— Без сомнения, вы были бы правы, если бы у нас не было доказательств существования карты. Могу вас заверить, на подлинной карте все именно так, как изображено здесь. — Он в последний раз взглянул на картинку, закрыл книгу и вернул ее на место. — Я видел карту своими глазами.

— И что же, у вас есть подлинная карта?

— Была. — Он нахмурился. — К сожалению, ее украли. Мы хотим вернуть ее.

Недостающие доказательства — это вообще не доказательства, — подумала Касс и снова почувствовала, как в животе зашевелился червь сомнения. Правда, оставался один неудобный факт — она здесь, в Дамаске, и как она сюда попала — неизвестно, во всяком случае, рациональных способов объяснения она пока не нашла.

— А чего-нибудь более серьезного у вас нет?

— Такого, что могло бы убедить вас? Вы ведь это имели в виду?

— Ну, вы же хотите меня убедить?

— Я мог бы сказать, что ваш собственный опыт служит достаточным доказательством. — Брендан кивнул на дверь. — После вас, сударыня.

Касс почувствовала в его словах легкое разочарование.

— А вы сами путешествуете, Брендан?

— К сожалению, нет. Это не для меня. — Брендан вышел вслед за ней и запер дверь комнаты. — Но, хотите вы того или нет, сами-то вы совершили переход. Прошли через скрытые измерения Вселенной, гораздо более обширной и разнообразной, чем думает современная наука, хотя некоторые наиболее продвинутые мыслители, такие как Эйнштейн или Нильс Бор, например, догадываются о ее многообразии. Их мысли поразительно близки к нашим построениям. — Брендан помолчал, словно вслушиваясь в себя, а затем решительно сказал: — Мы на пороге открытия огромной важности. Я чувствую. — Он остановился на площадке и повернулся к ней. — Не сомневаюсь, что вместе мы совершим великие дела.

— При том условии, что я соглашусь присоединиться к вам, — категорически заявила Касс. — По-моему, у меня еще есть выбор.

— О, конечно, выбор есть. Как посчитаете нужным. Но я верю, что в конечном итоге вы обнаружите, что все сводится к выбору: принять свою судьбу или вечно увиливать. Какой бы путь вы не выбрали, вам все равно придется идти вперед. Потому что, видите ли, пути назад нет.

— Убери немедленно эту жабу, — крикнул Дуглас Флиндерс-Питри. — Слышишь?

Странного вида юноша приостановил свои эксперименты, оглянулся на хозяина, быстро идущего через двор, и убрал окровавленный нож.

— Прекрати мучить это существо и иди сюда. Ты мне нужен.

Снайп с неохотой отпустил искалеченную жабу и встал. Вытер лезвие ножа о брюки. Подождал, пока хозяин повернется спиной, и наступил на дергающуюся тварь.

— Поторопись! — прикрикнул Дуглас. — У нас есть работа.

Слуга пошел за хозяином, бурча бессвязные проклятия и сжимая кулаки.

— Тебя нужно подстричь, помыть и одеть, — сказал ему Дуглас. — И до захода солнца надо успеть к лей-линии, если мы хотим сегодня вечером встретиться с братом Бэконом.

Под личиной приезжего монаха-ученого из Ирландии Дуглас теперь мог свободно появляться на улицах средневекового Оксфорда. За последние шесть месяцев он дважды консультировался с профессором по поводу расшифровки загадочного текста книги, украденной им из Британского музея, — книги, написанной на неизвестном языке, который профессор-монах называл Языком Ангелов.

Брат Бэкон так и не признался в авторстве этого текста, однако сказал, что переписал его из некоего другого документа. Дуглас подозревал, что ученый лукавит, чтобы защититься от слишком пристального внимания со стороны церковных властей. В его времена эти самые власти готовы были увидеть еретика под каждым кустом. Книга, написанная от руки на тонком пергаменте, носила интригующее название Inconssensus Arcanus, что переводится примерно как «Запретные тайны». Разумеется, попади она в руки церкви, у автора возникли бы серьезные неприятности. Страницы книги были заполнены мелким почерком, там подробно описывались всевозможные секреты, и сумей кто-то прочитать все это, автора немедленно привязали бы к столбу на базарной площади с ногами, обернутыми пропитанными смолой щепками. Но прочитать книгу не мог никто.

