Хотелось Гийому облегчить и груз, лежащий на плечах короля, поскольку Филиппа явно что-то угнетало. Государь отрядил в Париж гонцов с письмами к матери и дяде, содержащими дальнейшие указания, как управлять страной в его отсутствие, но после этого погрузился в угрюмое молчание, не обращая внимания на кипящий вокруг разговор. Когда Гийом предложил сыграть в шахматы, король несколько оживился, потому как считал игру полезной, развивающей стратегический ум и терпение. Однако пламени из искры интереса не разгорелось.
Вместо этого Филипп приказал принести ларец и в очередной раз перечитал доклад о здоровье сына. Трёхлетний Людовик часто болел. Больше всего Филиппа страшило, что он погибнет в Святой земле, а Людовик не доживёт до совершеннолетия. Ну почему Всевышний забрал у него родившихся в марте близнецов? Останься они жить, ему можно было бы покинуть Францию, не опасаясь так за будущее династии. Вместо этого Изабелла истекла кровью, так и не прижав к груди маленькие комочки, исторгнутые из её чрева, а судьба Филиппа висит на тончайшей из нитей — на хрупкой жизни единственного сына.
Филипп не понимал, почему Ричард проявляет такую беспечность в отношении наследника. Да, по счастью, у него есть взрослый брат и юный племянник, способный похвастаться тем самым крепким здоровьем, в котором Господь отказал Людовику. Но неужели Ричарда устраивает перспектива передать корону Джону или Артуру? Или он так непоколебимо и кощунственно уверен, что вернётся из Святой земли? Зная Ричарда, разумно было предположить последнее, подумалось Филиппу. Анжуйцы печально известны стремлением путать волю Всевышнего со своей собственной.
— Сир! — Полог откинулся, и в шатёр ворвался Матье де Монморанси.
Матье был знатен и являлся кровным родичем бывшей жены Филиппа, но его приход только усугубил дурное настроение короля, потому как Матье, этот шестнадцатилетний юнец, с таким энтузиазмом отправлялся в крестовый поход, что казался вечно пьяным от возбуждения. Сейчас лицо его так раскраснелось, а улыбка была такой светящейся, что Филипп сразу понял: никаких добрых вестей от парня ждать не стоит.
— У меня чудесные новости, монсеньор! — начал Монморанси. — Благодаря королю английскому, все наши проблемы остались позади. Ричарду пришла в голову воистину блестящая идея. Он собирается построить мост из лодок, связанных между собой, и тогда наши воины смогут перебраться через реку. Его люди уже осматривают берега и собирают имеющиеся лодки...
Матье с запозданием обратил внимание на тишину. Он ожидал, что придворные разделят его радость, но те смотрели на него угрюмо и настороженно. Матье в отчаянии повернулся к Филиппу, поняв, что каким-то образом прогневал короля.
— Удивляюсь, зачем это Ричарду хлопоты с мостом, — бросил Филипп. — Не проще ли было приказать водам расступиться, как это сделал Моисей с Красным морем?
До порта Марсель Ричард добрался в последний день июля, однако флота там не нашёл. Позже выяснилось, что причиной задержки стала непредвиденная остановка в Лиссабоне, где перепившиеся матросы избивали евреев и мусульман, а также приставали к женщинам без разбора, будь то проститутки или порядочные матроны. Взбешённый король португальский велел запереть городские ворота. Внутри оказались сотни моряков, которых держали в темнице до тех пор, пока они не протрезвели, а вожаки не принесли извинений за своё поведение. В результате в Марсель корабли пришли с трёхнедельным опозданием, а к этому времени Ричарда там уже не было. Прождав неделю, король нанял два больших судна, известных как бусы, а также двадцать галер и передал приказ флоту догонять его в Италии.
Шесть дней спустя корабли Ричарда бросили якорь в Генуе, где слёг с болезнью Филипп. Французский король попросил одолжить ему пять из арендованных галер. Когда Ричард предложил три, Филипп возмутился и вообще отказался брать суда. Многим подумалось, что это не лучшее предзнаменование в отношениях между двумя государями.
Морган ап Ранульф задавал себе подчас вопрос, не греховно ли наслаждаться по мере исполнения священного долга так, как он это делал во время пребывания в Италии. Поначалу молодой человек нервничал, поскольку валлийцы — народ не морской. Однако плавание до поры протекало легко даже для самого чувствительного желудка. Корабли плыли вдоль итальянского берега, редко теряя из виду землю, и часто причаливали, чтобы люди могли поразмять ноги и посмотреть на здешние места, потому как Ричард разделял тягу Моргана к достопримечательностям.
