Конечно страшно, хоть ему и до этого много раз приходилось видеть свою смерть. Одновременно с этим… он относился к этому достаточно спокойно. Настолько спокойно, что он мог оставаться несломленным, несмотря ни на что, будучи выше своего страха.

— Найди Константу, — вдруг сказал он, совершенно отдаляясь от изначально заданного ему вопроса. — Я не могу помочь ей, больше нет, но я так же не хочу, чтобы они пленили ее. Не хочу, чтобы ей было больно.

Винтер просил ее о невозможном. Найти Константу это в принципе достаточно непосильная задача, даже вне контекста, а тут он подразумевает, что Андромеде снова придется столкнуться с Пандорой, которая наверняка не будет рада их новой встрече. К тому же, этой просьбой, Винтер и впрямь подразумевает, что рана в груди Андромеды как-нибудь обойдется, а разрушенных магические цепи в ее теле никоем образом не навредят ее дальнейшей жизни.

Упершись в третий меч, его личный, Винтер попытался встать на ноги, выпрямиться, но у него не получилось. Он упал обратно на поваленное дерево, удерживая меч как трость. В отличие от Андромеды, его магические цепи не были разорваны, но он… сделал слишком много. Раны, нанесенные Пандорой, и истощение, что пришло к нему после такого близкого взаимодействия с пустотой, оставили на нем непоправимый след. Он и впрямь не может идти.

Не может продолжать. Одежда Винтера начала покрываться инеем, что в буквальном смысле вырывался из сущности его силы в последние мгновения, когда он уже не мог контролировать себя. Местами, он даже покрылся ледяной коркой… не было ничего, что Андромеда могла бы сделать для него прямо сейчас. Она даже не могла пообещать ему исполнить его просьбу.

— Прощай, Винтер, — холодно сказала Андромеда, приметив, что Винтер совсем не двигается.

Медленно развернувшись, Андромеда ушла, оставляя Винтера в свои последние моменты в одиночестве. Совсем скоро, мороз Винтера отступит, и ее кровоточащая рана откроется вновь. Она не знала, что ей нужно сделать, чтобы избежать смерти, и единственный вариант, который казался ей хоть сколько-то разумным, — это идти вперед, надеясь, что произойдет чудо.

Спустя некоторое время, Андромеда остановилась, взглянув на Винтера через плечо. Он все еще сидел там, устремившись взглядом в землю… если он вообще сейчас видит хоть что-то.

Дороги назад не было.

— Пока, Андромеда, — проговорил Винтер себе под нос, закрывая глаза.

Андромеде не довелось услышать прощание Винтера, и она просто пошла вперед, по подобию дороги, на которой уже не было никакого снега. Вид, который отрывался перед ней, казался ей крайне сюрреалистичным: луна была слишком яркой, деревья были слишком черными, а вокруг не было ничего, кроме такой же черной, будто пропитанной чернилами, земли. Даже воздух казался Андромеде совершенно инородным… не тяжелым, но необъяснимо неправильным.

Как она и предполагала, со временем ее рана открылась, и кровь продолжила стремительно покидать ее тело. Приложив ладонь к груди, Андромеда попыталась вылечить себя, снова и снова… она и раньше не могла лечить себя, а теперь, когда магия ей неподвластна, и подавно. Раз за разом, она испытывала сильную боль, которая, в конце концов, просто заставила ее заплакать. Но после очередной неудачи, она все же почувствовала, что что-то изменилось: кровь не перестала идти, но ее стало заметно меньше.

Это была ее маленькая победа, дающую ей надежду о том, что и впрямь все может быть хорошо. Но это была лишь капля в море перед тем, что ей только предстоит пройти дальше.

Мир в ее глазах начал искажаться, заставляя ее потерять хоть какую-то связь с реальностью, а ее собственное тело начало казаться ей необычайно легким. То, что Андромеда видела перед собой, сильно напоминало ей о какой-то испорченной картине, на которую хаотично вылили множество цветных красок. Мир искажался лишь на мгновение, но с каждым разом, все больше деталей оставалось наяву, и с каждым разом происходящее казалось ей все более реальным.

