– Надо обработать, – шепчет он и за руку ведет меня на кухню, где, не спрашивая меня ни о чем, лезет в холодильник за перекисью.

Все-то он замечает, все-то он помнит.

– Дай, я сама…

– Нет, – отрезает Макс. – Так мне будет спокойнее.

Вид у него решительный, как у хирурга перед операцией, я решаю не препираться. Пофигизм продолжает цвести.

– Тогда пошли в ванную, ватные диски остались там.

В ванной Макс с непонятным мне выражением долго смотрит на поварской нож, который я бросила в раковине.

А потом ему на глаза попадаются развешенные на полотенцесушителе трусики.

Черт. О них я совершенно забыла, но снимать их сейчас в срочном порядке глупо.

Судя по направлению взгляда, в душу Лютаева запали трусишки в сиреневых зайчиках.

– Даже не думай, – ворчу я. – Хватит с тебя горошков.

Макс закатывает глаза.

Усевшись на бортик ванны, Лютаев аккуратно обрабатывает мне шею.

– Ты меня напугала, – бурчит он.

Надо же, оказывается, Лютый не всегда такой грозный.

Я рассматриваю склоненную голову, тень пушистых ресниц, длинную шею…

Почувствовав мое внимание, Макс вскидывает на меня глаза.

Не знаю, что он видит на моем лице, но, отложив диск, он бережно гладит мое плечо, проводит рукой по предплечью вниз до локтя и притягивает меня к себе.

Его взгляд становится жадным, а мое сердце начинает биться сильнее.

Мне достается короткий и легкий поцелуй в плечо, потом еще один чуть выше и еще.

В этом есть что-то гипнотическое, поэтому я не сопротивляюсь, а наоборот, когда поцелуи ложатся один за одним вдоль царапины, подставляю шею, а горло, когда Макс прокладывает дорожку вверх к подбородку.

Не сопротивляюсь, когда он заключает меня в свои объятия и целует.

Говорят, что после сильного стресса организм испытывает сильнейший инстинкт размножения.

Вот и поцелуй Макса из нежного и осторожного быстро превращается в жадный и властный.

В нем столько страсти, что я охотно поверю, что и он испытал потрясение.

На эту страсть невозможно не ответить, и вот я уже прижимаюсь к Максу сама, запускаю пальцы ему в волосы, посасываю его язык.

Нет, злость на Лютаева никуда не делась, но сейчас то, что он здесь рядом, – значительно важнее.

А Макс, забравшийся мне под майку и гладивший широкими ладонями мою спину, переключается на зону ниже, его руки, смяв ягодицы, прижимают меня к его паху, и я неосознанно трусь о напряженную плоть под его джинсами.

Он шумно втягивает воздух и, подхватив меня под попку, поднимается вместе со мной. Я тут же обхватываю его ногами, а Макс прижимает меня к стене и обрушивает на меня такой поцелуй, что все мыли вылетают из головы.

Освободив себе руки, Лютаев быстро находит им применение: его ладони под майкой ласкают мою грудь, то сжимая, то поглаживая, а его пальцы пощипывают напряженные соски.

Оторвавшись от моих губ, Макс целует меня за ухом, его шумное и горячее дыхание вызывает у меня мурашки, я слышу, как он шепчет между поцелуями, которыми покрывает мою шею:

– Карина, игры кончились. Скажи, что ты понимаешь, что сейчас произойдет.

Его слова немного отрезвляют меня, и, упираясь руками в грудь Макса, я отстраняюсь.

Нет. Я не готова. Наверное.

Сдерживаясь, Макс молча ждет моего решения, не пытаясь на меня давить, только его пальцы слегка поглаживают под футболкой мою грудь.

Я вижу, как заострились его черты, как глубоко он дышит. И сама чувствую то самое томление. В голове бродят разные дурацкие мысли: если он такое вытворяет руками и языком, то что же будет при полноценном сексе? Макс старше, опытнее, знает, что делать…

Мои сомнения помогает разрешить звонок телефона Макса. Он его игнорирует, продолжая пристально смотреть мне в глаза.

Но наваждение уже покидает меня.

Я ерзаю, пытаясь слезть на пол. Макс тяжело вздыхает и, придерживая меня, позволяет соскользнуть по нему вниз, а потом крепко прижимает меня к себе. Громкий стук его сердца завораживает, но…

– Возьми трубку, – хрипло говорю я. – Слышишь, как долго звонят. Вдруг там что-то срочное?

