– Но я… Я ведь и так никуда не хожу, – начинаю я, и Макса прорывает.

– Какая разница, ходишь ли ты куда-нибудь, если ты умудряешься вертеть своей мелкой задницей при любых обстоятельствах? – рычит он.

Я вспыхиваю от обиды и несправедливости.

Ни перед кем я ничем не верчу!

Задница у меня слишком мелкая! «Ни жопы, ни сисек», снова вспоминаю я нелестный его комментарий по поводу моей фигуры. Ну и отвали тогда!

Но не дав мне возмутиться вслух, Макс продолжает:

– Скажи, когда я тебя ласкаю, целую твою грудь, глажу тебя между ног, ты хоть немного думаешь обо мне?

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

Как его разобрало.

– Когда кончаешь от моей руки, кто у тебя в голове? Гордеев? Раевский?

Так это сейчас, что?

Приступ ревности у него, получается?

Лютаев отталкивается от стены и идет ко мне. Медленно. Неотвратимо. Я смотрю, как он приближается, и мое сердце бешено колотится, а когда Макс встает прямо передо мной, почти не оставляя между нами пространства, оно срывается и ухает куда-то вниз.

– Когда я решаю, что что-то мое, – его рука гладит мою щеку.

Непроизвольно облизываю пересохшие в раз губы, не в силах отвести взгляда от его зеленых глаз.

– Решаю, что это принадлежит мне, – он проводит большим пальцем по нижней губе.

Его низкий голос отзывается, где-то пониже пупка.

– Решаю, что ни с кем не буду этим делить, – властно кладет вторую руку мне на затылок, закапываясь пальцами в волосы под пучком и вызывая у меня лавины мурашек, бегущих от кончиков его пальцев вниз по шее, ключицам и замирающих вокруг сосков.

Он наклоняется, и я вижу заострившиеся скулы, бьющуюся на шее жилку, чувствую его запах, и мои колени подгибаются.

– Я, Карина, это забираю, – говорит Макс практически мне в губы.

Этот поцелуй становится началом конца.

Я теряюсь в нем. Иногда мне даже не хватает воздуха, потому что я забываю дышать.

А Макс все целует и целует, подчиняя меня, растворяя в себе.

Властный, жаркий, глубокий поцелуй мужчины, который знает, чего хочет, и заражает этим желанием меня.

Смятенная напором, я обмякаю в его руках. Голове становится легко – Макс вытряхивает шпильки из волос, и волнистым каскадом они текут до самой талии. Не разрывая поцелуй, Лютаев подхватывает меня под попу и усаживает к себе на пояс. Я обхватываю его шею и скрещиваю ноги за его спиной. Обе его ладони обжигают мне спину под футболкой. Теперь я смотрю на него сверху вниз. Но голодный взгляд Макса так смущает, что я зажмуриваюсь.

Он отрывается от моих губ и позволяет лишь на секунду вернуться в реальность, только для того, чтобы сказать:

– Я не дам тебе выбора, Карина.

Он покрывает жалящими поцелуями мое горло, проводит языком вдоль ключицы и сильнее впечатывает в свое тело.

Я все еще не открываю глаз, но чувствую, как он несет меня, знаю, зачем мы покидаем тренировочный зал.

В спальне Макс каким-то непостижимым способом дотягивается до моих ступней и скидывает с них балетки. Ставит меня на низкую широкую кровать, на которой я проснулась в этой квартире впервые, и начинает раздевать: футболка летит долой, и я мгновенно прикрываю грудь руками, шортики тоже сдаются без боя. Оставляя стоять меня в одних трусиках, Макс делает шаг назад.

– Убери руки, – хрипло приказывает он.

Я не смею ослушаться и, не зная, куда их деть, сцепляю их за спиной, отчего моя грудь бесстыже выставлена вперед. Жадно разглядывая меня, он раздевается до гола. Совсем. Я впервые вижу его член. Он в полной готовности, и я не могу отвести от него взгляд. Это какое-то наваждение.

А Лютаев возвращается ко мне и дает волю рукам и губам. Нет ни единого сантиметра, который остается без внимания. Вставая коленями на кровать, он опускается все ниже, целуя живот, пока его дыхание не начинает согревать кожу над резинкой трусиков.

Макс стягивает их медленно.

– Расставь ножки, Карина. Покажи мне свою щелочку.

