— Ричард, она шутит над деторождением по той же самой причине, по какой мужчины зубоскалят перед битвой — с целью скрыть страх. И признаюсь, мне нравится её общество. Хавиза проявила отвагу, воспротивившись нежеланному браку, но ей хватило ума согласиться, как только поражение стало неизбежным. И если ты не заметил, то я вполне способна жить своим умом.
— С такой же лёгкостью можно не заметить, что солнце восходит на востоке и садится на западе, — хмыкнул король.
Алиенора допила вино и поставила кубок под ноги на траву.
— Если мне не изменяет память, шерифом Йоркшира был старший брат Уилла Маршала, Джон, — сказала она. — Мне показалось, я видела его в твоей свите. И это всё объясняет — он приехал просить вернуть должность?
Ричард кивнул:
— Пусть хоть на коленках ползает до самого Мартинова дня, пользы ему это не принесёт. Вопиющая неспособность — меньший из его грехов. Лоншан подозревает, что шериф закулисно направлял бунтовщиков, хотя сам признаёт, что не может привести доказательств. Вот почему Гийом действовал так быстро, сместив Маршала и назначив вместо него своего брата Осберта.
Алиенора не возражала против опалы Джона Маршала, выказавшего непростительную несообразительность. Но заменив Маршала на собственного брата, Лоншан сыграл на руку своим врагам, дав повод подозревать себя в скрытых намерениях.
Ты сказал, что папа согласился назначить Лоншана своим легатом...
— Согласился? — прервал мать Ричард. — Да он продал эту должность, только и всего, выжав из меня полторы тысячи марок, а иначе отказывался даже говорить на эту тему.
— Как бы то ни было, Лоншан теперь папский легат, канцлер, юстициар и епископ Илийский, — продолжила королева. — Ричард, ты доверяешь одному человеку огромную власть. Разумно ли это? История учит, что мир прочнее, когда имеются два соперника, обладающих равной силой. Стоит сместить баланс в одну из сторон, и война неизбежна, как в случае с Афинами и Спартой или Римом и Карфагеном.
Ричард уселся на одно из пустующих кресел.
— И кому предлагаешь ты поручить роль Спарты в противовес Афинам Лоншана? Уже не Джонни, случайно?
— Да, Джон обращался ко мне насчёт клятвы, которую ты от него потребовал. Ему кажется опасным, если ты и он одновременно будете находиться вне Англии в течение нескольких лет. Поразмыслив, я согласилась с ним. Одно его присутствие успокоит баронов, которые косо смотрят на Лоншана. А Гийому придётся поумерить спесь в обращении с этими же баронами, если он будет знать, что те смогут обратиться со своими обидами к твоему брату. В таком случае ты лишишь их всякого оправдания для жалоб.
— В твоих словах есть правда, матушка. Лоншану не стоило назначать своего брата на место Маршала. Но если я сейчас вмешаюсь, то поставлю под удар его авторитет в тот момент, когда он больше всего в нём нуждается. Знаю, у него есть свои недостатки. Но при всём том я могу ему доверять. Можно ли сказать то же самое про Джонни?
Тем же самым вопросом я задавалась прошлым летом в Винчестере, — ответила Алиенора. — Меня несколько удивила твоя щедрость по отношению к нему. Ведь ты не похвалил тех, кто покинул Гарри, одновременно щедро вознаградив оставшихся с ним до конца. Помнишь, что ты тогда сказал мне? Что Джон заслуживает шанса показать, можно ли ему доверять. Способен ли он использовать этот шанс, будучи изгнан из Англии?
— Нет, не способен, — согласился Ричард. Взяв оставленный Рихенцей кубок, он осушил его, потом продолжил: — С какой стати мне спорить с самим собой? Или с тобой, матушка? Передай Джону, что я освобождаю его от клятвы.
Алиенора улыбнулась, но не чувствовала той уверенности, которую пыталась вселить в Ричарда, потому как младший сын по-прежнему был для неё загадкой. Оставалось надеяться лишь, что Джон её не подведёт.
— Раз я отпускаю Джонни, то полагаю, следует распахнуть и дверцу клетки Жоффа, — промолвил Ричард, закатив глаза. — Если честно, я сам подумывал об этом, потому как, окажись Жофф в Йорке, он вполне мог удержать Маршала от поспешных действий. Говори о нём, что хочешь, но отваги Жоффу не занимать, ему ни почём было бы ворваться в гущу толпы, размахивая Распятием словно боевым топором!