По-прежнему обнимая меня одной рукой, другой Макс подносит телефон к уху.

– Чего хотел?

Благодаря громким динамикам я слышу ответ и понимаю, кто такой настойчивый.

– Ты где? – по голосу слышно, что Олег озадачен.

– В чем дело? – напрягается Макс, не спеша отвечать на вопрос.

– Да я тут заехал к тебе, а во дворе твои парни. Что происходит?

– Ничего, – расслабляется Лютаев. – Просто меры предосторожности.

– Это как-то связано с…

Но Макс его перебивает:

– Я немного занят, давай в другой раз обсудим, что ты там собирался.

– То, что у тебя что-то неотложное, я понял по незапертой двери в квартиру, – усмехается Олег.

Макс выдает короткую, но емкую нецензурную тираду, а я смотрю на него расширившимися глазами. Это он ко мне так рванул, что оставил дверь на распашку?

– Парни твои, – продолжает Раевский, – сказали, что ты никуда не выходил. Так что у меня есть всего один вариант твоего нынешнего местонахождения. Помощь нужна?

Макс опустил глаза вниз на меня. В данный момент он автоматически поглаживал мой бок.

– Нет. Я сейчас спущусь, – морщится он и кладет трубку.

Внимательно меня оглядев, Макс с видимой неохотой размыкает объятия, и, положив руки мне на плечи, терпеливо объясняет, глядя в глаза:

– Карина, это мои люди. Их опасаться не надо. Они просто проверили объект… морщится и поправляется. – Проверили обстановку вокруг твоей квартиры. Дежурить они будут возле дома. Тебе, и в самом деле, лучше пока никуда не выходить.

– Как думаешь, это надолго? – жалобно спрашиваю я. – У меня скоро мама возвращается. Мне и за нее страшно, и я по ней сильно соскучилась. Думаю, она по мне тоже.

– Уверен, твоя мама понимает, что безопасность на первом месте, – неожиданно мягко успокаивает меня Макс. Надо же, я временно не дура и не идиотка.

– Не представляю, как рассказать ей про эту ситуацию, – в задумчивости слегка прикусываю губу, и Лютаев не выдерживает и проводит по ней большим пальцем.

Я чувствую его желание, но порыв страсти улегся. В этом жесте я, скорее, вижу выражение нежности.

– Мы постараемся решить этот вопрос быстро. Каплин, бегающий на свободе, не нужен никому.

– А быстро – это сколько? День? Два? Неделя? Месяц? Мне кажется, я сойду с ума сидя в одиночестве. И мне нужно поддерживать форму, – капризничаю я, удивляя этим саму себя. Наверное, мне просто хочется, чтобы меня пожалели. Но мужчинам такое невдомек. Вместо того, чтобы сказать пару ласковых слов, они сразу начинают чего-то решать.

Вот и Макс хмурится, думая о чем-то, и выдает мне свой вариант решения проблемы:

– Я бы предложил тебе пока пожить у меня, но мы оба знаем, что ты опять откажешься. Как ты смотришь на то, чтобы воспользоваться моим залом для тренировок? И форму сохранишь, и напряжение сбросишь. Говорят, некоторым физическая нагрузка помогает пережить стресс. Мне такой способ подходит, думаю, и тебе зайдет.

При упоминании сбрасывания напряжения при стрессе я краснею. Если бы я вовремя не остановилась, то сейчас я бы так была физически нагружена, что Олег бы до нас не дозвонился.

– Ну? Что скажешь?

Взвесив все за и против, прихожу к выводу, что Лютаев – знакомое зло, и иногда мы с ним даже можем договориться. Он не всегда ведет себя как козел, и нет, я его вовсе не простила. Я все еще злюсь. Но за свой обман, и что бы он там ни говорил, это был именно он, Макс мне должен. Так что даже если на самом деле он хочет, чтобы я отказалась, я его предложением воспользуюсь.

– Когда можно позаниматься? – спрашиваю я.

– Да хоть сейчас. Нам с Раевским пока не до спаррингов.

– Хорошо, подожди меня.

Макс, конечно неплохо меня успокоил, но оставаться одной не хочется. А так, за тренировкой я буду слышать их голоса, и думать, что где-то совсем рядом есть люди. После завершения этого всего, пожалуй, стоит записаться к психологу, я стала совсем нервная и дерганная.