Новиков сел на колени, опустив руки. Отец Павел прочитал ещё пару фраз и замолк.

– Надо же, помогло, – прохрипел Новиков. Горло сухо саднило, там как будто ком перекатывался.

– Давайте, поднимайтесь. – Отец Павел подал ему руку. – Вам надо в поликлинику.

Новиков тыльной стороной кисти дотронулся до лба, кожу обожгло, а рука стала влажной.

– Вы зачем пришли? – спросил Новиков по пути в ванную.

– Я подумал, что опасно оставлять тетрадь у вас. Они ведь могут за ней прийти, – ответил отец Павел откуда-то из-за спины. – Раз уж этот крест выпал мне, так надо его нести, а не сваливать на других.

Новиков плескал холодной водой на лицо и смотрел, как алые струи исчезают в сливе. Наконец отважился глянуть на своё отражение. Три глубоких царапины прямо по лбу. И как объяснить это жене? Медведь напал?

– У вас есть аптечка? – спросил отец Павел, выглядывая из-за двери.

– В машине есть.

Они сходили в гараж, и потом отец Павел ещё пятнадцать минут обрабатывал раны Новикова щипучим антисептиком и бинтовал ему голову, что-то бормоча. Получилось неплохо.

– Надо Антону позвонить, – проговорил Новиков, собирая щёткой осколки стекла в совок.

Отец Павел молча листал страницы тетради.

– Не такая уж бесполезная штука, а? – вяло улыбнулся Новиков, возвращаясь с кухни, где выбросил осколки в ведро.

– Давно она обгорела? – спросил отец Павел, показывая коричневые пятна на странице.

– Так это, наверное, я случайно её поджёг. – Новиков подошёл ближе. Пятно вроде не задело никакие слова, подпалина осталась только на обложке и последней странице, совершенно чистой. Если не считать пары чудны́х закорючек.

Новиков забрал тетрадку у отца Павла и подошёл ближе к свету. А ведь листок был чистым. И кривульки проступили только тогда, когда бумагу нагрело огнём. И что бы это значило?

Новиков достал зажигалку, щёлкнул и поднёс пламя снизу к листу.

– Что вы делаете? – ошарашено вскрикнул отец Павел.

– Если не ошибаюсь, пару часов назад вам на эту вещь было почти наплевать, – проговорил Новиков, водя пламенем зажигалки под бумагой.

– Ну, не то чтобы наплевать, – смутился отец Павел.

– Вот вы Ленина всё ругаете, а кто-то из ваших предшественников воспользовался его методом. – Новиков убрал зажигалку и победно показал священнику лист тетради, на котором от нагрева проступили написанные от руки строки. – Это написано молоком. От огня сахар покоричневел.

– При чём тут Ленин? – спросил отец Павел, рассматривая писанину.

– Он так секретную информацию соратникам переправлял. – Новиков нетерпеливо смотрел то на проступившие слова, то на священника, сосредоточенно шевелившего губами. – Ну? Что тут написано?

– Н-да. – Отец Павел почесал переносицу. – Чем дальше, тем интереснее.

– Ага, как в сказке. Только страшной. – Новиков в который раз начинал терять терпение. – Ну?

– Это тетрадь Савелия Расстриги.

– Это ещё кто?

– Савелий Расстрига – это… как бы вам объяснить… – Отец Павел усмехнулся, качая головой. – В общем, я даже не знал, что он реальный человек. Думал, так, вроде страшилки. В общем, в монастыре послушникам рассказывают такую историю. Жил здесь когда-то монах Савелий. Набожный, молитвенник, постник, столпник, даже вериги носил. Мог неделями ничего не есть. А потом возгордился. К нему же люди приходили за советами. И однажды пришла очень красивая женщина, и… В общем, не смог он побороть искушение. А потом, чтобы скрыть грех, убил её.

– Он её любил, а потом убил, – пробормотал Новиков. – И что дальше?

– Ну, какое-то время он ещё соблюдал видимость. – Отец Павел тяжко вздохнул. – А потом сознался и расстригся.

– И его не казнили? И в тюрьму не отправили?

– Не успели, – покачал головой отец Павел. – Он повесился.

– А тетрадка?

– Здесь написано, – отец Павел кивнул на страницы, – что он, пока сидел в камере, стал видеть нечисть. Чтобы отбиться от неё, сочинял молитвы. Это они и есть.

– Стало быть, они ему не помогли? Доконала его нечисть?

