При прощании Егор долго гипнотизирует мои губы, что я непроизвольно провожу по ним языком. Тогда он молниеносно выбрасывает руку, тянет меня за затылок и неумолимо стирает между нами расстояние, пока мы буквально не врезаемся губами друг в друга. Его такие теплые и мягкие, и от нашего столкновения — вот он — начинается пожар. Сминает по очереди верхнюю и нижнюю, а потом настойчивый язык просит впустить его. И я подчиняюсь. В голове кисель без единой связной мысли, ноги подкашиваюсь, упала бы, если бы не руки Егора. И только электрический разряд до самых кончиков пальцев, когда касается своим моего языка. Кружит нас, как на карусели. Я могу дышать носом, но забываю от наплыва ощущений и делаю это через раз. Качаюсь на волнах удовольствия, не в силах распахнуть глаза до того момента, когда его теплые губы не покидают

меня.

— Хочу тебя себе…, - хриплым голосом говорит Егор и тяжело дышит.

А я отшатываюсь от него, как от удара. В этих словах мне слышится желание присвоить меня и делать, как с куклой, все, что вздумается. Опять. И на меня накатывает злость. Пусть сейчас я узнала, какие космические ощущения бывают от взрослого поцелуя, пусть по телу до сих пор растекается истома, и никак нельзя сравнить эти ситуации. Но я сравниваю. Потому что у меня снова не спросили моего согласия на действие, которое подразумевает мое участие и обоюдное желание. Я не в силах рассказать, что шесть месяцев терпела насилие со стороны бывшего супруга. Не ему. Я же провалюсь со стыда на месте. Но сейчас я ни в чьей власти, и больше не позволю никому ей надо мной воспользоваться.

— Не будет этого, — насколько могу строго отрезаю я.

Какие-то эмоции мелькают на лице у Егора, но я не могу их считать.

— Не хочешь, чтобы я приезжал? — как-то глухо говорит он, сверкая глазами.

А я смотрю сквозь него, потому что перед глазами у меня Семен, который силой тащит меня в кровать после пощечины.

— Не хочу, — слова вылетают, и я еле сдерживаюсь, чтобы не закрыть рукой себе рот. Я не это, совсем не это имела ввиду. Набираю воздух, планируя сказать хоть что-то, чтобы объясниться, но Егор с громким звуком, от которого я вжимаю голову в плечи, впечатывает кулак в стену и стремительно выходит из дома.

На ватных ногах иду в сторону спальни, падаю на кровать без сил и рыдаю. Губы все еще горят от поцелуя. Я все разрушила и должна быть довольна, что меня оставят в покое, в безопасности. Но в этот момент, как никогда, я хочу быть нормальной, без багажа за спиной, который вынуждает меня разрушать то, что мне стало так дорого.

Ада

На следующий день после отъезда Егора я с интересом наблюдаю в окно за какими-то приехавшими рабочими, которые при помощи специальных креплений залазят на фонарный столб и с чем-то долго там возятся. Наверно, просто ремонтируют что-то, но для меня и такое интересно, потому что в новинку. Дальше время тянется довольно медленно, но я стараюсь себя занимать. Читаю любые книги, что попадаются мне под руку, а их тут немало, в зале забито несколько полок. Правда, все они очень старые и не все интересные. Попадаются ну просто невыносимые, над которыми я засыпаю прямо в кресле под пледом после пары десятков страниц. Учусь эксплуатировать электрическую мини-печь, делаю в ней посильные мне кексы и маленькие пирожные. И с ними неизменно хожу на чай к баб Вере. Она с лета насушила чабрец, смородину, мяту, липу и некоторые другие ароматные травы, и заваривает из них просто потрясающие травяные сборы. Ароматный напиток согревает тело и даже немножечко душу, а моя выпечка и приятная беседа дополняют картину. Снимаю запылившиеся занавески и стираю их у баб Веры. Она же учит меня вязать эти милые маленькие коврики. Меняю дизайн штор после стирки, опробовав швейную машинку. Много вяжу игрушек и предметов интерьера. Много изучаю эскизов и выкроек нижнего белья из интернета, пытаюсь сшить что-то по ним, добавляя свои элементы. Дальше разбираюсь со всемирной паутиной и создаю группу, где фотографирую и выкладываю свое рукоделие. И это тоже занимает немалое время. Нахожу красивые фоны, используя великолепие зимы, даже хожу в лес за кадрами на фоне зеленых елок и присыпанных снегом пеньков. Камера на телефоне, что дал мне Егор, не такая уж хорошая, так что мне, как фотографу-новичку, приходится много трудиться, чтобы вдохнуть жизнь в свои снимки. Изучая тему, я узнаю, что есть специальные программы для обработки фотографий, но мой уровень работы с компьютером пока не для них. Удивительно, но и мои а-ля натурель снимки тоже кому-то нравятся. Подписчиков немного, но они активные. Мне начинают писать девушки и женщины разных возрастов с отзывами на мой хенд-мейд, я с удовольствием общаюсь с ними, даю советы, делюсь некоторыми секретами при изготовлении, кто-то даже хочет купить у меня некоторые вещи, и я крепко задумываюсь, возможно, стоит наладить этот процесс. Еще я леплю у себя во дворе огромного снеговика выше меня ростом и корректирую его по мере необходимости. И думаю. Очень много думаю, ведь мне есть, о чем.

