— Их нужно купить и отправить в Санкт-Петербург сколь можно быстрее, Апполинарий Петрович. Я готов отдать на то весь выигрыш, в нем аккурат необходимая сумма. Будет мало — добавлю сколько требуется.

Посол задумался. Поведение графа вновь стало не очень понятным. Поначалу демонстрация неверия, сдобренного добродушием, мол, упрашивайте меня, может соглашусь, как вдруг внезапное согласие без каких-либо условий. С другой стороны, его сиятельство уже не раз демонстрировали склонность к чудачествам, и Апполинарий решился.

— Помыслы наши совершенно совпадают, Степан Юльевич, чему я искренне рад.

— Столь удивительные шедевры древней цивилизации должны служить украшением и для гордости Отечества нашего, иначе никак. — заявил граф. — Вы совершенно верно задумали вывезти их в Россию. Значит, необходимо совершить покупку? Кто продавец, Апполинарий Петрович?

Бутенёв вновь замялся.

Апполинарий Петрович покупал сфинксов уже третий год. Они и вовсе прошли бы мимо, не случись во Франции очередной смены власти.

Нашёл статуи один весьма известный авантюрист, тут же продав их английскому консулу за тысячу фунтов. Тот, лично оценив масштаб предлагаемого, стал искать покупателей в среде людей знатных, обеспеченных и склонных к оригинальным приобретениям. На разосланые письма поступали ответы. Выждав год, англичанин вскрыл все имеющиеся конверты, отбирая наиболее щедрые предложения. Их было два. Первое — от французского короля, предложившего сто пятьдесят тысяч франков, что в английских деньгах составляло шесть тысяч фунтов, и второе, в десять тысяч фунтов от герцога Девонширского.

Англичанин предпочёл короля, а предложение герцога, хотя очень заманчивое, отверг, ибо их семьи связывала непримиримая вражда. Поколебавшись, консул счёл сделку недостаточно выгодной, чтобы окупить непременные проблемы с родственниками, прими он её.

Англичанин написал его величеству, что ждёт денег. Король ответил, что ожидает статуи.

Англичанин написал, что перевозка подобных предметов очень недёшева, учитывая их вес и размеры, а он не обладает свободными средствами. К письму он присовокупил рисунки сфинксов, сделанные французским художником.

Король прислал половину суммы и письмо с выражением нетерпения ожидания статуй.

Англичанин послал половину сфинксов, то есть одного, в Константинополь, ведь Египет формально всё еще входил в Османскую империю и ближайшее французское посольство находилось там.

Говорили, что король пришёл в ярость от подобного ведения дел и сыпал проклятия на головы британцев, но вдруг случилось очередная революция и ему стало не до египетских древностей. Новый король, король-буржуа, не горел желанием обладать «кусками гранита по цене золота», как он выразился, и отказался подтверждать сделку.

Англичанин расстроился. Нужно было кому-то продать вторую статую, а количество и щедрость желающих поубавилось.

Внезапно на него вышли русские. Бутенёв увидел статую, к которой слуги норовили сваливать мусор, во дворе французского посольства. Выслушал нового посла, решительно не знавшего что делать, и его осенила мысль приобрести их для России, то есть за счёт казны.

Дело подобной важности решить без императора не представлялось возможным, посему было доложено его величеству. Государь дал добро, но ограничил сумму допускаемую к трате теми же ста пятьюдесятью тысячами франков.

Дуреющий от песка и пыли в Египте, англичанин не стал упорствовать, отправив наконец второго сфинкса в Константинополь. По какой-то ошибке, статую отвезли в британское посольство, к ничего не понимавшему невозмутимому послу.

— Вы не знаете, что это за предмет, Дэвид? — спросил он у секретаря торгового представительства, бывшего частым гостем.

— Статуя, сэр.

— Вы истиный англичанин, Дэвид.

— Откопали в Египте. Такая же стоит во французском посольстве. Только хуже. Больше побитая.

— О. Если у французов точно такая же, но наша лучше, то пускай стоит во славу Британии и Короля.

