Послышались шипение и гогот. На улице появились мужчина и две молодые девушки — они гнали стадо длинношеих гусей. Мужчина опирался на посох, а девушки гибкими ивовыми ветками умело направляли стадо. На площади они начали устанавливать хлипкий загон из прутьев. Другой птичник ставил неподалеку свой загончик.

Потом прибыли фермер с женой. На шесте они несли дюжину живых цыплят. Хозяйка достала корзину с яйцами и уселась на табуретку, поджидая клиентов. Площадь быстро заполнялась. Стало шумно. Куры, утки, голуби, люди с мешками перьев, все это гомонило, устраивалось и пахло.

— Птичий рынок, — проворчал Дуглас, допивая пиво. — Пойдем-ка, Снайп, а то я вот-вот чихать начну.

Дуглас встал, вернул кувшины хозяйке, и затем вернулся в дом, где томился в заключении мастер Бэкон. Как и прежде, вокруг никого не было, поэтому Дуглас просто постучал в дверь. Спустя минуту ее открыли. Выглянуло длинное небритое лицо великого ученого.

Дуглас был ошеломлен переменой во внешности мастера: сутулый, в грязном одеянии, с дряблой кожей, глаза, обычно столь острые, светившиеся неугасимым интеллектом, теперь потускнели и слезились; и вообще вся фигура ученого выражала усталость и озабоченность.

— Да? — скрипучим голосом отозвался он из-за двери. — Что вам надо?

— Мастер Бэкон… — несколько неуверенно начал Дуглас.

— Я тебя знаю?

— Знаете, сэр. Я — брат Дуглас из аббатства в Тиндирне. — Реакции не последовало, и он добавил: — Мы говорили о вашей работе, о конкретной рукописи, интересующей нас.

Последние слова принесли результат. По лицу Бэкона скользнул отсвет узнавания, но сразу же погас.

— Да, да, припоминаю, — неопределенно ответил мастер. — Бог с тобою, брат. Надеюсь, этот день не принесет тебе ничего плохого.

— А уж я-то как надеюсь, — негромко проговорил Дуглас, а затем спросил: — Вам разрешено принимать посетителей?

Слабая улыбка тронула губы ученого.

— Строго говоря, нет. Но, — он заглянул за плечо гостя в узкий коридор, — как видишь, посетители не особо ко мне рвутся. Небольшое исключение не повредит.

— Мне бы не хотелось доставлять вам лишние неприятности, мастер.

— Боюсь, все худшее уже случилось. — Самый умный человек Оксфорда слегка покачал головой. — Краткий визит не помешает, уверяю тебя. Ну, зашел гость, и что? Ты, главное, говори или молись, мне хочется услышать чужой голос.

— Как скажете, мастер, — ответил Дуглас. Повернувшись к Снайпу, он шепотом отдал команду, и его дикий подручный убрался.

— Эй, подожди немного, — крикнул ему вслед брат Бэкон. Он отошел куда-то вглубь комнаты, оставив дверь приоткрытой, но через мгновение появился снова с большой бадьей с деревянной крышкой. — Окажи любезность, — проговорил он извиняющимся тоном, — мой ночной горшок — его надо опорожнить, а я терпеть не могу выбрасывать из окна на улицу. Это варварская практика. — Он протянул бадью через доски, загораживавшие дверь. — Прошу прощения, но…

— Не о чем говорить. — Дуглас взял бадью и передал Снайпу. — Выплеснешь снаружи, — сказал он, — а сам подожди под лестницей. Свистнешь, если кто появится.

Снайп недовольно заворчал, но бадью взял и начал спускаться по лестнице. Внизу хлопнула дверь, и все снова затихло.

— Я в долгу перед тобой, — сказал Роджер Бэкон.

— Наоборот, мастер. Это я в долгу перед вами и намерен отдать долг, как только смогу.

— Ты слишком добр, брат, слишком добр. — Бэкон улыбнулся бледной улыбкой. — Уже несколько месяцев ко мне никто не приходит. Я почти забыл, как люди разговаривают. Я бы тебя чем-нибудь угостил, но у меня ничего нет. Только то, что мне проносят на каждый день. Но приносят мало. Так что у тебя за дело, ты говоришь?

— Речь о рукописи, — ответил Дуглас. Он достал из-под плаща небольшой свиток пергамента и протянул его через деревянную решетку.

Брат Бэкон развернул свиток, поднеся его к лицу.