Воображаемая картина позабавила обоих. Алиенору озадачивало, однако, почему сын до сих пор не завёл речь о будущей невесте. Он рассказал накануне вечером, что, будучи в Байонне, проскользнул через границу на тайную встречу с королём Наваррским и уладил последние пункты брачного контракта. Теперь, когда они остались наедине, почему бы ему не поделиться с ней подробностями? Ведь Санчо не должен был отвергнуть щедрую вдовью долю, которую предложил Ричард Беренгарии предстоит получить Гасконь, а после смерти Алиеноры к ней отойдут также земли в Нормандии и Анжу. Почему же Ричард сделался вдруг так скрытен относительно заключённой с Санчо сделки?
— Ну так ты расскажешь мне о встрече с Санчо и его сыном? — спросила Алиенора, потеряв наконец терпение. — Как понимаю, король доволен размером вдовьей доли?
— О да. Осталось преодолеть всего одно препятствие. Санчо не хочет откладывать свадьбу до моего возвращения из Святой земли. Вполне резонно, — ответил Ричард, улыбнувшись. — Ведь какой прок ему или его дочери, если меня вдруг так некстати убьют в Утремере. Да и я не намерен оттягивать брак. Тесть — союзник более надёжный, нежели отец невесты. И если мне суждено умереть в Святой земле, я не хотел бы вверять свою империю Джонни или Артуру. Поэтому чем скорее Беренгария родит мне сына, тем лучше.
Алиенора нахмурилась — ей не нравилось, что он так беспечно говорит о смерти. Она и так знала, что шансы на благополучное возвращение не в его пользу, и нет нужды напоминать ей об этом всуе.
— Но ты не можешь жениться на девчонке до отправки, ведь тогда придётся идти в поход без Филиппа. Как же намерен ты поступить?
— Нам пришёл в голову только один способ — Беренгария присоединится ко мне на Сицилии. Там мы и сыграем свадьбу. А если её приезд придётся на Великий пост, сделаем это после прибытия в Утремер.
— И её отец согласился на это? Алиенора недоверчиво покачала головой. — Я знаю, Ричард, ты можешь быть убедительным, когда захочешь, но тут надо иметь такой язык, который мёд с колючек слизывать способен!
— Ну, Санчо обговорил одно условие. В знак моей доброй воли и с целью осадить честь сто дочери, я обещал ему, что ты поедешь в Наварру и привезёшь Беренгарию ко мне на Сицилию.
— Правда? — Глаза королевы широко распахнулись. — Ричард, ты не забыл, что я уже шестьдесят шестой год живу на свете Божьем? Большинство моих ровесниц от тёплого очага не отходят, ты же предлагаешь мне пересечь Пиренеи, а затем пройти по зимним перевалам через Альпы? Может, и до Катая прикажешь прокатиться?
Ричард не мог скрыть разочарование, потому как считал согласие матери само собой разумеющимся. Если она теперь заупрямится, вся затея с браком может пойти насмарку.
— Матушка, мне стоило поговорить предварительно с тобой... Я просто думал, что ты согласишься, но если тебе не хочется...
Король запнулся, потому как Алиенора расхохоталась.
— Господи, — признался он, издав вздох облегчения. — Ты заставила меня пережить тревожный момент! Мне показалось, ты действительно не хочешь поехать.
— Не хочу поехать? Неужели ты так плохо знаешь меня, Ричард? Мне всегда нравилось путешествовать, я всегда стремилась посмотреть новые места. Это одна из причин, почему мне так тяжело давалась жизнь в заточении. Я даже не мечтала посетить испанское королевство или снова побывать на Сицилии. Ты подносишь мне драгоценный дар — возможность присутствовать на свадьбе сына и пережить последнее приключение.
Я знал, что могу во всём положиться на тебя, матушка, будь то доставка невесты или присмотр за Англией во время моего отсутствия.
Его смутило напоминание о том, что ей осталось всего четыре года до библейских три по двадцать и десяти — огромный возраст для женщины, казавшейся ему вечно молодой. Мысль пожаловала без спроса, и Ричард торопливо прогнал её, потому как среди хаоса и бурь, сотрясавших его семью сколько он себя помнил, мать оставалась единственной опорой, спасительным островом среди волнующегося моря. Наклонившись, молодой государь нежно расцеловал родительницу в обе щеки, назвав своей путеводной звездой и талисманом.
