До сих пор прокатывали по телу волны запоздалого стыда, великий князь, а пирожком, будто младенец неразумный, поперхнулся. И ведь не растерялась княгиня, и гридней приструнила в два счёта, и князю задохнуться не дала, пока вояки тряслись от страха.

Что же делать? Без секрета её огненного порошка не отпустит князь Настасью, а силой такую не возьмешь. Да вон охранительница её, как уж глазами зыркала, точно стрелы калёные пускала. Обидь княгиню, ведь не просмотрит, что великий князь перед ней, шею свернёт и оглянуться не успеешь.

Любят Настасью слуги, заметил это Ярополк ещё по её приезду. Как бережно провожали девицу к крыльцу, как окружили гридни, словно из хрусталя их княгиня сделана. И ведь не просто службу несли, от всего сердца защитить её готовы. Таких бы ратников побольше, тогда и никакая война не страшна, лягут костьми, а своего князя защитят.

Заинтересовала Ярополка Настасья, не мог он разгадать секрета маленькой княгини. Как эта птичка-невеличка сумела так в душу люду своему запасть, да и где секрет огненного порошка раздобыла? Девица ведь по городам и весям не шастает, всё в тереме сидит, а поди ж ты!

Ворочался Ярополк с боку на бок, неудобной казалась мягкая перина, давило на грудь тяжёлое одеяло.

И всё же он князь. За ним Русь стоит. Даже ценой жизни княгини должен он добыть тот огонь.

Ничего, завтра с утра отправится он к ней самолично, с вестями о скорой свадьбе. Все девицы от таких новостей голову теряют, тогда можно и хитростью уговорить Настасью. Да Деяну сказать, пусть тоже поспособствует. Как никак скоро мужем станет, а кто в доме хозяин? Вот то-то же.

Нет. Князь не оставит этой мысли, добьётся своего! А добром не согласится, так и кнута отведать недолго.

***

Настасья

Чуть рассветало, я уже поднялась с постели. Все мои мысли были о предстоящей свадьбе, даже затих страх перед Ярополком. Как и всякая женщина, я хотела взаимной любви, но мне казалось, что до всего этого так далеко, как до того мира, откуда я родом. Все мысли с того момента, как я попала сюда волею судьбы, были заняты городом и его обороной. Когда под боком у тебя кочевники грозятся выжечь всё дотла, мысли о нежных чувствах отступают куда-то на третий, пятый план.

А теперь в душе всколыхнулась не только тревога, но и надежда. Какая она будет моя семейная жизнь? Если также ласково относится станет ко мне Деян, как и его отец, смогу ли тогда полюбить своего наречённого? Но стоит ли тешить себя напрасными мечтами? Он ведь не Могута.

Пришла Варвара хмурая и злая. Ей решительно всё не нравилось в Киеве, оттого что опасалась она за мою жизнь.

Стоило только мне одеться в красивое синее платье, в княжеском тереме в простом сарафане не походишь, нацепить многочисленные браслеты, кольца и ожерелья, как в комнату вошла чернавка и пригласила нас в палаты Ярополка.

На ватных ногах шла я к князю. Что сейчас будет? Опять начнёт докапываться?

Государь был фальшиво весел, подошёл ко мне, чтобы поприветствовать.

- Как, княгиня, спалось? Всё ли хорошо? Не обидел ли кто? – напускная доброжелательность раздражала, гнев поднимался в душе.

- Благодарю, всё хорошо, - я поклонилась Ярополку.

- А я ведь не просто так тебя пригласил. Перед смертью прислал мне весточку воевода ваш - Могута Мстиславович. Просил не оставлять тебя и город без твёрдой руки, без защитника. Не мог отказать я славному воину в последней просьбе. По воле его сейчас поступаю, – князь вздохнул, словно и сам сожалел об утрате, ох и лис хитрый, с таким знай, держи ухо востро, - потому, Настасья Братиславовна, встречай наречённого своего, сам князь киевский тебя сегодня сватает, - Ярополк широко улыбнулся.

Сердце ухнуло и упало куда-то далеко-далеко. Казалось, кровь перестала бежать по венам, по коже поползли мурашки. Сколько бы ни было разговоров о замужестве, всё это казалось чем-то нереальным. А теперь…

В палаты вошёл Деян, неулыбчивый, глаза серьёзные, оценивающие. В окружении киевских дружинников подошёл он ко мне, поясно поклонился, да так и замер. Ни слова, ни полслова.