Так проходит чуть больше двух недель. Несколько раз за это время я слышу звук мотора и выбегаю на крыльцо, но это оказывается служба доставки продуктов. Егор не забывает про меня. Раз в несколько дней интересуется, все ли у меня в порядке, и заказывает продукты. С запасом, хотя мне столько не нужно, всегда еще остается с прошлого раза. Но больше не шутит и не флиртует со мной в сообщениях. И самое главное — больше не приезжает. В какие-то дни я его понимаю. За такое короткое время он для меня — по сути чужого человека — сделал больше, чем кто-либо другой за всю жизнь. А я прогоняю его, потому что ловлю флешбеки с бывшим супругом прямо после нашего первого поцелуя. Причем даже не рассказываю ему причину из-за дикого стыда, что мной пользовались, а я позволяла. А в другие дни я ужасно на него злюсь. Как можно на первое место в отношениях ставить эту отвратительную физическую близость? В романах, что по ночам восторженно пересказывала Прасковья, все было не так. Там в первую встречу никто никого не тащил в кровать. Сначала парень и девушка знакомились, получше узнавали друг друга, ходили на свидания, разговаривали, привыкали один к одному. Все это выглядело ужасно романтично. А мне не дали такого шанса. Возможности постепенно привыкнуть мне не дали. Зачем, ведь легче просто оборвать со мной связи, раз я не готова перейти на новый уровень. Я и дела себе новые находила по большей части для того, чтобы на время забыть, как я нуждаюсь в компании Егора.

И вот сегодня, третьего февраля, настроение мое как раз по второму варианту. Завтра мне исполняется девятнадцать лет. Я полдня вожусь на кухне: замешиваю и выпекаю кекс по новому рецепту. А потом, наполнив целлофановый пакетик кремом и отрезав маленький уголок, пытаюсь по максимуму достойно украсить его этим нехитрым приспособлением. Получается весьма неплохо: на вершине кекса расцветает лукошко с кремовыми цветами. И вот я с ложкой в руке тянусь к шкафчику за пакетиком кондитерского конфетти, чтобы присыпать сверху, и крайне неловко задеваю старенький тяжелый миксер. Он опрокидывается на бок и толкает по гладкой поверхности стола блюдо с моей выпечкой. Кекс падает прямо на пол, украшением, которое я усердно выводила, вниз. Вокруг на полу разлетаются неаккуратные брызги крема, а невредимая тарелка на ребре закатывается под стол. Смотрю на это несколько мгновений, сжимая кулаки и зубы, чтобы не расплакаться, а потом кидаю и ложку следом на пол, разворачиваюсь на пятках и стремительно покидаю кухню.

Все равно он не приедет.

Егор

Гоню обратно в городок и чуть ли не бьюсь головой об руль. Хочу тебя себе. Это же надо было так сказать! Очевидно, после столь долгожданного поцелуя с Адой вся кровь из головы прилила к паху, других объяснений этой тупизне я не вижу. Я ведь хотел по-нормальному, чтобы она не думала, что это просто развлечение для меня. Я ведь хотел… встречаться предложить? Сам с себя посмеиваюсь. Где я, а где серьезные отношения с девушкой. Но, в любом случае, я хотел сказать совсем не то, что я выдал. Но теперь уж как получилось, так получилось. Оправдываться больше нет надобности. Это ее "не хочу" на мой вопрос с застывшим ужасом в стеклянных глазах. Что я, насильник какой-то, чтобы что-то с девушкой делать против ее воли. Наоборот, это я обычно не успеваю отбиваться от настойчивого внимания. Насчет поцелуя я уверен был, что она не против, провести языком по губам в такой близости от моего лица — это как призыв к действию. Мне казалось, что все, кто имел отношения, это понимают. И во время поцелуя, я уверен, что ей нравилось. Смело пустила меня к себе в рот, не зажималась и была расслабленной в моих руках. А потом это ее "не хочу". Как обухом по голове. Да что, бл**ь, не так? Не понимаю, но нет, так нет, навязываться я не буду. Просится мысль, что это какой-то хитрый ход, воспользоваться максимумом моей помощи, а потом ловко указать мне, что вот там мое место. На коврике, где-то даже не около двери, а за дверью. Но, успев немного узнать Аду, не могу так о ней подумать. Она ведь какая-то изначально другая совсем, во всем. И так больно от этого "не хочу", хоть волком вой. Что за лажа со мной происходит?