Каждый день сулил новые радости для образованных и любопытных путешественников. Морган надеялся, что ему будет что рассказать семье по возвращении в Уэльс: пиратский замок на скале на мысе Чирчео, вулканический остров Иския, римские бани в Байях. В Неаполе путешественники проторчали десять дней — так увлекательны показались им здешние виды. Морган сопровождал Ричарда в поездке к усыпальнице в Сан-Дженнаро, где гордо выставлялись напоказ четыре мумифицированных тела сыновей легендарного французского героя, затем посетил гробницу Вергилия, развалины языческого греческого храма и остров сирен, где едва не встретил свою смерть Одиссей.
Ещё сильнее заинтриговала Моргана экзотическая водная жизнь Средиземноморья. Он подружился с рулевым из Бретани — бретонский и валлийский языки были достаточно схожи, чтобы приятели могли понимать друг друга, — и Каван охотно делился своими знаниями, указывая то на греющихся на прибрежных камнях тюленей, то на летучих рыб, описывающих дуги в воздухе подобно серебристым стрелам, то плавник следующей за флотилией акулы. Однажды показался даже кит длиной с саму их галеру, с диковинно сморщенной шкурой.
Глядя раскрыв рот, Морган уже не ставил под сомнение библейскую историю про Иону. Но кто покорил его сердце, так это дельфины. Они весело резвились в кильватере у кораблей, затем подплывали к борту, издавая громкие трели, словно пытались заговорить с толпящимися на палубе людьми. Морган благоговел при мысли, что действительно видит легендарных существ, которых зрели Цезарь и Александр.
До поры разочарование ему довелось испытать всего однажды. Когда мореплаватели причалили в устье реки Тибр, их встретил кардинал-епископ Остии и пригласил Ричарда посетить Его Святейшество папу в Риме, до которого оставалось всего шестнадцать миль. Король, однако, отказался и прочитал кардиналу строгую лекцию о грехе симонии, обвинив папу Климента в вымогательстве больших сумм из английской казны за назначение Лоншана папским легатом и за одобрение избрания епископа Ле-Манского.
Так что в Рим они не попали. Вместо этого Морган стал свидетелем проблеска печально известного гнева английского короля. На службу к Ричарду молодой человек поступил без большой охоты, поскольку был предан его брату Жоффруа, а потом служил отцу государя и стал свидетелем горестной кончины Генриха в Шиноне. Но Морган был реалистом, а Ричард — королём, поэтому валлиец постарался предать прошлое забвению. Нового господина он знал ещё не слишком хорошо, и приступ монаршей ярости в Остии его встревожил. Генрих славился вспышками темперамента, которые, по слухам, достигали такого накала, что краска обгорала на стенах. Морган, однако, быстро подметил, что в гневе Генриха присутствовал элемент расчёта, обращавший его в ещё одно орудие в королевском арсенале. Но слушая, как Ричард бичует словами растерявшегося кардинала, Морган поймал себя на мысли, что видит настоящий пожар, способный с лёгкостью вырваться из-под контроля, чего никогда не случалось с отцом нынешнего короля.
Но помимо Рима Моргану не на что было жаловаться, и он не мог не признать, что Ричард обращается с ним как с родичем, а это сильно способствовало укреплению его положения при дворе. Поэтому валлиец постарался отбросить прочь сомнения, твёрдо намеренный насладиться этими беспечными, приятными днями в Италии, поскольку знал: стоит им достичь Утремера, дни не будут уже ни беспечными, ни приятными.
Неспешному бегу флотилии вдоль Апеннинского полуострова вскоре пришёл конец. Выйдя из Неаполя, путники устремились в Салерно — король намеревался проконсультироваться с тамошними медицинскими светилами насчёт постоянно повторяющихся приступов четырёхдневной лихорадки. Во время пребывания в этом городе король получил наконец весть, что отставшие корабли замечены близ Мессины, и тут же велел ускорить ход, уже не тратя время на осмотр достопримечательностей. В Неаполе до Ричарда доходили тревожные слухи, что Джоанну никто не видел почти уже целый год. Спеша на рандеву со своим флотом, Ричард питал надежду, что наконец-то получит достоверную информацию о сестре.