- Что ты, Деян, застыл, словно пень, - подошёл к нему Ярополк, явно наслаждаясь нашим замешательством, - гляди, невеста у тебя какая: брови соболиные, кожа белая да гладкая, коса до пояса, хороша собой, умна (кажется, после этого слова он очень хотел добавить «зараза такая»). Становись же рядом с суженой, благословлю вас на брак, коли уж отцов ваших в живых нет.

Деян встал около меня, звучали слова благословения, а у меня в ушах гудел колокол.

- Готовятся меды сладкие, - продолжал Ярополк, - завтра поднимутся шатры жениха и невесты, ждут родители посажёные, готовятся поезжане (прим. автора – свита, сопровождающая жениха и невесту). Пусть не сосватали мы княгиню из дома, не послушали её сладкоголосых подружек, не видели лихих дружков жениха, но свадьба пройдёт по уряду…

Словно во сне дослушала я князя, мы поклонились Ярополку и отправились каждый в свои покои под присмотром слуг.

Меня уже ждала Алёнка:

- Вот ведь свадьба, совсем не по уряду, как же матушке не поклониться, да без сватовства! - она утёрла злые слёзы.

Я обняла девчушку:

- Ничего, пусть идёт всё как есть, разве нам обряды важны?

Алёнка отодвинулась от меня, взглянула испуганно:

- Да что ты, княгинюшка! Где это видано, чтобы без благословения замуж идти, предков не уважить! А всё одно, надо как положено.

С этими словами чернавка обрядила меня в простое платье и повела в баню, уже истопленную по такому случаю, к нам присоединились Варвара и сенные девушки. Меня долго мыли, ещё дольше расчёсывали косы, пока я чуть не уснула сидя.

Исполняли печальные песни. Варвара принесла от Деяна шкатулку с женскими безделушками, для одаривания девушек, что будут готовить меня к свадьбе.

Мне казалось, что время до самой церемонии будет тянуться бесконечно, но вот уже и новый рассвет. Несёт Алёнка длинную рубаху, белое платье, с простой красной вышивкой, да очелье (прим. автора – повязка на лоб). Поверх одевают на меня душегрейку простую.

Со двора мы на санях отправляемся за самый город, где стоят два шатра для меня и Деяна. Возле моего много народа, в основном женщины. Возле шатра жениха пока пусто.

Не знакомая со свадебными обычаями, я шла как кукла, куда велят. Молча делала всё, что говорила посажёная мать, кто-то из боярынь, даже имени не запомнила, решила, что я переволновалась, и потому сама вела всю церемонию, а может, так и положено.

Меня усадили на кадку с зерном, вкруг девушки исполняли грустные песни, под которые я не выдержала и разрыдалась. Сказалась нервозность всех прошедших дней.

Вскоре послышался шум, то прибыл мой жених с дружками. Возле шатра остановилось несколько саней, начался выкуп. Послышался нестройный хор мужских голосов:

«Отворяйте-ка широкие ворота, на невесту нам взглянуть охота. Крепкие запоры отмыкайте. Жениху невесту отдавайте!»

В ответ пели девицы: «Замуж наша девица не хочет, пусть она в венке ещё походит, не пришла ещё её пора, уезжайте с нашего двора!»

Недолго длилось шутовское препирательство, моих поезжан одарили подарками, девушки взяли меня под руки и повели к выходу.

Сани, запряжённые тройками, были украшены бубенцами и лентами, перед первыми стоял Деян с дружками. Он был в красном кафтане, на плечи накинута шуба. Все вокруг смеялись и шутили, но глаза моего жениха были всё так же задумчивы и серьёзны.

Перед нами стали посажёные родители, держа в руках два каравая. Мы преклонили колени, выслушали их благословение. Теперь можно ехать.

Ноги не желали повиноваться, с трудом одолев путь до саней, я неловко, с помощью Деяна, вскарабкалась на лавку. Поезд тронулся к капищу.

Оно располагалось на высоком холме, сейчас перед чурами горел костёр, волхвы уже ждали нас.

Мы остановились задолго до холма, остальное расстояние надо пройти пешком. Взявшись за руки, шли с Деяном к капищу, позади посажёные несли караваи, следом за ними уже все остальные.