— В последнее время у меня проблемы с глазами, — пожаловался он, читая. — Здесь так темно, а мне всегда не хватает свечей. — Он всмотрелся в свиток. — Да! Вспомнил! — скороговоркой произнес он. — Ты ученый из Тиндирна. Это ты написал? — Он потряс пергаментом. — Кажется, я однажды уже видел такое.

— Да, мастер, видели, — подтвердил Дуглас.

— Я не помню, что там с этой рукописью было?

— Мы обсуждали происхождение текста, и вы великодушно сделали перевод, — быстро сказал Дуглас, стараясь не напомнить профессору пропажу записей, украденных Снайпом. Он должен был сам расшифровать текст. — Я пришел попросить вас проверить, правильно ли я перевел некоторые места.

— Ах, это! — Бэкон вернулся к просмотру пергамента. Он читал, иногда шевеля губами и кивая самому себе. — Ну-ну, — сказал он, наконец взглянув на Дугласа. — Думаю, теперь ты тоже можешь называться профессором.

— Да ладно, — потупился Дуглас. — Главное, скажите, я верно перевел?

— В основном, верно. Есть несколько мелких ошибок, — к мастеру Бэкону стремительно возвращалась роль наставника. — Однако, учитывая трудности, с которыми ты столкнулся, твои труды заслуживают похвалы. Тебя можно поздравить, брат.

— Спасибо, — скромно ответил Дуглас. С души камень свалился. Он не ожидал, что Бэкон его похвалит. — Пожалуйста, мастер, подскажите, где я допустил ошибки?

— Сейчас. — Профессор пристроил свиток так, чтобы видно было обоим. — Посмотри. Вот этот символ с левым изгибом. Что означает закручивающаяся влево спираль?

— Ретроградный интервал, интервал, на протяжении которого возможен обратный переход, — ответил Дуглас.

— А четыре маленькие точки по всей длине?

— Это физические отметки для калибровки времени.

— Вот именно, — Бэкон предостерегающе поднял палец. — Когда такие находятся над линией или на внешней стороне кривой, они и в самом деле представляют собой направления. Но смысл меняется, когда они стоят ниже линии или на внутренней стороне кривой. — Ученый монах улыбнулся. — Что у нас здесь? — Он постучал по соответствующему символу длинным пальцем.

— Три точки на внутренней кривой, — ответил Дуглас.

— И что означает такое сочетание?

Дуглас смотрел на маленький символ, пытаясь вспомнить.

— Перекрестки?

— Мне больше нравится слово «порталы», оно точнее передает смысл пересечения нескольких путей — связующее звено, если хочешь.

— Порталы, — повторил Дуглас. — Конечно.

— В остальном все более или менее правильно. — Он свернул свиток и вернул владельцу. — Но окончательное мнение я тебе скажу только тогда, когда доберусь до своих записей в башне. Но пока можно считать, что ты отлично справился с расшифровкой. Это тонкое искусство, но ты постиг глубокий смысл этой тайны. Мои поздравления, брат.

— Ваша похвала для меня неоценима, мастер.

— Надеюсь, не стоит напоминать, чтобы ты не болтал. Широкой публике это пока не нужно. — Он со значением посмотрел на Дугласа. — Как видишь, — он глазами указал на деревянную решетку, — власти почему-то не любят все, что выходит за пределы их собственного довольно ограниченного понимания. Проблемы будут у каждого, кто зайдет в своих исследованиях дальше разрешенного. — Он помолчал. — Я ясно выражаюсь?

— Вполне, — заверил его Дуглас. — Уверяю вас, мастер, о наших исследованиях никто не узнает. Я намерен самым тщательным образом хранить тайну. Все рабочие записи и заметки я уже уничтожил.

Роджер Бэкон грустно улыбнулся.

— Что ж, это к лучшему, хотя и жаль. Возможно, однажды в мире такие знания станут необходимыми.

На лестнице внизу послышался шум, и мгновением позже из тени возникло бледное лицо Снайпа. Он поставил ночной горшок на лестничную площадку и сделал характерный жест.

— Кто-то идет, — сказал Дуглас. Он взял горшок и передал мастеру. — Я вас оставлю.

— Да, да, тебе пора, — покивал Бэкон. — Думаю, мне несут хлеб и воду. Лучше, если они не застанут тебя здесь.

— К сожалению, вечером мне придется возвращаться в аббатство. Вам что-нибудь нужно? Я мог бы перед отъездом…