Когда развлечения переставали приносить искомую радость, они начинали творить, изучать, создавать, изобретать. Мыслительный и творческий процесс были тем, что неизменно радовало разумных существ в любом уголке Вселенной, и в этом плане фландрейцы от других носителей разума не отличались. Тысячами лет они развивали гуманитарные дисциплины: множественные разделы философии, культурологию, религиоведение, филологию, лингвистику, литературоведение, искусствознание, историю, психологию, фландропологию, этнографию, когнитивистику. Библиотека их познания без конца множилась и пополнялась новыми открытиями и умозаключениями. В своих размышлениях они зашли так далеко, что предсказали социально-психологическое развитие разумных рас и цивилизаций на многие тысячи лет вперед, рождение и крах империй, стагнацию и кризис самых разных политических систем и социальных институтов, словно бы они сами побывали в будущем.

Технологической стороны вопросы при этом они совсем не касались. От самого своего основания их общество оставалось нетехнологическим. Даже после того, как они вступили в галактическое содружество, многие отказывались использовать инопланетные технологии. Фонокс был одним из немногих, кто испытывал внутреннюю потребность в создании и освоении техники. От природы он был наделен прекрасными инженерными способностями и пространственно-прикладным мышлением.

Идиллия продолжалась до тех пор, пока на планете хватало места для всех. Так было первые тридцать тысяч лет их жизни. Когда фландрейское население превысило порог в 25 миллиардов особей, ресурсов на планете перестало хватать для всех. Однако древо истока не замечало этого и, как отлаженный биологический механизм, все производило и производило новых детей. Детей, которые так же, как и остальные, претендовали на свою порцию Лимбуса.

В условиях ограниченного пространства стали возникать первые конфликты и споры, они перерастали в локальные войны.

Перед глазами Альбера промелькнуло несколько сотен изображений военных столкновений. Тысячи фландрейцев насаживали друг друга на копья, топтали и закапывали в землю. Глядя на их добродушные округлые лица, не выражавшие ни каплю агрессии, Альбер мог бы сказать, что даже войну они воспринимали, как развлечение. Ведь ни смерти, ни боли потерь она никому не несла.

Войны и в самом деле были бесполезны. Они не сократили население ни на йоту.

В конечном счете, они стали испытывать сильную нехватку Лимбуса, они голодали.

Альбер видел тысячи изголодавшихся, ссохшихся, как пожухлые помидоры, фландрейцев стояли в очередях за Лимбусом и уходили ни с чем от опустошенных источников.

Судя по быстро сменявшимся лицам и декорациям, это продолжалось столетиями. Годами они лежали иссушенными, не в силах подойти поближе к источнику и утолить свою жажду, пока кто-нибудь не отпаивал их Лимбусом.

Нужно отдать фландрейцам должное. Они всегда заботились о своих друзьях и близких больше, чем о себе. Те, кто оставался при жизни и был достаточно сильным, чтобы помочь другим, сначала отпаивал тех, кто долгое время уже не получал пищи, и только после этого думал о себе.

Фонокс в то время всё думал, почему природа создала их такими, почему они не заслужили обычной смерти, почему мы не могли умереть, как все другие виды, и почему им приходилось жить в мучении, когда они могли бы просто уступить дорогу новым поколениям. Ведь это было так легко, что практически гениально. Самое простое, что могла сделать жизнь во благо новых поколений – это взять и оборваться, раствориться во времени. Но у них не было такой возможности.

Возможно, это была ошибка природы, которую они должны были справить? С такой мыслью Фонокс очнулся после очередной летаргии и направился к Флонкси, чтобы вместе отыскать решение проблемы вечной жизни.

- Ты хочешь что? – не сразу понял его Флонкси.

- Я хочу найти способ умереть.

- Но зачем?

- Разве ты не видишь, куда привела нас вечная жизнь? Мало того, что мы сами себя не можем обеспечить всем необходимым, так еще и погубили тысячи других видов на планете, не оставив им места, ресурсов, пригодной для жизни земли. Древо поглощает все питательные ресурсы из почвы, до которых только может дотянуться. Другим видам только и остается, что бежать от него подальше. И бежать больше некуда. Оно повсюду.

