Смело изучаю свое новое убежище. В кладовке нахожу неплохие женские рабочие вещи, в том числе теплый тулуп и валенки с галошами. Да, все мне великовато, но ходить здесь по территории сойдет. Не буду же я работать в новых вещах, которые купил мне Егор. Первым делом решаю растопить печь. Благодарность моему спасителю — небольшая кучка дров уже лежит рядом с ней. На полочке рядом нахожу рукавицы, спички, старую газету. К стенке прислонена кочерга. Вот и все, что мне нужно. Дожидаюсь, пока весело разгорится огонь. Не без труда раскладываю продукты по полкам небольшого старенького холодильника. Далее нахожу ведро и старые тряпки, намываю полы до такой степени, что по ним можно ходить в тапочках, в носках, да что там, даже босиком можно. Готовлю себе на двухкомфорочной плитке нехитрую еду и с удовольствием ее уплетаю. Мои сегодняшние обновки в пакетах ждут меня в спальне на кровати, после еды решаю, что пришло время их разобрать. Подолгу любуюсь каждой вещью, как сокровищем, а затем аккуратно вещаю или складываю на полочку в шкаф. Только вот в очередном бумажном пакете нахожу то, что я не выбирала. Неверяще держу в руках тот самый алый кружевной комплект и задыхаюсь от восторга и смущения. Провожу руками по линии кружев, косточкам, симпатичному бантику посреди… Он видел, видел, как я на него смотрела! И вернулся, когда отправил меня в магазин рукоделия! О, Единый… У меня нет слов. Примерить такое я не решусь даже в одиночестве, да и уверенна, что размер он выбрал верный, а вот трогать еле уговариваю себя прекратить. Опускаю комплект обратно в пакет и замечаю на ручке небольшую карточку с надписью: " Наденешь, когда будешь готова". Готова к чему? Носить такое белье? Готова… с ним? Голова идет кругом от догадок. Убираю пакет подальше на полку в шкаф, чтобы успокоиться. Сейчас я точно ни к чему не готова.

Опустошив все пакеты на кровати, ставлю прямо на печь большую кастрюлю с водой. В это время застилаю себе новое постельное белье, которое мы тоже купили сегодня. Когда вода нагревается, тащу ее с собой в баню. Я же не собираюсь ее растапливать каждый день, а этого мне вполне хватит, чтобы обмыться.

В темном дверном проеме застываю, не смея пройти дальше. Баня — это еще один мой страх из прошлой жизни. Хоть все дома в общине были довольно современными, с центральным водоснабжением, но все равно в каждом дворе была баня. Раз в неделю, максимум, в две, в ней проводилось " очищение от грехов". Помещение натапливалось так жарко, что нечем было дышать, мать загоняла нас на самый верх на полок и хлестала жестким веником до кровавых полос. А когда я отключалась элементарно от жары, потому что организм не выдерживал таких нагрузок, считалось, что злой дух вышел и оставил это тело.

Вздрагиваю и убеждаю себя, что это все осталось в прошлом. Сейчас я зайду и просто обмоюсь, никто меня не будет ни к чему принуждать. Глубоко вдыхаю и переступаю порог. Включаю свет, и сразу становится веселее, дальше все идет, как по маслу.

Возвращаюсь в дом и сразу ложусь в кровать, с ног валюсь от усталости. Ступни и голова гудят от нагрузки и новых приятных впечатлений. Перед тем, как погрузиться в сон, позволяю себе небольшую слабость. Беру телефон, захожу на страницу Егора и жадно рассматриваю его фотографии. Вот он один в рабочем комбинезоне, вот с друзьями за столиком в каком-то красивом заведении, а вот… в одних плавках на озере. Но фотография совсем дальняя, закусываю губу и провожу по экрану, пытаясь приблизить, но каким-то образом ставлю реакцию "сердечко". В панике тыкаю в экран, пытаясь понять, как ее отменить, но мне мгновенно прилетает от него:

"Ты как?"

Решил удостовериться в моем ментальном здоровье, раз я ставлю сердечки на его полуголых фотографиях? Я тоже, Егор, я тоже.

Отвечаю:

"Я в порядке, спасибо. Собираюсь ложиться спать"

"Тогда сладких снов тебе"

И следом:

"Надеюсь, с участием объекта твоей симпатии"

И подмигивающий человечек.