Дуглас знал, что Роджер Бэкон не еретик, но магия и наука в представлении обывателей тринадцатого века тесно соседствовали, поэтому он не стал допытываться у профессора, о каком таком документе идет речь. Его интересовали исключительно практические результаты, а вовсе не метафизические споры с церковными властями.

Шесть месяцев упорного труда принесли плоды, и Дуглас завершил работу по расшифровке. Без ключа, украденного Снайпом во время их первого визита в лабораторию ученого, это было бы невозможно. Теперь он хотел проверить, насколько точен его перевод. С этой целью он запланировал сегодняшнее путешествие. Оно должно было подтвердить все, что он узнал о символах Карты на Коже.

Дуглас готов был поспорить, что Бэкон знает о межпространственных путешествиях больше, чем говорит. В книге нашлась масса ссылок на них, и Дуглас, уже неплохо разбиравшийся в предмете, конечно, их заметил. Большая часть текста содержала сложные философские рассуждения, которых Дуглас так и не понял, но общая мысль была совершенно ясна. Автор использовал термин astralis dislocationem — астральное перемещение. Огромную ценность представляла таблица в книге, описывающая символику шифра, своего рода ключ, объясняющий, как следует интерпретировать символы, поскольку они связаны с этим так называемым астральным перемещением.

Дуглас надел монашеское одеяние и капюшон и критически оглядел Снайпа, который теперь был одет как брат-мирянин — правда, облик имел все равно очень далекий от благочестивого. Во всяком случае, основатели Цистерцианского Ордена шарахнулись бы от него в испуге. Но, подстриженный и вымытый, он кое-как мог сойти за существо не самого демонического облика, если не знать о его природных склонностях.

— Пояс подтяни, — приказал Дуглас. — И сандалии завяжи.

Снайп заворчал, но повиновался. Дуглас запер комнату и направился к лей-линии. Сырой осенней ночью на улицах должно быть темно и пустынно, так что свидетелей прыжка можно не опасаться. Монахи, внезапно появлявшиеся или исчезавшие, почему-то приводили горожан в замешательство; непосвященные были склонны придавать подобным инцидентам слишком большое значение даже в таком городе, как Оксфорд девятнадцатого века. Чем меньше внимания будут привлекать появления и исчезновения Дугласа, тем лучше.

Они вышли на Квин-стрит и растворились в ночи.

— Ищи метку, — приказал Дуглас. Его взгляд скользнул по тротуару в поисках меловой отметины, сделанной накануне. — Вот она! Давай руку, Снайп. — Угрюмый слуга нехотя взял хозяина за руку. — Готов? На счет «три» прыгаем! — Дуглас начал считать шаги: один, два... На счете «три» его ноги оторвались от земли, последовало короткое ощущение невесомости, а за ним довольно жесткое приземление. Туман рассеялся, и прямо перед собой он увидел ту же самую улицу, только на этот раз вымощенную булыжником, а вместо светофоров на перекрестках стояли железные жаровни с горящими дровами.

Улицы средневекового Оксфорда патрулировали вооруженные пиками стражники, назначенные судом, они могли бы доставить массу неприятностей незнакомцам, но сейчас Дуглас никого не видел поблизости. Зато услышал звук рвоты и, обернувшись, увидел Снайпа, согнувшегося и с руками на коленях.

— Когда будешь готов, скажи, — досадливо вздохнул он.

Прозвонили колокола на башне Сен-Мартена.

— Должно быть, к вечерне, — вслух подумал Дуглас. — Давай, Снайп, поторапливайся. Рот вытри.

Он направился к перекрестку и свернул на Эббингдон-роуд, ведущую к реке и мосту, на котором стояла старая сторожевая башня, ныне известная как «Обитель монаха Бэкона», а для людей погрубее «Башня сумасшедшего Бэкона». Сандалии шлепали по влажным камням. Дуглас не отказался бы узнать, какой сегодня день или даже какой месяц; он полагал, что попал куда-то в конец осени или самое начало зимы.