Флонкси крепко задумался. Где-то в глубине своего сознания он знал, что Фонокс говорил дело. После непродолжительной паузы он ответил:

- Да, ты прав. Вечность стала причинять больше вреда, чем пользы. Так что ты предлагаешь?

- Будем пробовать убить друг друга по очереди, пока что-нибудь не получится.

- Кто первый?

Так началась череда экспериментальных попыток умерщвления, которая затянулась на несколько лет. Технический талант Фонокса наконец-то пригодился. Что они только не испробовали…

Альберу было больно на все это смотреть.

По очереди они избивали друг друга дубинками, сбрасывали с самой верхушки двухкилометрового дерева, резали, давили, ломали, обезглавливали топорами, отрезали друг другу конечности, глядя как жизненный сок медленно вытекает наружу. Фонокс придумывал и сооружал самые разные орудия пыток и уничтожения, лишь бы только добиться своей цели. Пушки, катапульты, луки, арбалеты, огнестрельное оружие, огнеметы, ядовитый газ – ничего из этого не сработало. Из очищенных от верхнего зеленого слоя крупных листьев они вырезали линзы, которыми усиливали солнечный свет и сжигали друг друга, словно в крематориях. Их влажная плоть никак не хотела гореть, требовалась температура свыше 1600 градусов по Цельсию и даже после этого, они скорее плавились, как резина, нежели горели в буквальном понимании этого слова. Они сооружали огромные жернова и перемалывали друг друга, получая на выходе что-то вроде фруктового фарша, четвертовали друг друга и разносили оторванные части на несколько километров друг от друга. Но ничего не срабатывало. Полуживые части их тел медленно сползались и вновь становились одним целым. В теории можно было бы навсегда лишить фландрейца целостности его организма, превратив его в вечного пленника своего расчлененного тела, но не убить.

Многочисленные пытки и казни пронеслись всего за несколько секунд, но даже так заставили Альбера всерьез задуматься о том, что смерть была даром, который мало кто мог оценить по достоинству. Он также предполагал, что Фонокс не стал показывать ему все воспоминания о том периоде, чтобы не травмировать его психику. И ощущал благодарность за это.

Несколько лет спустя после очередной неудачной попытки убийства, Фонокс и Флонкси стояли друг напротив друга, уставшие и измотанные, близкие к полному отчаянью.

- Я так больше не могу, - сказал Флонкси, - мы просто должны посмотреть правде в глаза. Нас невозможно убить. Природа, Вселенная, все выдуманные и существующие боги не хотят нашей смерти. Давай заканчивать и искать другой путь решения проблемы.

Фонокс не хотел так быстро сдаваться, он чувствовал, что решение где-то есть, где-то рядом, просто им так и не удалось его нащупать.

В чем-то он все-таки был прав. Решение было у них над головой, оно давало им свет и тепло все время их жизни. Просто тогда они еще не знали о том, что звезды могут взрываться.

И все-таки он сдался:

- Хорошо, давай попробуем найти другое решение. У тебя есть какие-то идеи?

- Да. И мне потребуется твоя помощь.

Флонкси был одним из первородных. Они появились под древом истока в одно время с Фоноксом, вместе росли, играли, дружили, вместе постигали искусство жизни, вместе проходили через превратности судьбы. Но несмотря на все то, что их связывало, было и многое, что отличало их друг от друга.

В отличие от Фонокса, Флонкси никогда не считал, что смерть была лучшим выбором для всех. Он любил жизнь всем своим существом и не торопился с ней расставаться. На эксперименты Фонокса он согласился, скорее, из чувства братского долга, а не потому что реально хотел умереть. Если бы не его стопроцентная уверенность в своем бессмертии, он никогда бы не стал принимать в них участие. И вот, когда эксперименты окончились провалом, он предложил собственный план, который вынашивал долгое время.