Смущенно я переступаю чуть шире, и Лютаев, любуясь открывающимся ему видом, поглаживает мои бедра, трется об их внутреннюю сторону щетиной и гладит кончиками пальцев расщелинку.

Мне сладко и невозможно стыдно, хотя Макс уже все видел и позволял себе очень откровенные ласки. Кажется, пришла пора самой смелой из них.

Он укладывает меня на живот, прокладывает влажную дорожку из поцелуев между лопатками, продолжая дразнить меня пальцами внизу. Они уже покрытыми моими соками и скользят вызывающе легко, демонстрируя мою покорную готовность.

Кончиком языка Макс пишет на моей пояснице свое имя, пока его пальцы осторожно проникают в тесную дырочку. Ощутив препятствие на своем пути, он судорожно выдыхает и прикусывает мою ягодицу.

– Моя, – рычит Лютаев, поворачивая меня к себе лицом.

Его пальцы все еще там, и я хочу закрыть глаза и отвернуться, но Макс требует:

– Карина, не отводи глаз. Посмотри на меня.

Краснея я подчиняюсь.

Его глаза почти черные, так сильно расширены зрачки, крылья носа трепещут как у хищника, почуявшего добычу.

– Девочка моя, – хрипло шепчет он. – Я постараюсь все сделать правильно.

Видно, что ему стоит больших усилий сдерживаться.

Киваю, закусив губу, и этот жест срывает Максу башню.

На меня обрушивается вся его страсть. Его поцелуи жалят припечатывают, завоевывают. Истерзанные его губами и языком соски припухли, ноют и пульсируют от напряжения.

В противовес его руки мучительно медленно и томяще готовят мне к вторжению.

Мои стоны разносятся по спальне один за другим, когда Макс нежно сдавливает клитор и потирает его с нажимом.

Я уже вот-вот…

Теряя всякий стыд, я хнычу:

– Макс, еще чуть-чуть! Макс ну пожалуйста!

А Лютаев любуется тем, как я мечусь на простынях и не дает мне разрядки.

– Это невыносимо! – вырывается у меня. – Сделай, хоть что-нибудь!

И, наверно, впервые в жизни Макс меня слушается.

Меня уже совсем не беспокоят приличия, потому что его язык там, внизу, лаская срамные губы, дарит неземные ощущения. Остро жалея, что у Лютаева всего две руки, задыхаясь я уже сама сминаю грудь и тереблю соски.

Во мне снова нарастает жажда, и только Макс может ее утолить.

И когда острота этих ощущений становится нестерпимой, меня захлестывает оглушающий оргазм.

Несколько секунд я парю в слепой невесомости.

Проморгавшись вижу Макса, стоящего на коленях между моих расставленных ног, он поглаживает свой стояк.

Господи! Это сейчас будет во мне?

Такая крупная головка на и без того толстом члене… Я же буду на нем как перчатка. Почувствовав мою тревогу, Макс успокаивающе погладил мое колено. Он подкладывает мне под попу подушку и наклоняется ко мне, задевая членом гиперчувствительный клитор.

– Карина, смотри на меня, я хочу, чтобы ты видела, как я тебя беру.

Мне становится немного страшно.

Все так быстро происходит.

Макс сделает меня женщиной, и я уже никогда не стану прежней.

Назад уже не отмотаешь.

Я смотрю в Максу в лицо, но на нем нет и тени сомнения. Только решительность и голод. В свете того, что он говорил в тренировочной комнате, я понимаю, чего он хочет добиться этим «я хочу, чтобы ты видела». Картина того, что сейчас произойдет, врежется мне в память навсегда.

Как граница между «до» и «после».

Пальцами он раздвигает губки и, приставив головку, уверенно надавливает. Макс жадно следит за тем, как она погружается, у него играют желваки, губы сжаты.

– Девочка моя, – хрипит он, когда у меня от волнения все сжимается и сдавливает вторженца. – Кариночка, расслабься, иначе я кончу прямо сейчас, а я собираюсь сделать тебя своей.

Протолкнув головку, Макс нависает надо мной, опираясь на локти, и, глядя мне в глаза, медленно погружается в меня.

Я жалобно всхлипываю в момент, когда рубеж пройден, а Лютаев еще сильнее стискивает зубы. И когда Макс заполняет меня до конца, он впивается мне в губы, выпивая вырвавшийся стон.