– Дело не в этом. Он тут пишет, что ему нет прощения. И что он сам станет таким же чудовищем. То ли с ума сошёл, то ли… – Отец Павел пожал плечами и захлопнул тетрадку.

– То ли это он нас и кошмарит, – договорил за священника Новиков.

– Как же вам теперь здесь ночевать, – проговорил отец Павел, глядя на разбитое окно.

– Ничего, комнат в доме много. – Новиков присел, подхватил диван за спинку и с грохотом поставил его на ножки. – Хотите, тоже оставайтесь. У меня есть надувной матрас.

– Нет, спасибо, я к себе. Надо, пожалуй, получше эту вещь изучить. – Отец Павел указал на тетрадку.

– Ну, как знаете.

Отец Павел попрощался и ушёл домой, а Новиков затянул окно разрезанным мусорным мешком и вымыл полы. Когда возвращался на диван, ему на глаза вдруг попались глубокие борозды на ламинате. Это, видимо, от когтей пантеры. А ведь ему ещё в самом начале кто-то советовал покормить домового.

Новиков сходил на кухню и налил молока в одноразовую тарелку. Потоптался, осматриваясь, и поставил её на пол. Не очень-то духовно вышло, но обстоятельствам соответствует.

Устроившись на диване, Новиков снова включил чудом уцелевший планшет. Думал оставшуюся ночь провести за сериалами, но после первой же серии обнаружил, что заснул. И вообще, почему-то казалось, что ничего плохого сегодня больше не случится, и можно чувствовать себя в безопасности. Вот и хорошо.

Утром позвонил Антон и счастливо сообщил, что его брату стало намного лучше, а Ядвига Мстиславовна приглашает всех к отцу Павлу.

– Они там к Пасхе готовятся. Только сегодня строгий пост, так что есть будет нечего, – предупредил Антон.

– Понял, позавтракаю. – Новиков, шлёпая на кухню, подтянул семейники. – Да, мне нужно срочно стекло вставить в окно. Хорошо бы за сегодня успеть.

– А что случилось?

– Ночью упыри разбили. – Новиков наступил в тарелочку, о которой за ночь напрочь забыл. Она оказалась пустой и смялась под стопой.

– Сделаем, – пообещал Антон. – Ну, давай.

– Увидимся. – Новиков нажал отбой. Выбросил тарелочку, поставил чайник. И набрал номер отца, которому ещё на неделе отправил приглашение приехать на Пасху.

– Да? – бодро ответил отец.

– Привет, пап. Ну, как насчёт Пасхи у нас? Заодно новоселье отметим.

– А, Пасха, – уже медленнее проговорил отец. – Слушай, ты извини, но я забыл. Мать там дома шурует, да ещё не ест сегодня. А я тут на рыбалке. Надо ловить, пока лёд не тронулся.

– Ясно. Перезвоню. – Новиков-сын заварил чаю и набрал номер матери. – Привет, мам.

– А, здравствуй. Ну что, приглашение в силе? – Мамин голос звучал на фоне готовки.

– Ещё как, – растянулся в улыбке Новиков. – Завтра с утра захватите моих и приезжайте. Раиса Витальевна ждать вас не будет, на автобусе доедет.

– Вот и отлично. Папа, правда, сегодня на рыбалке, но подумала – пусть уж половит ещё, пока лёд-то совсем не истончился. А ты как? Как дом? Как соседи? Ты хорошо кушаешь? Что привезти?

– Мам, давай вы это с Катериной обсудите, а я уж просто пыль протру.

– Мужчины, – картинно вздохнула мама. – Вечно с вами так. Ладно, до завтра.

Новиков попрощался с мамой и занялся бутербродами. Сделал пару на завтрак и ещё три завернул в пакет, чтобы прихватить с собой. Профессиональное чутьё, которое он не успел пока растерять, подсказывало, что день будет долгим и насыщенным.

В дверь затрезвонили. Новиков открыл и впустил в дом Антона.

– Я решил сначала к тебе, – на ходу произнёс Антон, вваливаясь в гостиную с огромным стеклом в руках. – А то мало ли что.

Новиков в ответ только хмыкнул. Видимо, у Антона тоже имелось особое чутьё.

– Будешь бутерброд? – спросил Новиков, пока Антон снимал пакет с окна.

– Давай. Я не пощусь. А мать с утра пластинку завела, что сегодня нельзя есть до самой ночи.

– Упыри бы так постились, – пробормотал Новиков по пути на кухню.