Игнорирую эту вопиющую провокацию и убираю телефон подальше.

Егор мне не снится. Зато посреди ночи я отчего-то открываю глаза и в кромешной темноте отчетливо вижу подсвеченное багряно-красным распятие в углу. С трудом сдерживаю рвущийся из груди крик и крепко зажмуриваю веки. Когда я нахожу в себе силы их снова открыть, я вижу только лунную дорожку на полу из неплотно задернутой шторы и ничего красного.

Утром просыпаюсь от ощущения холода. Печь за ночь остыла, и комнаты снова промерзли. Еще довольно рано, но задремать больше не выйдет. Иду снова растапливать печь, прокручивая в голове список работ на сегодняшний день. Кажется, у меня все получится.

Егор

Все воскресенье разгребаю проблемы и свою накопившуюся часть работы в автосервисе. Ничего непоправимого не случилось, на самом деле, косяк исправили, с клиентом договорились. Но как же бесит, что все эти шестеренки без меня не работают. Под Пашиным присмотром могли бы, но он здесь только на выходных, поэтому все слишком сильно расслабляются в его присутствии, если он за меня. Наверно, со временем мне придется поставить некоторых товарищей перед выбором: повзрослеть или освободить место. Жестко, но другого выхода я не вижу, если хочу когда-нибудь довести все до автоматизма.

В первой половине дня в понедельник по договоренности приезжаю в УВД, называюсь дежурному и получаю разрешение подняться в кабинет к заместителю начальника УВД, кем, как оказалось, и является Валерий Николаевич на данный момент. Сам подполковник, Виктор и еще один незнакомый мне мужчина уже ждут меня, уютно расположившись вокруг прямоугольного стола из темного дерева.

— Здравствуй, Егор, давно не виделись, — приветствует меня Валерий Николаевич. — За рулем больше не балуешься?

Усмехаюсь и по очереди здороваюсь с каждым за руку, на ходу роняя:

— Как видите, у меня теперь другие развлечения.

— Познакомься, это заместитель председателя следственного комитета, Леонид Игнатьевич, — представляют мне третьего мужчину, и наши переговоры начинаются.

Еще раз для всех рассказываю все, что я узнал от Ады, и видел сам. С разных сторон стола только и прилетает:

— Этой информации недостаточно…

— Нужно проверить камеры.

— Надо поднять архив.

— Опросить свидетелей…

Валерий Николаевич поворачивается хо мне и спрашивает:

— Сможешь их опознать?

— Смогу, — уверенно отвечаю я.

— Девушку надо бы пригласить для дачи показаний.

— Это исключено. Я отвечаю за ее безопасность на данный момент и я рассказал вам все. Больше она ничего добавить не сможет, но это подвергнет ее риску, — отрезаю я.

— Мы можем установить камеру возле дома в целях безопасности.

— А вот это годная идея, можно мне как-то получить доступ на моем телефоне к видео с нее? — получаю утвердительный кивок от Виктора.

— Я тебе настрою все после установки, — говорит мне он.

Прошу маленький листочек и чиркаю пару вариантов цифр и букв:

— Я не уверен, что запомнил номер машины верно, вот несколько возможных вариантов. Пробейте, если можно. Но лучше бы проверить на записях с камер во дворе, если они засветились.

После небольшого перерыва на кофе и сигареты обсуждение продолжается дальше. Сильные мира сего обсуждают способы достижения цели, людей, к которым еще можно обратиться за помощью, я в основном помалкиваю, потому что не знаю, о ком они, но жадно, как губка, впитываю всю информацию, которую мне удается осознать. Наблюдаю за руганью, шутками, подколками в разговорах между Виктором и Валерием Николаевичем и думаю, как так вышло, что люди столь разного возраста, с разницей в лет пятнадцать, наверно, так сдружились. Это сейчас уже поутихли оба, а в детстве я помню, как они куролесили, допоздна засиживаясь на кухне. Чем мы с Пашей и пользовались, проводя время до ночи вместе тоже. Несколько курьезных историй про этого серьезного дядечку в погонах я могу рассказать, если напрячь память. Уши улавливают из общей картины: