— Понятно, — ответила Касс. — По-моему, им здесь нравится. Я уверена, вы делаете очень нужное дело.

— Дай Бог, чтобы так оно и было, — согласилась монахиня. — Но забота о сиротах — это не главное. Основная наша задача — оказывать всяческую помощь паломникам на пути к святым местам и обратно, здесь, в Дамаске и за его пределами. — Она вздохнула. — В наши дни мало паломников, времена такие. Если вам некуда идти, мы будем рады, если вы останетесь здесь, с нами, на время вашего пребывания в Дамаске. — Она посмотрела на Касс с надеждой. — Просто ваше присутствие поддержало бы нашу миссию.

Касс поблагодарила ее и все-таки сказала:

— Я не планировала задерживаться в Сирии.

— О, мне показалось, вы сказали, что посещали Зететическое общество, n’est-ce pas?

— Да, я была у них, но… — Она задумалась и решила сменить тактику. — Простите, а почему вы спрашиваете?

— Видите ли, время от времени мы оказывали гостеприимство членам общества. Они прекрасные люди. Я подумала, что вы тоже из них, это было бы замечательно; вот я и предложила вам остаться у нас.

— Ну, я не знаю… — растерялась Касс. — На самом деле я не от них, то есть я не член общества.

— Ох, тогда простите мою поспешность. — Монахиня снова улыбалась. — Но вы все равно можете остаться у нас, если захотите, и неважно, сколько продлится ваш визит.

— Спасибо, — поблагодарила Касс. Учитывая, что ей больше некуда идти и денег нет, она, удивляясь самой себе, сказала: — Думаю, я воспользуюсь вашим предложением.

Молодая монахиня обрадовалась и сразу предложила показать ей комнату — маленькую, чистую, похожую на келью квартирку со столом, стулом и ярким персидским ковром на полу возле кровати. На одной стене висел простой деревянный крест, а на другой — картина, изображавшая женщину в развевающемся одеянии с нимбом вокруг головы. Касс взглянула на картину и почувствовала, как у нее свело желудок. Женщина на картине шла между двумя высокими каменными стенами — несомненно, по какому-то каньону.

Это было так похоже на собственные воспоминания Касс, что она почувствовала мгновенную связь с этой женщиной и подошла ближе, чтобы рассмотреть картину подробнее.

Сестра Теодолина, как раз рассказывавшая о том, где лежат мыло и чистые полотенца, заметила ее интерес и подошла к ней.

— Это и есть Святая Фёкла, — объяснила она. — Вы знаете ее историю?

Касс отрицательно покачала головой.

— О, история интересная, — монахиня с воодушевлением начала рассказывать легенду о сирийской святой, которая в молодости стала христианкой и была крещена самим святым Павлом. Однажды ее преследовали — возможно, некий жених, восхищенный ее редкостной красотой, а может быть, стражники императора из-за ее отказа от веры предков, — точная причина неизвестна. Фёкла бежала в горы, и в какой-то момент путь ей преградила скала. — Тогда Фёкла вознесла молитву, и чудесным образом сквозь камень открылся путь — проход. Вы знаете это слово?

Касс покачала головой.

— Ну, это такая тропа, прямая, расщелина, другими словами.

— Понятно, — пробормотала Касс, завороженная картиной. — Путь сквозь скалы.

— Да, да, — закивала монахиня. — Фёкла пошла по этому пути и исчезла. Преследователи так и не нашли ее. Позже она вернулась и основала одну из первых церквей в Сирии. И она стоит до сих пор, — заключила Теодолина. — Это в Маалуле.

— Там же, где и приют?

— Да, там же. Это наша материнская церковь.

— Очень интересная история. — Касс лихорадочно просчитывала вероятности того, что с ней, и со святой Фёклой случилось примерно одно и то же. Позже, после сна и прогулки по городу, а затем простого ужина, состоящего из супа, хлеба, оливок и хумуса, за которым последовала вечерняя молитва монахинь и их юных подопечных, Касс отправилась к себе в комнату. Она сидела на кровати и смотрела на картину, изображающую молодую христианку, бегущую по каменному каньону. Спать она легла с отчетливой мыслью, что знает, как случилось чудо Фёклы. Святая-неофитка нашла свой Тайный Каньон и, как и сама Касс, прошла по Священной Дороге, чтобы стать Странницей по Мирам.

К Лондону 1818 года надо было привыкнуть, но, к счастью, главные дороги мало изменились с тех пор, как римляне замостили тропинки кельтов вдоль берега реки. Когда-то она звалась Тамесас, что в переводе с кельтского означало «темная». Вильгельмина не знала этого древнего названия, но кое-кто еще помнил его. Пока карета пересекала чудо инженерной мысли — Лондонский мост, Мина разглядывала скопление водных видов транспорта внизу. Лодки всех размеров и видов стояли так плотно, что не всегда была видна серая вода реки: паромы, пароходы, баржи с грузами; парусники — от океанских шхун с экипажем в сотню человек до маленьких кечей; броненосные военные корабли, ощетинившиеся орудиями; прогулочные катера с полосатыми навесами; буксиры, водные такси, ищущие пассажиров… так много лодок, что Мине казалось, что можно переправиться на другой берег, перескакивая с одной палубы на другую.

На улицах полно людей. К тому же тут, как на реке, наблюдалось столпотворение самых разных транспортных средств. Всем надо было пересечь мост одновременно… Множество карет и экипажей, а еще много повозок; Вильгельмина насчитала сорок девять ручных тележек, семнадцать повозок с ослами, девять повозок с мулами, восемь повозок с козами, пять с лошадьми и примерно дюжину повозок, запряженных собаками. От пешеходов не протолкнуться, и Мина подумала, как это они умудряются не попасть под колеса карет или тачек.

Вильгельмина доехала и с радостью вылезла из кареты. Некоторые черты городского ландшафта оказались знакомы, по крайней мере, она узнала мост Блэкфрайерс и Лондонский Тауэр; так что ориентироваться в городе не составляло труда. Правда, она пока не знала, где искать Томаса Юнга. Член Королевского общества… не так уж много, но и не мало. Найти это общество, решила она, глядишь, там дадут нужную информацию.

Благодаря своим разумным покупкам, она не слишком выделялась в толпе. Виктория-стрит вела ее в сторону Уайтхолла. Подойдя к Вестминстерскому дворцу, она попала в толпу уличных торговцев. Здесь торговали всем: от черепаховых гребней до засахаренного миндаля; продавцы стояли у своих тележек и хватали прохожих за руки, расхваливая свой товар. Тот, который оказался поближе к ней, торговал лентами и кружевами; лицо его не сильно отличалось от прочих: густые бакенбарды и висячие усы.

— Добрый день, сэр, — вежливо обратилась она к нему. — Мне бы немного вот этой красной… — она указала на блестящую катушку с лентой из малинового атласа.

— Сию секунду, мисс. — Он достал из кармана фартука ножницы. — Сколько вам отрезать?

— Ну, примерно вот столько, — она показала руками, сколько ей нужно. — И во что это обойдется?

— Красный атлас дорогой, его из Китая привозят. — Он занес ножницы над лентой. — Это будет стоить три пенса.

Мина кивнула. Она порылась в своем мешке с монетами, нашла трехпенсовик и еще раз мысленно поблагодарила Козимо за предусмотрительность. Он заготовил некоторое количество разных монет. Продавец аккуратно отрезал и скатал ленту. — С такой лентой под дождем не походишь, мисс.

— Спасибо, — она расплатилась и сунула ленту в карман. — А вы мне не подскажете, как найти Королевское общество?

— Хм-м, Королевское общество… А оно вам надо?

— Пожалуйста, — она захлопала ресницами. — Я была бы вам очень признательна…

— Делов-то! — Торговец оглядел ее с ног до головы. — Если бы мне вдруг понадобилось это самое Королевское общество, я бы прошел прямо, вон в ту сторону, дошел бы до Уайтхолла, а там спросил бы местных, как добраться до Сомерсет-Хауса. И все дела.

— Сомерсет-Хаус, — повторила Вильгельмина.