— … Хабиру — трудолюбивые мирные люди, хоть и держатся особняком. Фараон наделил их землей в Гесене, там они и живут. У нас с ними нет никаких сложностей. Но, — он покачал тщательно выбритой головой, — проблема в том, что Эхнатон заинтересовался их любопытной доктриной. Они считают, что их бог, бесформенный дух, которого они называют Эль, единственный бог, достойный чести и поклонения. Вот скажи мне, почему это должно быть именно так? — потребовал Анен. — В этом же нет никакого смысла. Мы же не говорим, что следует поклоняться только Амону, или только Гору, или только Анубису. Здесь хватит места для всех. Если хотите, можете поклоняться Секмету или Ра, а я волен поклоняться Птаху, Хатхор или Исиде, это уж мне решать. В Египте найдется место для каждого, и каждый волен следовать велениям своего сердца. — Жрец грустно улыбнулся. — А с Хабиру все не так. У их бога Эль есть множество требований, и одно из них состоит в том, чтобы не было никаких других богов, которых чтили бы те, кто призывает его имя. Я думаю, это потому, что хабиру не понимают, что все боги являются лишь выражениями Единого, Абсолютного Бога.

— Я слышал об этом, — заметил Артур. Как и любой английский джентльмен, Артур никогда не спорил с хозяевами о религии; какой бы мир или эпоху он ни посетил, свои взгляды он держал при себе. Это было одно из непреложных правил лей-путешественника.

— У этих хабиру даже простые вещи получаются сложными — жертвоприношения и подношения — там так много правил, — продолжал Анен. — Я этого не понимаю. К сожалению, фараон увлекся идеями Хабиру и отвернулся от богов своего народа. Он избегает определенных продуктов и не стрижёт волосы — всё для того, чтобы умилостивить нового бога, которого он называет Атоном. Губы жреца неодобрительно исказились. — Но это все тот же Эль под другим именем. Вот в этом и заключаются наши основные проблемы.

— Да, я понимаю, — кивнул Артур. — И что ты собираешься предпринять?

— Через два дня Храм Амона отправит жрецов в новый город Атон, чтобы поговорить с фараоном и посмотреть, как можно разрешить эту нынешнюю трудность. Хочешь поехать с ними?

Анен взглянул на Бенедикта, голова которого уже лежала на подушке. — Кажется, мы утомили нашего юного путешественника своими разговорами. — Он поднял руку, и один из слуг подошел и опустился на колени рядом с ним. Священник произнес несколько слов, а слуга подошел к спящему юноше и слегка толкнул его.

Бенедикт вздрогнул и проснулся.

— Ой! — Он покраснел. — Прости, отец.

— Ничего страшного, — успокоил его Артур. — Ты устал. Итара доставит тебя домой. Я тоже скоро приду.

Бенедикт встал и, почтительно поклонившись хозяину, поблагодарил:

— Спасибо за чудесный ужин. Мне все очень понравилось. — Затем он пожелал старшим спокойной ночи и вслед за слугой вышел из комнаты.

— Ты, наверное, гордишься им, — заметил Анен, когда Артур перевел слова сына. — Он — прекрасный молодой человек. Очень вырос с тех пор, как я видел его в последний раз.

— Да, — кивнул Артур. — Мне тогда очень повезло.

— Хорошо иметь сына, который продолжит дело отца.

— Да, друг мой, я надеюсь, что однажды сын станет моим преемником.

— Будем считать, что до этого еще далеко. — Анен поднялся, и тут же вперед шагнул слуга. Жрец отмахнулся от него и сказал: — Идем, прогуляемся вокруг бассейна, а потом — спать.

Они вышли в сад. Воздух благоухал цветущим жасмином и гибискусом. Ярко горели фонари со свечами, установленные вдоль дорожек по краю священного водоема. В воде отражалась растущая луна и яркие брызги звезд.

Сад, звездное небо и сам Анен напомнили Артуру ту судьбоносную ночь много лет назад, когда, лихорадка едва не забрала у него любимую жену. Да что там, забрала. Прекрасная Сяньли скончалась от болезни. Анен, судя по всему, тоже вспомнил ту давнюю ночь, потому что спросил своего спутника:

— Ты когда-нибудь вспоминаешь о том, что произошло?

— Всякий раз, когда смотрю на Сяньли, — с улыбкой ответил Артур. Они прошли еще немного. — Я говорил тебе, что для нее роды Бенедикта оказались очень тяжелыми?

