А по вечерам я рисовала чертежи арбалета, оружие это бьёт намного сильней, чем лук. Не помеха железному болту кольчуга. Мечтала я вооружить своих гридней такой новинкой. Только не знала, как и кому рассказать об этом. Нет больше моего верного помощника, никто ко мне не прислушается, ещё сумасшедшей посчитают.

Неожиданно подсобила мне в этом матушка. Увидела она как-то церы, что были разложены на сундуке.

- Что это? – подняла на меня глаза Милава.

Я замялась, не зная, что сказать.

- А ведь доводилось мне видеть подобное ещё в Киеве. Привозили князю в подарок такую диковину, да не пришлась она ему по душе, - словно очнувшись от воспоминаний, промолвила матушка.

- Это оружие, что-то навроде лука, - решилась я открыться ей, объяснять всё равно как-то надо.

Княгиня долго смотрела мне в глаза, словно пытаясь прочитать мысли, неловко мне стало от её взгляда.

- Права ты, доченька, - наконец сказала она, - один враг отступил от наших стен, а кто знает, когда другой появится? Места у нас неспокойные. Может, чем помочь тебе?

Я размышляла не долго, решительно спросила:

- Как думаешь, Варвара поможет мне собрать его, всё нужное подготовить?

Милава звонко рассмеялась:

- Ох и спросила? Это же всё равно, что дитю пряник медовый предложить! Сама она от тебя не отстанет, пока не соберёте эту вещицу. Как хоть зовётся твоё чудо-оружие?

- Арбалет, - больше таиться я не стала, матушка и не думала ругаться или злиться. Поняла мои заботы. Интересно, что ей сказал Могута?

- Готовь всё, что понадобится на завтра, я пришлю к тебе Варвару. Пусть уж охранительницей твоей будет, вижу, что вы поладили. Велю ей комнату рядом с твоей подготовить.

Милава ушла, а я всё не могла поверить в свою удачу! Чудо какое-то, или матушка моя всегда такой понятливой была? Тогда моя задумка с печами для плавки железа тоже не напрасна, может, получится и пушки лить?

Моих губ коснулась предвкушающая улыбка: если мне удастся воплотить в жизнь всё задуманное, мало никому из врагов не покажется!

Как ни хотелось мне уйти от княжеских дел, аккуратно спихнув все заботы на Милаву, и заняться вооружением дружины, однако жизнь, как всегда, расставила свои приоритеты.

Руслав нашёл меня во дворе, где мы тренировались с поляницей:

- Княгинюшка, дозволь потолковать с тобой? - он выразительно указал взглядом на Варвару, умная женщина, не задерживаясь, молча ушла в палаты.

- Что случилось, Руслав?

- Как же с изменниками быть? До сих пор ведь в порубе томятся. Могута приказал кроме тебя, никому о них не говорить, даже матушке твоей я не сказывал. Теперь ещё византиец добавился. Решай, княгинюшка, как поступить с ними.

А я ведь специально мысленно обходила вопрос, касающийся этих людей. Что-то всё время оттягивала встречу с ними.

- Ступай, Руслав, жди меня в дружинной избе. Я скоро приду.

Молча поклонившись, гридень ушёл, а я направилась к матушке, единственному человеку, способному не помочь.

Дворня теперь величала нас «княгиня» и «княгинюшка», чтобы различать, о ком речь. Милава старалась во всём мне помогать, думаю, и сейчас её советы пригодятся, да и к чему скрывать от неё предательство Мокши и его сыновей? Ведь их «стараниями» лишилась Милава всех родных.

Сыскав матушку, подле которой, как обычно, находилась Варвара, заговорила:

- Матушка, надо бы мне поговорить с тобой, и Варвара пусть остаётся, нас всех это касается.

Княгиня подняла на меня тревожный взгляд:

- Случилось что, Настенька?

- Да, и давно… Нам теперь решать, как дело закончить.

Я пересказала, как был найден изменник, про его доносы. Лицо Милавы почернело, казалось, княгиня закаменела, силясь осознать услышанное. По щеке скатилась слеза, но матушка быстро справилась с эмоциями и взяла себя в руки, сжав ладони в кулаки, молвила:

- Сжечь. Живьём. Кости с его письмецом для хана я лично Ярополку отправлю, чтобы знал, какой он подарок Веже сделал. – неумолимостью дышал облик Милавы.

