забыли пригласить на коронацию.
— Ну да, его короновал старый патриарх, архиепископ Иерусалима.
Никон скривился в гримасе, ещё более впечатляющей из-за того, что у него почти не было губ и рот походил на щель. Тем не менее ему удалось выразить предельный скептицизм, а когда Андре собрался спросить, что его смущает, стражник поднял руку и медленно покачал головой.
— Задай себе один вопрос, парень. Ты и вправду думаешь, будто Монферрату и его приятелям не наплевать на то, что сделал какой-то дышащий на ладан епископ пять лет тому назад? Здесь на кону стоит королевство, парень, тут уж не до епископов, даже не до патриархов.
Никон умолк и ухмыльнулся так, что лицо его избороздили морщины.
— Это я могу сказать тебе наверняка, потому что сам слышал, как вчера король Ричард упомянул коронацию Ги, и тогда иерусалимский барон ответил ему то же самое, что сейчас сказал тебе я, — слово в слово. Видишь ли, многим влиятельным людям наплевать на закон, коронацию и всё такое прочее: они просто хотят посадить на трон Конрада, а Ги выгнать в пустыню. С тех пор как Конрад высадился в Тире и прослышал о том, что произошло при Хаттине, он делает всё, чтобы сковырнуть Ги и занять его место. Всю дорогу только о том и хлопочет... Когда Ги освободился из Саладинова плена и добрался до Тира, он первым делом попросил у Конрада ключи от города, потому что Тир — это всё, что осталось от его королевства. Но дудки, ключей он не получил. Конрад тут же заявил, что Ги — никчёмный трус и после позорного поражения при Хаттине утратил право называться королём. Вскорости после этого Монферрат заявил о своих притязаниях на королевство, а Ги попросту выгнал из Тира. Не постеснялся потребовать корону вот так, внаглую. И то сказать — раньше Конрад был незнамо кем, а тут вдруг сделался маркизом Тира. После этого добыть трон кажется не бог весть каким подвигом. Однако выставленный за ворота Ги не убрался куда подальше (убираться-то ему, похоже, было и некуда), а стал прямо под стенами Тира собирать войско. Конрад ничуть ему не мешал, чуть ли не сам отсылал к нему горожан, потому как в городе собралось больше народу, чем он мог прокормить... И вот в конце концов Ги собрал около семисот человек, большинство из которых были храмовниками, и многие — жителями Тира. В их числе был и магистр Храма де Рид... как его там...
— Жерар де Ридефор.
— Да, он самый. Вот тут-то всё и изменилось, потому что как только люди узнали, что Храм поддерживает Ги, войско его стало пополняться быстрее. В скором времени он собрал несколько тысяч рвущихся в бой христиан, а потом, в августе, пошёл да осадил Акру. Тут и Конраду, чтобы не отдать Ги всю славу, пришлось шевелиться. Он тоже привёл туда своих людей. Сперва они с Ги действовали сообща, и, надо сказать, Лузиньян проявил себя неплохо, особенно в одной крупной стычке с воинами Саладина в окрестностях города. Но соперничество-то никуда не делось! А раз соперничают вожди, раскалывается и армия — одни за Ги, другие за Конрада. В таком состоянии войско оставалось больше года...
— А потом что? По твоему тону ясно, что это ещё не всё.
— Ага, случилось ещё кое-что... Объявился король Филипп со своей армией. Он несколько раз встречался с обоими соперниками, прикидывал шансы каждого — и остановил свой выбор на Конраде. Вот почему король Ги здесь. Он решил, что не может ждать, когда к нему явится Ричард, потому что Филипп всем рассказывал, будто нашему королю больше нравится развлекаться с друзьями, а не отвоёвывать Святую землю. Поэтому Ги оставил Филиппа и Конрада под стенами Акры и приплыл сюда с самыми лучшими из своих рыцарей. Он надеется уговорить Ричарда поспешить к Акре и натянуть Филиппу нос.
— И ему это удастся, как ты думаешь?
— Удастся ли Ги убедить короля?
Никон скривился.
— Советники короля Ричарда сказали бы тебе, что, возможно, удастся... А я лично думаю, что уже удалось, потому что Ричард слушал его очень внимательно, а когда Ги закончил, подарил ему новую одежду и доспехи... Старая одежонка Ги совсем прохудилась, кольчуга заржавела и рассыпалась. А ещё Ричард подарил ему пятнадцать сотен фунтов в серебряных марках и уйму других сокровищ взамен тех, которых Лузиньян лишился... Я состою на службе короля много лет и никогда не видел, чтобы он делал такие подарки тем, кто ему не нравится, или тем, кому он не собирается помочь.
— Хмм. Стало быть, теперь, когда они свели близкое знакомство, Ричард поможет Ги?
