Вмешаться мы уже не могли, оставалось уповать на остатки благоразумия графа. Визирь попросил уточнить, что желает узнать благородный гость.

— Читал в…давно, в общем, читал, что в гостях у султана жили некие принцы из Португалии. Во времена Сулеймана Великолепного. И для их удобства выращивали привычные им огурцы. Принцы всё-таки. Однажды было замечено, что с грядки пропала пара огурцов. Немедленно провели следствие. Собрали всех кто мог быть причастен к позорному факту кражи и стали искать огурцы. В желудке то ли четвёртого, то ли пятого подозреваемого искомое нашли, и негодяй был казнён немедленно. Прочих отпустили, разумеется, кроме тех с кого начали розыск. Им разрешили попробовать выжить.

Визирь внимательно выслушал и добродушно рассмеялся. Да, было такое, подтвердил он. Честность превыше всего.

— К чему это вы, Степан Юльевич? — по послу было видно, что ожидал он худшего и теперь с опаской разглядывал графа.

— Да так, Апполинарий Петрович. Вспомнил вот. Подумал, вдруг до сих пор та грядка существует? А раз есть огурчики, то может есть и…молчу, молчу!

Султан выглядел иначе и встретил нас тоже иначе. Владыка Востока смотрелся почти по-европейски в чёрном сюртуке, из-под которого выглядывал белый воротник рубашки, с феской на голове и в императорском плаще. Только на ноги он почему-то поверху сапог носил турецкие туфли. На груди падишаха сверкал подаренный нами ранее орден Белого Орла.

Присутствовали какие-то министры и важные люди кроме визиря, всего, вместе с нами собралось человек двадцать. Уселись на диваны, по-предложению и указанию, конечно. Подали кофе, совсем как в посольстве у Апполинария Петровича, в крошечных фарфоровых чашечках, вставленных в серебряные поддонники. Трубок предложено не было.

— Передай моему брату императору, — обратился ко мне султан, — что я вернул ему долг. Мой брат помог мне недавно, и я не имел даров достойных его помощи. Но теперь долг уплачен сполна.

Выслушав перевод, в свою очередь я передал султану поклон от государя императора российского и поблагодарил за приём.

Султан подобрел.

— Вы храбрые и смелые люди, — сказал он, — таковых немало в государстве моего брата Белого Царя. Разумеется, что послал он ко мне наилучших. Я люблю таких людей и желаю, чтобы мои слуги брали пример с вас. Им, как и мне, будет полезно познакомиться с вами ближе. Говорят, что вы поэт, паша. У нас, на Востоке ценят поэтов. Вы умеете окрылять дух, чувствовать красоту мира Аллаха и упражнять ум. Вы станете желанным гостем.

Как умел, я рассыпался в изъявлении благодарности, строго следя, чтобы случайно не нанести урона чести своего государя.

— Законы гостеприимства одни их самых важных, — продолжал султан, — и я прослежу, чтобы ваше пребывание здесь запомнилось как приятное время. Вы не будете нуждаться ни в чем.

Каюсь, тут я допустил некоторую заминку. Отсутствие серьёзного дипломатического опыта сказалось. Не мог ведь я ответить, что мы и так ни в чем не нуждаемся. Это дерзко. Потому, я повторил свои благодарности.

Султан оказался человеком не склонным откладывать дела в долгий ящик и осыпал нас дарами. Выразив сожаление, что мы прибыли по столь печальному поводу, Махмуд одарил нас шубами. Всех пятерых, включая секретаря Апполинария Петровича. То оказалось разминкой.

Секретарю посольства торжественно передали ларец для бумаг, с секретными отделениями и замками. Стоит ли говорить, что вещица была усыпана алмазами?

Апполинарию Петровичу достался тоже ларец для бумаг, но втрое больший размером и ещё богаче оформленый.

— Для самых важных бумаг, — подчеркнул визирь, — которые никто не должен знать как извлечь.

Гм. Что там наш граф говорил про данайцев?

Безобразов получил в подарок кинжал, чему искренне обрадовался. В сравнительно простых ножнах, зато наилучшей стали.

Степана султан одарил попугаем. Очень красивая крупная птица в позолоченной клетке покрытой шёлковым платком, она очаровала графа.