- Матушка, не спеши, может статься, пригодится нам ещё предатель.

Гневно сверкнули очи княгини, но подумав пару минут, она коротко кивнула.

- Пойдём, посмотрим, что ещё нам Мокша скажет, чай я не девица молодая, меня не разжалобишь, - Милава устремилась во двор.

Руслав, завидев нас, всё понял и вопросов задавать не стал, молча сопроводил нас к порубу. Мы спустились к узникам. Вид у них был плачевный. Кожа пожелтела, заветрилась, обтянула кости, глаза запали, под ними пролегли чёрные круги. Да, их кормили явно не с княжеского стола. Мокша надсадно кашлял. Сыновья его, сжавшись в комок, сидели в углу, византиец, с головой укрытый плащом, даже не пошевелился. В порубе отчаянно смердело нечистотами.

При виде Милавы глаза Мокши расширились от ужаса, чуть не выкатившись из орбит, зубы выбили громкую дробь, руки мелко затряслись. Не в силах сказать и слова, он попытался повалиться в ноги княгине, но Руслав отшвырнул его к стене.

Смотрела на них Милава долгую томительную минуту, губы её были плотно сомкнуты.

- Выведи их в дружинную избу, можешь не прятать, долго им не прожить, - бросила в итоге она и направилась к выходу.

Узников привели в трапезную, недобро глядели на них гридни: сжимались кулаки, желваки проявились на скулах.

Милава замерла над пленниками:

- Сейчас же расскажете мне всё, что утаили от моей дочери, - молча она взяла протянутый кем-то факел и прижала его к щеке Мокши. Тот заверещал от боли, в воздухе резко пахнуло жжёным волосом.

- Не гневайся, княгиня, всё скажу! - он зажал щёку руками, мелко тряся головой.

- Ну!

- Об одном молю, сохрани жизнь моим сыновьям, не знали они всего, подчинялись лишь моему слову.

- Всё от тебя зависит, чего мы ещё не знаем, что ты скрыл? – Милава замерла над Мокшей, как богиня возмездия.

- Отправил я гонца к Ярополку, с перстнем своим, видел, как с Могутой княгиня молодая запирается за клетями, да и подглядел, когда у них там полыхало, как от огня греческого. На словах велел передать я это великому князю.

- Когда это было? – резко бросила Милава.

- Почитай в аккурат за седьмицу до битвы, - заискивающе, даже подобострастно заглядывая в глаза, промямлил Мокша.

- Что за огонь такой неведомый? – обернулась ко мне матушка.

Наскоро, без деталей, я объяснила, как нам удалось оборонить город.

Тяжело опустилась княгиня на скамью:

- Значит, уже знает обо всём Ярополк, жди со дня на день его гонцов, - она устало провела по лицу ладонью.

- Княгиня, заступница, смилуйся, всё проклятый византиец виноват, соблазнил меня дарами и посулами… - тихонько скулил Мокша.

В эту минуту Лазарь осклабился:

- Так ты моих подарков не гнушался, весточки для хана вовремя возил, - лицо его было на удивление спокойно, ждал он своей участи без страха.

Варвара, до этого молча стоявшая поодаль, сделала быстрый шаг к пленникам, лицо исказилось яростью:

- Долго над нами печенеги забавлялись, дозволь, княгиня, и мне над этими потешиться? - воскликнула она, замерев в воинственной позе.

- Стой! - перехватила я её, - потом будем думать, что Ярополку говорить, и убить всегда изменников успеем, а ежели они ещё нам сгодятся?

- Для чего? - взметнулись вверх густые брови Варвары.

- Видела ваш греческий огонь, - обернулась я к византийцу, - есть ли ещё у тебя?

Он сидел с видом чинуши, к которому пришли на приём простые смертные. Смерил меня долгим взглядом, заговорил, словно делал великое одолжение:

- Так ты и есть молодая княжна? – глаза византийца смотрели испытующе. - Умна-а-а, - прицокнул он в деланном восхищении языком. - Не одолел я твоей хитрости, - казалось, пленник рассуждает сам с собой, не особо обращая на нас внимания.

Тут не выдержала Варвара, сжала кисть Лазаря так, что послышался хруст костей. Мигом, как маска, слетела с лица его невозмутимость: