Зашли разговоры о посажении, как я поняла, это что-то вроде коронации князя. С любопытством и недоверием смотрели на меня бояре: оно и понятно, воротили им княжну ни живую, ни мёртвую.

Я-то надеялась, что найдут какого-нибудь родственника мужчину, посадят его править, а мне будет отведена роль маленькая и незаметная. Но как выяснилось из разговоров, при гибели всех сыновей престол занимала дочь.

Вот так поворот!

Выходит, раз я одна осталась в живых из княжеской семьи, то мне и поручат управлять городом.

Новость не порадовала: куда править, если я и разговаривать ещё толком не умела, да и речь понимала с пятое на десятое. Руки холодели от такой перспективы. Что же делать мне с целым городом да ещё и приграничным, где через день набеги и битвы?

Я подозвала Дану и, сказавшись больной, попросила проводить меня в мою комнату. Старая женщина с сочувствием посмотрела на меня, позвала чернавку (прим. автора – девушка, выполнявшая чёрную работу) и отправила меня с ней.

Закрыв за собой дверь, облегчённо вздохнула. Все эти поминки порядком выматывали, каждую минуту я боялась словом или жестом выдать себя, сидела как на иголках. Общество девушек-служанок было лучше, они не задавали вопросов, просто помогали мне по первой просьбе.

Приглянулась мне одна из чернавок - Алёнка, курносая, рыженькая хохотушка, глаза словно вишенки, вся подвижная и вертлявая. Она ночевала со мной, укладываясь на лавке, зажигала свечу в поставце, когда становилось темно, и приносила питьё, стоило лишь попросить.

Её я потихоньку и расспрашивала о дворне, девчонка не замечала моих странностей, отвечала бесхитростно. Так, я выведала, что в двухэтажном княжеском тереме живёт внизу прислуга, в сенях день и ночь стоят гридни, охраняющие вход в палаты, там же внизу дожидаются аудиенции князя ближние люди: бояре, тиуны (прим. автора – княжеский управляющий) и прочие.

Однажды днём, когда все были заняты и терем почти опустел, я попросила Алёнку прогуляться со мной по палатам, девчонке забава, а мне надо рассмотреть, что и где находится. Не могу же я не знать собственного дома!

Спустившись, начали обходить хоромы. Построен терем был в два яруса. С крыльца начинались большие, просторные сени, где и несли свою службу гридни, вдоль стен стояли тяжёлые массивные подсвечники, даже днём здесь было сумрачно, узкие окна, забранные решётками, пропускали мало света. Комнаты за сенями оказались разделены небольшими переходами.

Знатную часть первого этажа занимала богатая трапезная, сильно пострадавшая при пожаре, в ней мы задерживаться не стали. Налево через сени, узкий коридор вёл в небольшие светлицы, где жили ближние слуги и гридницу, там отдыхали дружинники.

Широкая лестница вела на второй ярус, где располагалась людная палата – большой зал для приёмов. Широкий и светлый, он был совсем не похож на помещения первого этажа, да и отделка отличалась большим искусством. Повсюду вилась ажурная резьба, стены расписаны яркими узорами, на высоком помосте красовалось княжеское кресло, полностью покрытое золотом. Серебряные подсвечники прикреплены к стенам, с потолка свисали тяжёлые, богато украшенные светильники. По периметру помещения стояли потемневшие от времени дубовые лавки для ближних князя. Этот зал, наверное, можно сравнить с тронным: на стенах, между лавками висели доспехи и оружие; шлемы, кольчуги, как простые, так и украшенные самоцветами, отделанные золотом и серебром, щиты, мечи и топоры, инкрустированные драгоценностями. Всё это утащить не успели – подоспела основная княжеская дружина.

Далее располагались княжеские опочивальни. Моя светлица, комнаты погибших братьев, в самой дальней части терема покои князя и княгини. Как рассказала Алёнка, за опочивальней повелителя была маленькая неприметная дверца, что вела на чёрную лестницу, по которой можно сразу спуститься во двор – подобный проход был создан для удобства жильцам.

Я внимательно осмотрела каждый коридор и переход, теперь мне не грозило заблудиться в княжеских хоромах. Из окон виднелся большой широкий двор, окружённый высокой бревенчатой стеной, здесь же на княжеском подворье стояла дружинная изба, очень большое строение – там жили гридни и сам воевода Могута.

Алёнка в красках поведала, как прошёл последний набег. Сама она много не видела, однако застала момент, когда ворвались недруги в детинец, как в яростном наскоке порубили гридней. Что встали бок о бок со своими хранителями княжеские сыновья, славились они невиданной отвагой, но силы были слишком не равны. Видя зверства степняков, девчонка забилась в самый дальний закуток первого этажа. Ей повезло, торопились печенеги, сильно по закоулкам не рыскали, не заметили трясущуюся от страха Алёнку. А потом разгорелся пожар, но разгуляться огню не дали - оставшиеся в живых слуги быстро потушили первые всполохи, тем самым сберегли княжий терем. Лишь главный ярус успел пострадать, так что и тризну в эти дни проводили наверху, в людной палате, пока дворня приводила в порядок прокопчённые сени и трапезную.

К ужину я не вышла, попросив Алёнку принести мне немного еды в светлицу. Долго думала, как поступить, огораживаться от народа длительное время никак нельзя. Решат, что и в самом деле рассудком помутилась и довериться мне было некому.

Оставался только воевода, старый воин был добр ко мне, может, и подскажет, что дельное.

Кликнув Алёнку, попросила позвать Могуту в большой зал, и сама поспешила туда. Войдя, присела на ближнюю лавку, занимать княжеское кресло не решилась, да и не княжна я ещё. В этих хоромах чувствовала себя воришкой, который пробрался в богатый дом.

Скоро подошёл воевода, снял шапку, отвесил поклон:

- Доброго здравия, Настасьюшка.

- Здравствуй Могута Мстиславович, - я лишь слегка кивнула, надеюсь, это не обидит воеводу.

Брови воина вскинулись в немом изумлении.

- Всегда дядькой величала, а тут по имени, да по отчеству, али обидел я чем тебя, княжна? – глаза воеводы сделались печальными.

- Прости…дядька, только мне сейчас нелегко, никак я в себя не приду после всего, что случилось… - я старалась не вдаваться в подробности, надеясь, что Могута не начнёт расспросы.

- И ты прости, Настенька, всем нам тяжело пришлось, - вздохнул воевода и присел рядом со мной, - о чём хотела ты поговорить?

Я замялась, но, быстро собрав мысли в кучу, заговорила:

- Дядька, проводи меня на городские стены.

- Что ещё удумала, разве пристало княжне по стенам лазить?

- Хочу посмотреть, сильно ли пострадал город от печенегов? Пешком обходить долго, а так сверху всё видать. Ведь жителям нужна помощь. Что мы сможем для них сделать?

Могута задумался, а потом поднял на меня одобрительный взгляд:

- Правда твоя, Настасьюшка, тебе городом владеть, надобно и о народе позаботиться, погорельцев немного, а всё же помощь люду потребна.

- Только прошу тебя, подскажи, как правильнее поступить? Ты был правой рукой отца, всё знаешь, всё умеешь. Помоги советами, научи, как быть теперь? - я внимательно наблюдала за Могутой, как отнесётся он к этой просьбе?

Воевода улыбнулся:

- Будь по-твоему, княжна. Сегодня уже вечереет, не след по стенам в потёмках бродить, да и что теперь узреешь в городе? А завтра поутру буду ждать тебя во дворе перед крыльцом, сходим, глянем, что степняки натворили, да и обсудим, как дальше жить.

Он ласково погладил меня по руке:

- Не печалься, Настенька, не одна ты, каждый в городе за тебя жизнь отдаст и поможет чем сможет.

Я поблагодарила Могуту и проводила его до лестницы, возможно, и неправильно это, но видно, что старому воину было приятно моё почтительное обращение.

За окнами смеркалось, вернувшись к себе в светлицу, застала там Алёнку, которая уже расправляла постель: все дни я старалась ложиться пораньше. Не стала засиживаться и в этот раз, разделась и забралась на мягкую перину, где и провалилась в глубокий сон.