Рядом с костром, который Сильвестр развёл возле задней стены, положили четыре больших валуна и превратили их в сиденья, набросив на них сложенную ткань. Дым струйкой поднимался вверх и рассеивался, не разъедая глаза. Увидев, как один из свитских положил стопку сложенной материи и на третий валун, Андре кивком поблагодарил его.
Потом Сен-Клер вопросительно посмотрел на королеву Иоанну. Поймав его взгляд, та уселась напротив, скрестив обутые в сапоги ноги и обхватив руками обтянутое кожаными штанами колено. От этого простого движения у Андре перехватило дыхание. Он провёл в обществе дам целый день, но его до сих пор смущал вид женщин в мужском платье. Правда, обе королевы не снимали широких плотных плащей, к тому же все, включая его самого, были слишком поглощены другими проблемами, чтобы обращать большое внимание на внешний вид дам.
Сейчас, однако, королевы сняли охотничьи плащи и кожаные безрукавки и даже нашли время причесаться. У них не было возможности сменить наряд, поэтому обе остались в лёгких, до колена, коттах — вроде тех, что носят рыцари поверх кольчуг, — и в обтягивающих кожаных штанах, подчёркивавших линии ног. Поэтому, когда Иоанна Плантагенет обхватила колено руками, зрелище на миг полностью захватило Андре, тем более что воображение живо дорисовало ему остальное.
Спохватившись, Сен-Клер отвёл глаза, но тут же смутился ещё больше, ибо увидел подавшуюся к нему точно так же одетую (или, правильнее сказать, точно так же раздетую) королеву Беренгарию. Котта так плотно обтягивала её полную грудь, что у юноши перехватило дыхание.
Он инстинктивно закрыл глаза, чувствуя, как по его лицу бежит жаркая волна румянца, потом открыл их снова. Ни одна из женщин не дала ему понять, что заметила его замешательство.
— Сегодня вы произвели на меня сильное впечатление, мастер Сен-Клер, — прямо заявила Иоанна. — Задание, которое вам поручили, вполне могло быть возложено на кого-нибудь другого. Мне это хорошо известно, потому что именно я просила поручить его вам, исходя из собственных эгоистичных соображений. Но вы изумительно со всем справились и проявили величайшее терпение, не позволив себе ни малейшей жалобы, ни единого хмурого взгляда, хотя вылазка оказалась долгой, трудной и даже опасной, чего никто из нас не предполагал. Вы выполняли свой долг и великолепно справились со своими обязанностями. Разумеется, это непременно будет доведено до сведения брата. Моя сестра Беренгария придерживается того же мнения и, конечно же, присоединит свой голос к моему.
— Как вы уже сказали, мадам, я исполнял свой долг, но делал это с удовольствием. Могу ли я... Вправе ли я поинтересоваться, почему вы попросили поручить это дело именно мне?
Иоанна бросила взгляд на Беренгарию, а когда снова повернулась к Сен-Клеру, слегка склонив голову набок, между её бровями залегла морщинка недовольства.
— Потому, мессир, что я почитала вас человеком умным и приятным собеседником. Стоит ли побуждать меня пересмотреть это мнение, задавая столь глупые вопросы?
Увидев, что Андре непонимающе смотрит на неё, Иоанна нахмурилась ещё больше и выпрямилась.
— Думаю, от вашего внимания, мессир Андре, не укрылось, что большинство ваших товарищей-рыцарей едва ли способны поддержать разговор о том, что не касается оружия, доспехов, турниров и убийств. Когда эти темы иссякают, они попросту немеют. Мой брат говорил, что вы умеете свободно читать и писать. Он не ошибся?
— Нет, мадам.
— Значит, уже одним этим вы отличаетесь от так называемых равных вам людей. Я и раньше знала ужасную правду, но меньше месяца назад услышала, как Шарль, епископ Блуа, подтвердил её, и это заново меня потрясло: ни один из двухсот выбранных наобум рыцарей не умеет ни читать, ни писать. Мало того что сами они неграмотны, так они ещё и смеются над всеми грамотеями, бо́льшая часть из которых клирики, для коих умение читать и писать входит в их обязанности. В результате такого упрямого недомыслия между рыцарями и клириками ширится пропасть. Вы грамотны, мастер Сен-Клер, и это выделяет вас из толпы ваших товарищей, суля надежду на то, что с вами можно поговорить не только о войне, оружии и лошадях. Надеюсь, вы способны беседовать и на темы, которые могут заинтересовать женщин вроде меня и моей царственной сестры. Вот чем был продиктован мой выбор.