Вскоре нагрянул русский посол. Право собственности — священно, и англичанин предложил забрать статую. К несчастью, Бутенёв не смог сделать это, поскольку в бумагах обнаружилась путаница. Консул в Египте перепутал описания и выходило, что он дважды продал одну и ту же статую, ту, что находилась в посольстве Франции.

— Моя страна заплатила сполна, — отрезал француз, — и не может отдать вам ей принадлежащее. Но вы можете купить ее, я свяжусь с Парижем.

Король-буржуа даже не думал, указав продавать немедленно, но не указав кому.

Пока разбирались, пока писали в Париж и Каир, прошло время и английский посол уступил место следующему.

Виконт Понсонби сперва счёл огромного сфинкса частью посольского пейзажа. Сообразив, он заинтересовался вторым, и, найдя оного у французов, немедленно приобрёл, выложив четыре тысячи фунтов.

Бутенёв пришёл в отчаяние. Дело оборачивалось серьезной переплатой, и это если англичанин согласится продать. Англичанин действительно предложил продать, но продать ему второго сфинкса. Уговоры не помогли.

— Но император ждёт! — в отчаянии Апполинарий схватился за голову.

— Герцог Девонширский пишет, что готов отдать за пару пятнадцать тысяч фунтов. — сообщил виконт. — Но я не уверен, что пожелаю расстаться со столь интересными вещами.

— Да ведь ваша только одна!

— Не спорю. Вы имеете право забрать своего сфинкса в любой момент. Но я прошу вас не делать этого до момента как недоразумение разрешится. Им хорошо быть вместе.

— То есть, — ухватился за соломинку Бутенёв, — вас не устроит обладание частью?

— Ни в какой мере. У сфинксов должен быть один владелец и нам с вами, дорогой друг, предстоит решить кто им станет. Я предлагаю пять тысяч фунтов за вашу статую.

Скоро и Апполинарию стало не до сфинксов. Сейчас же, собираясь в Санкт-Петербург (добрейший посол тоже не сомневался, что получит разрешение покинуть временно Константинополь), Бутенёв решился пойти ва-банк. Выкупить второго сфинкса.

Для начала, он уведомил достойнейшего виконта, что выражает тому глубочайшую благодарность и признательность за сохранение статуи, но время пришло и он забирает её.

Понсонби понял, что если желает сохранить обоих сфинксов, то действовать нужно решительно. Предложить столько, чтобы русский не отказался. Кроме того, Джон был практически уверен, что и его оппонент находится в схожей ситуации и попытается непременно купить у него второго. Всё обдумав, виконт отправил Бутенёву предложение решить этот вопрос между представителями двух держав. Лицом к лицу, путем состязания.

— То есть, Апполинарий Петрович, — уточнил внимательно всё слушавший Безобразов, — в данную минуту сфинксы находятся в английском посольстве?

— Совершенно верно, Пётр Романович.

— Что⁈ Мои сфинксы у англичан⁈ — вскричал Степан. — Да не бывать тому! Идемте, господа, идемте скорее!

— Зачем так кричать? — заметил подошедший Пушкин. Глаза его были красны.

— Как тут не кричать, Александр Сергеевич⁈ Мои, то есть наши сфинксы в лапах британцев!!

— Это всё-таки не повод кричать. — улыбнулся поэт.

— Тем более, что…хмм… встреча назначена на вечер. Есть время подготовиться.

— Идти могут все? — уточнил Безобразов, с сожалением поднимаясь.

— Да, в предложении сказано «представители держав».

— Замечательно, — Пётр потянулся, — вот и представим.

* автору известно, разумеется, что статуи приобрёл Рибопьер, но в этой АИ так.

Сфинксы. Продолжение.

Британские посольство находилось неподалёку, на той же улице. Правила приличия вынуждали использовать экипаж, отчего путь, который пешком занял бы несколько минут, растянулся на добрый час.

— Быть может, я выйду и дойду сам, а там и вас подожду? — взмолился Степан.

— Терпи, ваше сиятельство, терпи. — Пушкин страдал не меньше, невольно радуясь раздражению графа.