Опустив голову вниз, не желая видеть искаженный мир в своих глазах, Андромеда продолжила идти вперед, стараясь игнорировать все, что происходит перед ней. К этому моменту, она и впрямь не знала, что именно надеется найти впереди. Людей, что могут ей помочь? Волшебные травы, из которых она сможет сделать зелье, что принесет ей спасение? Древний артефакт космоса, прикоснувшись к которому она сможет вернуть все назад и исправить так, как хочет?

Ничего из этого не ждало ее впереди. Она знала это. И все же, она продолжала.

— Ради чего? — вдруг услышала она вопрос.

Андромеда остановилась. Не опуская голову, прямо перед собой, перед своими ногами… она увидела ноги другого человека. Ноги, что так подозрительно сильно похожи на ее собственные.

Подняв голову, Андромеда увидела перед собой саму себя. Сейчас, после всего произошедшего, это казалось ей не таким уж и странным. Та Андромеда, что она видела перед собой, в определенной мере отличалась от нее, и, вместе с этим, выглядела крайне знакомой. На этот раз, во внешности не было никакой мистики: это была та Андромеда, что являлась ей во сне. Та Андромеда, которую она так часто видела в своем собственном отражении. Ее неведомая другая сторона, о которой она знает так мало, и одновременно с этим так много.

В отличие от ее собственных глаз, глаза этой Андрдмоеды пылали так же ярко, как и всегда. Яркий красный притягивал к себе много внимания, в некоторой мере даже ослепляя ее на фоне темного леса. Ее рука не была обожжена, а за спиной находился такой знакомый ей пушистый волчий хвост.

Она была почти идеальной, в отличие от нее самой.

— Потому что он сделал так много для меня, — ответила Андромеда, сама не до конца осознавая, на какой именно вопрос она отвечает. — Я не могу остановить его в одиночестве.

— Это лишено смысла, — ответили ей. — Скоро, Пандора явится за Фаустом. Ты ведь знаешь, что он сделает, не правда ли? И как бы ты ни хотела успеть это предотвратить… не выйдет.

— Он не станет… — сама не веря в собственные слова, отмахнулась Андромеда. — Он не знает.

— Я — это ты. Ты не можешь обмануть саму себя, Андромеда Харт, даже не пытайся.

Андромеда опустила голову, не зная, что ей ответить. Может ли Фауст и впрямь сделать нечто непоправимое, когда узнает, что ее больше нет? Может ли он дать Пандоре, то, что она хочет? Или, что еще хуже, может ли Фауст разорвать предел между Астралом и реальным миром? Если он и вправду может, то это будет первым, что он сделает. Потому что ему будет уже нечего терять.

— Что я должна сделать? — спросила у себя Андромеда.

— Используй то, что осталось в твоих руках, чтобы выбраться из этого проклятого места.

Промолчав, Андромеда взглянула не только на «Правосудие», но и на меч бесконечности, который отдал ей Винтер. Ни одно из этих орудий не принадлежали ей, но это не значит, что она не должна была пользоваться их могуществом. По крайней мере, она могла попробовать.

— Сделай это, пока пустота, на пару с Астралом, не заставила тебя забыть о реальности.

Другая Андромеда исчезла, оставив ее одну. Андромеда почувствовала нарастающую слабость, истощение… и если она и дальше будет стоять здесь, и впрямь ожидая чуда, то она останется здесь навсегда. Пустота продолжает сгущаться, показывая свою тьму во всей красе, а безумие Астрала начинает заполнять ее рассудок, заставляя забыть о том, кто она такая и зачем здесь…

Путешествие во времени, безграничное перемещение в пространстве… эти силы как запретный плод, недоступный человечеству, но идея об этом так манит, что, задумавшись об этом, смириться с действительностью становится тяжело. Особенно тяжко, когда в твоих руках оказывается целый магических катализатор, который ранее уже использовали для того, чтобы менять не только течение времени, но и течение самой реальности, самого великого космоса.

Меч бесконечности не был ее спасением, но был возможностью: возможностью, которой она поспешила воспользоваться, вонзив тот в черную землю, даже не вынимая меча из ножен.