— Понимаю, — кивнул Андре. — И понимаю также, почему мой вопрос пришёлся вам не по душе. Прошу прощения, мадам, что сразу не осознал этого. Честно говоря, мне просто в голову не приходило, что умение читать и писать может казаться кому-то качествами, заслуживающими восхищения. Напротив, меня так часто высмеивали за это, что я предпочитаю не бахвалиться своей грамотностью.
Помедлив, он продолжал:
— Но вы упомянули, что хотите что-то мне рассказать и о чём-то спросить. Я в вашем распоряжении.
— Ах, если бы только вы...
Прочесть что-либо по лицу Иоанны было решительно невозможно, и, пока Андре пытался уразуметь, что она собиралась сказать, королева заговорила снова. На этот раз Сен-Клер пропустил её слова мимо ушей и, увидев, что Иоанна смотрит на него вопросительно, в ожидании ответа, встрепенулся.
— Прошу прощения, мадам. Я на миг отвлёкся и пропустил ваши последние слова.
— Я сказала, что Ричарда может встревожить то, что сегодня к ночи мы не вернёмся в Лимасол. И спросила, не собираетесь ли вы послать к королю гонца, чтобы известить, что с нами всё в порядке, мы просто задержимся и переждём бурю?
— А, вот оно что. Нет, я не собираюсь посылать к королю гонца.
Андре подобрал сучок и бросил его в огонь.
— Ваш брат достаточно умён и сам поймёт — в такую погоду пытаться вернуться в город просто глупо, значит, мы нашли укрытие и вернёмся, когда непогода уляжется.
— Да, — кивнула Иоанна, — но...
— Кроме того...-— Андре, смотревший в огонь, даже не заметил, что королева попыталась снова заговорить. — Кроме того, каждый, кто окажется один в такой дикой местности и в такой ураган, будет подвергаться смертельному риску. Его может сдуть с утёса, на него может упасть поваленное ветром дерево. Если я пошлю кого-нибудь к королю и гонец погибнет, мы напрасно потеряем ценного человека. А потом придётся ещё и отправлять людей на поиски тела. Никто в Лимасоле не знает, где мы сейчас, но к завтрашнему дню, когда можно будет выслать поисковый отряд, мы уже будем на пути домой и встретимся с этим отрядом по дороге.
Иоанна кивнула, признавая справедливость таких рассуждений.
Они ещё немного поговорили о том о сём, пока один из поваров, кашлянув у входа, не объявил, что еда готова и её вот-вот подадут. Андре тут же встал, предоставив женщинам готовиться к ужину, и вернулся в большую пещеру, к Сильвестру и остальным охотникам.
День выдался долгим и утомительным, поэтому, набив животы, люди не хотели уходить от костра; только некоторые смельчаки выбирались наружу, чтобы облегчиться. Сначала вокруг огня велись бессвязные разговоры, потом головы у многих стали клониться, глаза слипались, и они начали разбредаться по палаткам, подальше от случайных порывов ветра, до сих пор залетавшего в пещеру и свистевшего под высокими сводами. Очень скоро послышался раскатистый храп, и Андре поймал себя на том, что, пригревшись у костра, тоже клюёт носом. Он встал, подхватил свою импровизированную походную постель и направился к пещере, в которой уединились женщины.
Он кашлянул, предупреждая о своём появлении, и сказал, что на всякий случай будет спать тут, перед входом. Тогда он будет уверен, что никто из наружной пещеры — если кому-то вздумается блуждать посреди ночи — не забредёт сюда. Всем было ясно, что вероятность такого ничтожна, но всё же Андре соорудил на полу постель из сложенной палатки и пристроил рядом с собой обнажённый меч, шлем и кольчужные рукавицы. Спустя несколько мгновений он услышал, как кто-то подкидывает сучья в костёр, а потом — быстрый приглушённый шёпот. Из дальней пещеры со свечой в руке вдруг появилась Иоанна, подошла к Андре, шёпотом пожелала ему спокойной ночи и удалилась.
