Исполнил свой долг Могута, защитил Вежу, теперь можно отправляться к предкам. Лишь за Настеньку болело сердце старого воина. Как оставить девушку здесь? Великая тайна, что привела её в этот мир, должна уйти вместе с ним. Не доверишь такое никому, а защитить от угрозы полюбившуюся ему новую Настасью было необходимо. Лишь одному человеку мог верить он, как самому себе – сыну Деяну. Станет он для княгини надёжным помощником и сумеет защитить от всех бед. Созрел в голове Могуты план, лишь бы не заупрямился великий князь.

Весть о том, что жива Милава, несказанно обрадовала воеводу. Но понимал он, что для Настеньки сие может быть опасным. Княгиня умна, враз раскусит она, что не её это дочь. Как тогда поступит? Милава сурова, начнёт допытываться и добьётся своего. Поэтому и велел он позвать вдову Братислава, обдумывая, как лучше обсказать всю их историю.

Стоило Настасье выйти, княгиня подошла и присела возле Могуты:

- О чём ты хотел говорить со мной, друг мой? - взгляд её был ясен и исполнен доброты, значит, не сломали гордый нрав кочевники, достойно перенесла она все тяготы плена.

- Рад видеть тебя живой, княгиня. Хочу поведать тебе об истории, что приключилась со мной и Настенькой после того, как напали на нас степняки. Вывез я её из города, когда начался пожар, да и отправился к старой Желе. Знаешь ты, на что способна ведунья, почитай, с того света возвращала она к жизни людей. А Настя была в беспамятстве, боялся я, что не протянет она до утра. Прибыли мы в избушку уже ночью, но помощи просить было не у кого. Убили печенеги и Желю, и Аксинью. Ранен был и я, не достало у меня сил воротиться в город, так и остались мы там… На сильное колдовство решилась Желя перед гибелью, в урочный ли час попали мы к ней или сами боги вели нас туда, а только до этого была Настасьюшка близка к смерти, там же, словно чудо случилось: очнулась княжна, ещё и меня выходила. Да только переменилась твоя дочь, не найдёшь ты в ней прежнюю кроткую девочку. Так решили боги, прими же, княгиня, и ты их волю. Не мучай дочку, не допытывай, не всегда лишь её разумением продиктованы деяния, будто кто подсказывает ей, что делать и как поступить. Слушай Настеньку, её устами говорит с нами мудрость веков. Ведь сумела она дважды отстоять Вежу, ни одного воина не потеряли мы, разве бывало такое ранее?

Договорив, воевода без сил откинулся на кровать. Тяжело дался ему этот монолог. Он знаками попросил воды и закрыл глаза.

Задумалась Милава, перебирая в мыслях всё то, что казалось странным сейчас в Настасье. Видать, и впрямь, прав Могута. Да и не стал бы лгать ей старый воин, близкий друг её мужа был слишком благороден для обмана.

Лишь Макоше известно всё, крутится веретено в руках богини, свиваются нити-судьбы, не дано людям разумения постичь волю богов. И всё же, как бы ни изменилась Настасья, и такой любила её Милава. Ведь она та же девочка, что баюкала княгиня на своих руках, не спала ночами, когда Настя болела. Посему и незачем рвать себе сердце, гадая о том, что случилось. Пусть всё идёт своим чередом.

Княгиня дождалась, когда вернулась в горницу Настасья, нежно поцеловала дочь в лоб и покинула обоих, идя со своими думами к Варваре, с которой в последнее время делила все свои мысли.

Могута же, немного отдохнув, попросил приподнять себя, чтобы сподручней было писать. Мало времени, всё надо успеть.

Так он начал грамоту для Ярополка:

«Челом бью тебе, великий князь. Последнюю весть получишь ты от меня. Славно послужил я для защиты Вежи, настал и мой черёд покинуть этот мир. Ни о чём тебя не прошу для себя, лишь только исполни мою последнюю волю. Поможет она уберечь город от многих напастей.

Молодая княгиня Настасья – достойная дочь Братислава. Лишь её разумением удалось победить нам Илдея. Оставь её на княжении, не уронит она честь черниговских князей. Только и ей достойный защитник надобен, а потому прошу: просватай за неё сына моего Деяна, станет он опорой для Настасьи. Познал он и искусство воинское, в том сам ты давно убедился. Будет и для Вежи справным защитником. На этом кланяюсь тебе, Великий князь».