— Да, припоминаю, — ответил Анен. — Ты же отвез ее в Этрурию, к тамошним врачам. У тебя в стране врачи не обещали благополучного рождения ребенка. — Он на мгновение задумался и добавил: — По-моему, ты говорил, что в Этрурии королем стал верховный жрец. Так?

— Да, верно, — подтвердил Артур. — Однажды ты тоже станешь верховным жрецом. А происходи все в Этрурии, кто знает, как бы оно сложилось дальше.

Анен тихо рассмеялся.

— Я бы не хотел стать королем — слишком много войн, слишком много сражений. Для души это вредно.

— Пожалуй. Но страна Турмса процветает, и его люди счастливы.

— Так ты посещал Колодец Душ? — неожиданно спросил Анен.

— Колодец Душ? — Артур задумался. — Два или три раза. Это место хранит тайну, в которую мне еще предстоит проникнуть.

— Тайну живительного источника? — спросил жрец. — Я помню: ты обещал однажды показать мне это чудо.

— Я не забыл, — заверил его Артур. — Однажды я разгадаю эту тайну, но до тех пор пусть останется тайной, известной лишь немногим. И чем меньше их будет, тем лучше.

— Я понимаю.

Спустя два дня жрецы отправились в священный город Атон, расположенный к северу от Высокого храма в Нивет-Амоне. Пять барок неторопливо плыли по реке: две для жрецов и три поменьше для слуг и прочей обслуги. Бенедикт сидел на широком фальшборту, свесив ноги. Он часами наблюдал, как жизнь разворачивается перед ним по берегам величайшей реки мира. Медленное движение лодок завораживало; мир реки, казалось, скользил легко, открывая чудеса за каждым поворотом: крошечные острова, усиженные белоснежными птицами; греющиеся крокодилы нефритового цвета; темнокожие мальчишки мыли буйволов; ленивые серые бегемоты трясли ушами и зевали; высокие пальмы с золотыми ветвями, увешанными блестящими черными финиками… и так без конца.

Летом течение на реке было слабым, так что широким плоскодонным лодкам потребовалось три дня, чтобы добраться до нового города фараона. Слуги сошли на берег первыми, чтобы подготовить место для высадки; за ними следовали жрецы строго по рангу. Верховный жрец, сморщенный старик по имени Птамос, походивший в глазах Бенедикта на сморщенную высохшую мумию, шел последним. Ему помогал Второй жрец Анен.

В простых белых накрахмаленных одеждах с широкими золотыми воротниками, символизирующими их должности и ранги, они шли по аллее, вдоль которой стояли слуги с хоругвями и трубами. Некоторые держали на головах покрытые тканью корзины. Когда процессия приблизилась к низким, выбеленным стенам города, слуги затрубили, возвещая о прибытии своих хозяев.

Артур с Бенедиктом, как гости Анена, шли позади. Крестьяне на полях за городскими стенами с интересом смотрели на проходящую процессию. У ворот жрецы остановились и ждали, пока стража открывала огромные деревянные ворота. Чтобы открыть каждую из двух створок, окованных железом и выкрашенных в красный цвет, требовалось пять человек.

Как только ворота открылись, шествие возобновилось. В новом городе широкие улицы были вымощены камнем. По сторонам стояли низкие здания. Жители останавливались, чтобы посмотреть на редкое зрелище. Вскоре улицы заполнились любопытными.

Чем дальше продвигалась процессия, тем яснее становилось, что город недостроен: большинство домов даже не были выкрашены. Лишь несколько храмов можно было считать завершенными. Даже дворец фараона ожидал побелки.

Работы продолжались. На строительных площадках под надзором бригадиров трудились сотни людей. Обнаженные до пояса смуглые коренастые рабочие штукатурили, таскали кирпичи, красили, работали с камнем. Большинство носили тюрбаны — это была их единственная защита от безжалостного солнца. По внешнему виду они сильно отличались от высоких изящных египтян; Бенедикт догадался, что это, наверное, и есть те хабиру, которых упоминал Анен.

Они и в самом деле были искусными каменщиками и ремесленниками, это сразу бросалось в глаза при виде изящных рельефов и статуй, то и дело встречавшихся на улицах нового города. Куда бы Бенедикт ни посмотрел, везде на глаза первым делом попадался фараон: Эхнатон с женой, прекрасной Нефертири; Эхнатон со своими детьми; Эхнатон, принимающий живительные лучи солнца; Эхнатон — посредник между богами и народом Египта. Некоторые статуи выглядели гротескными — Эхнатон изображался с большими пухлыми губами, круглым животом и тонкими кривыми ногами — абсурдные карикатуры на официальные портреты.