— Это очень умная птица, — объяснил визирь, — умеет подражать голосам животных и людей. Лаять как собака и мяукать словно кот. Способна запоминать слова и говорить целые предложения.

Степан пришел в состояние близкое к восторгу. С улыбкой, в искренности которой невозможно усомниться, он кланялся и горячо благодарил падишаха. Обещал научить птицу не только говорить («пополнить словарный запас» как он выразился), но и декламировать стихи, поскольку его сиятельство тоже немного поэт.

Услышав, что к нему «в гости» приехало сразу два поэта вместо одного, владыка правоверных возблагодарил Всевышнего за оказанную милость и даже хлопнул себя по колену.

Ну а мне, милая Долли, его величество султан предложил арабского скакуна, чёрного как смоль и с глазами умными как у женщины. Я назвал его Аристотель."

Дары.

Степан снисходительно улыбнулся.

— Я думаю, денег хватит.

— Должно быть, вы молодой Крез, ваше сиятельство. — Апполинарий Петрович всплеснул руками. — Жаль, что не могу сказать так о себе. Посольство не бедствует, благодаря щедрости Его Величества, ежегодно отпускающего определённую сумму из своих личных средств, поскольку штатные расходы никогда не умещаются в параграфы официальные, но вы предлагаете расход совершенно чрезвычайный.

— Ничего, Апполинарий Петрович, — прокомментировал Безобразов, — его сиятельство не обеднеет. А если и так, то тоже недурно. Смирнее будет.

— Да сколько их там, этих жён? — не обратив внимание на ворчуна, с ленцой в голосе, принимаемой им за признак благородного происхождения, спросил Степан.

— Как и положено Пророком — четыре.

— Ну вот. Если каждой поднести дары…тысяч на двадцать рублей, то всего восемьдесят. Пустяки. Я готов выделить сто тысяч. Жён четыре, но кто-нибудь из них самая любимая, верно? Кого господин назначил любимой женой? Ей дадим двойной бакшиш. Тогда и выйдет сто тысяч.

— Вы совершенно правы, ваше сиятельство, — с лёгким поклоном заметил посол. Его до глубины души поражала развязность графа. Рекомендательные письма, если можно так выразиться, полученные им из двух ведомств сразу, ещё до прибытия делегации, обращали на молодого графа Литта особенное внимание. Содержимое тех писем смущало странностью содержания, если не сказать фантастичностью. Поразмыслив, мудрый посол решил, что наилучшим для него будет относиться к графу так, словно тот был рождён с золотой ложкой во рту.

— Вот и чудесно. Что лучше всего дарить, как вы думаете?

— Ваш порыв жертвовать на благо Отечества весьма благороден, милый граф, — вмешался Пушкин, — но вы забыли о наложницах. Наверняка они есть, не правда ли, Апполинарий Петрович?

— Верно, Саша. Наложницы у повелителя имеются.

— Сколько их?

— Не так и много, ваше сиятельство, всего только двенадцать.

— Гм. — постарался не смутиться Степан.

— Должно быть, — елейным голосом почти промурлыкал Безобразов, — у всех этих жён и наложниц есть дети? Знаете, женщины временами рожают.

— Безусловно. — подтвердил посол. — Аллах даровал султану восемнадцать сыновей и двадцать дочерей, не считая не до конца известное мне число внуков. — Апполинарий Петрович взял паузу, давая себе и другим полюбоваться зрелищем как вытягивается лицо его сиятельства. — Но шестнадцать сыновей и пятнадцать дочерей Аллах забрал обратно, так что сейчас у падишаха два сына и пятеро дочерей.

Степан не сдержал вздоха облегчения.

— Таким образом, кроме четырёх жён, имеются двенадцать наложниц, два шахзаде и пятеро султанш. Несколько сотен рабынь еще не получивших ранга наложницы можно не учитывать. Мальчики ещё дети, хотя старшему стукнуло десять, а дочери есть и на выданье. Буквально перед вашим приездом, господа, весь город праздновал брак Салихи-султан. Повелитель выдал её за своего адмирала, каптан-ы дерью Гюрджю Халила Рифата-пашу. Её можно не считать.