Вторую грамоту писал Могута уже для своего сына, в надежде, что не откажет Ярополк в последней просьбе умирающему:

«Деян, сын мой. Знаешь ты, что всегда я прислушивался к тебе, в решениях не неволил. Теперь же и ты исполни последнюю волю старика. Возьми в жёны молодую княгиню вежинскую, Настасью. Необычна её судьба, потому лишь тебе доверить могу я тайну, что связана с девицей этой, сохрани и ты её. Непростая Настя - девушка, жизнь её пролегла по кромке, что отделяет наш мир от Прави (прим. автора – мир славянских богов). Многим непонятны её деяния и даже иной раз слова, а посему завещаю тебе, беречь её от невзгод. Славен народ вежинский, да только и здесь без худых людей не обходится. Не выдюжит одна девица, муж ей надобен. Сильный, что сможет и её, и город оборонить, стать заступником. Прислушивайся во всём к Настасье, устами её глаголит мудрость, что не всегда ясна нашему разуму.

На этом прощаюсь с тобой сын. Прими моё последнее благословение».

Могута без сил откинулся на подушки. Теперь можно спокойно ожидать своего часа. Сделал он всё, что мог. Там уж как судьба распорядится.

Я видела, как постепенно краски сходят с лица воеводы, глаза становятся мутными, различала хрипы, гулявшие в груди. Не хотелось даже думать о том, что не станет моего верного дядьки. На кого тогда мне положиться?

Всегда шумная Алёнка, резвая, как искорка, присмирев, тихо сидела в уголочке. Лишь следила своими глазёнками, что ещё может понадобиться мне или Могуте, изредка выскальзывая за едой. На столе уже стояли и пирожки, и каша, и блинчики, но кусок не лез в горло. Горькие мысли не давали покоя.

К вечеру Могута проснулся. Подав ему воды, заметила, что и поднять голову у него выходит с трудом. Присела рядом с ним, сменила мокрую тряпицу на лбу.

Он следил за мной добрыми глазами.

- Не убивайся так, Настасьюшка, - почти шёпотом произнёс Могута, - хорошего защитника испросил я для тебя у князя, а ты доверься мне. Знаешь, худого тебе не желаю.

Воин откинулся на подушку, пот капельками стекал с его осунувшегося лица, глаза впали. Словно смерть уже накинула своё полупрозрачное серое покрывало на лик воеводы, заставив резче проступить черты, заложив тёмные тени. Я смотрела на родное лицо, еле сдерживая подступившие к горлу рыдания. В ногах, прижавшись к моим коленям, сидела Алёнка и беззвучно плакала. Все в Веже любили воеводу. Сколько жизней сумел спасти он за те годы, что стоял на страже города, и не сосчитать. Дружинники любили его как родного отца, беспрекословно подчиняясь и вверяя ему свои жизни. Ведь не кичился он своим положением, жил скромно, вместе с другими ратниками, не имея даже собственной горницы. И одежда его не отличалась роскошью, обычная грубая рубаха, портки да сапоги. Только кольчуга и меч были его главным богатством да верный конь.

К ночи дыхание Могуты участилось, по телу проходили короткие судороги, он хватался за грудь рукой, лицо посинело, начался надсадный, какой-то булькающий кашель, после которого на губах оставались сгустки крови.

Сжав ладонь воеводы в своих, недвижно сидела рядом. Слёзы текли по щекам, я уже и не пыталась утереть их.

Дыхание Могуты стало рваным, синюшность разливалась по лицу. Внезапно он открыл глаза:

- Настенька, полно, - воин закашлялся, - не печалься…

Казалось, на эти слова ушли последние силы. Короткие вдохи становились всё реже, жизнь уходила из могучего тела, забирая с собой последние краски. Потускнели яркие глаза, бледность сменялась синюшностью, даже волосы лишились блеска благородного серебра в одно мгновение потускнев.

Тихо выскользнула Алёнка из комнаты. Я не обращала внимания на то, кто заходил или выходил. Все мои мысли сейчас были у постели умиравшего. Гладила его руку, утирала пот, поправляла уже не нужное одеяло.