Но, увы.

– Ничего себе, – весь мой рассказ Юлька слушает, затаив дыхание. – Денис Гордеев – твой должник. Не хило. Я, конечно понимаю, что ты у нас благородная и бескорыстная, но надо было взять деньги. Я уверена, он предлагал.

– Предлагал, – подтверждаю я. – Но мне тогда это казалось неправильным.

Я говорю не правду: на самом деле, после того, как в больнице хирург озвучил, что после операции ногу придется беречь всегда, и ни о каких профессиональных танцах речи идти не может, я Гордеева видеть не могла, и деньги его вызывали у меня приступ ненависти.

Я винила Дениса, хотя его вины в произошедшем не было. Я перенапряглась при подготовке к показательным, плюс неудачное падение. В результате разрыв связок голеностопа.

Сейчас я уже спокойна, столько лет прошло, а тогда мне казалось, что моя жизнь сломана.

Но даже теперь, вспоминая тот судьбоносный эпизод в моей жизни, я не уверена, что стала бы его спасать, зная, чем для меня это закончится. Наверное, я плохой человек.

Чтобы успокоиться, я наматываю круги по кухне под Юлькин треп о том, что бы она попросила у Гордеева, если бы ей довелось стать его спасительницей.

– … ну и матери шубу. Квартиру – это уже, конечно, наглость, хотя… У нас во дворе есть кошачий приют…

А Макс считает ее пропащей. Да, Юля не забывает о материальном и ведет специфический образ жизни, но в душе она хорошая.

– … значит, у вас с Гордеевым неплохие отношения? – кажется, я увлеклась своими мыслями и не услышала всей фразы, зато автоматически вскипятила чайник.

– Я бы так не сказала. Гордеев тогда так и не смог мне помочь, поэтому оставил свой номер телефона. Я удивлена, что он его не сменил.

По правде говоря, когда виделись с Денисом в последний раз, я постаралась испортить отношения окончательно. Еще и поэтому я так долго не решалась ему позвонить.

Он тяготился тем, что не смог вернуть долг, а это не по-пацански. Я была нестабильным подростком, переполненным обидами. Диалог проходил сложно.

– Жизель, возьми хотя бы денег, раз ты отказываешься от другой помощи, – злится Денис.

– Не называйте меня так! Я не из этих ваших… А партию Жизели мне теперь не исполнить, – огрызаюсь я.

– Я в этом не виноват. Тебя никто не просил вмешиваться. Это не отменяет моей благодарности, и мне действительно жаль, но тебе пора взрослеть. Нужно уметь нести ответственность за свои решения и поступки.

– Вот я и несу! Будет мне уроком!

Мне так себя жалко и так страшно, что я не воспринимаю разумные доводы.

– Не думаешь о себе, подумай о матери: муж погиб меньше года назад, она только пришла в себя, она выбивается из сил, чтобы заработать, а за тобой ведь придется какое-то время ухаживать…

– Мы справимся, – твердо говорю я, как будто это на мои плечи лягут все тяготы. – Спасибо за предложение, но не нужно.

– Малолетняя идиотка! – сплевывает он и выходит.

Уже потом я узнала, что деньги он отдал маме. Она в отличие от меня, взрослая и разумная женщина, их взяла.

Правда, это не помешало Гордееву перед самым отъездом из города прислать мне сообщение: «Если не совсем дуреха – сохрани этот номер. Иногда жизнь поворачивается так, что гордость отходит на второй план. Г.Д.»

Но всего этого я уже Юльке не рассказываю. Неприятно вспоминать, да и стыдно за свое поведение.

Надо сказать, Денис оказался прав. Что не удивительно, с его-то биографией. Он знал, что говорил.

Наступил момент, и я, засунув гордость подальше, ему позвонила. Случилась сложная ситуация, и ради помощи я согласилась на условия Лютаева.

А Юлька, между тем, продолжает трещать:

– В любом случае, хорошо, что у тебя есть прикрытие в виде Гордеева. Раз он держит контакт с Лютым, я так думаю, у него до сих пор много влияния в городе. Пока не разрешилась ситуация с Каплиным охрана тебе не помешала бы.

– Охрана? – и эта туда же! – Юль, Ярослав без сомнения моральный урод, но он не всемогущий джин! Дома он меня не достанет!

– Тебе виднее, – решает она не спорить.

А я хоть и храбрюсь, но все равно подхожу к окну и с тревогой оглядываю двор.

На парковке возле дома я замечаю троих подозрительных типов, они курят и посматривают по сторонам. Один из них отделяется от группы и заходит в подъезд.

Мне становится дурно.

– Ладно, Юль, мне сейчас некогда, я потом тебе перезвоню.

– Ага, держи меня в курсе! Ты живешь в остросюжетном фильме!

– Разумеется, – бормочу я в трубку, на цыпочках прокрадываясь в прихожую, откуда мне слышно, как кто-то вызывает лифт.

Тебе бы такое кино!

– Пока-пока! – и Юлька отключается, а я приникаю к дверному глазку.

Через несколько минут тип с парковки выходит на моем этаже и крутится на лестничной клетке, вызывая у меня нехорошие подозрения.

Бросаюсь на кухню, хватаю первый попавший нож и прячусь в ванной. Смотрю на свое отражение в зеркале и осознаю, что я этому бугаю ничего не сделаю. Мне просто нечего противопоставить его габаритам.

Меня пробивает холодный пот, еще свежи воспоминания, как меня держали дружки Комолова.

Дрожащей рукой опять достаю мобильник из заднего кармана шорт.

– Макс? – шепчу я в трубку.

– Что случилось? – голос у него напряженный, и от этого моя тревожность только возрастает.

– Во дворе какие-то типы устроили засаду, и один из них сейчас трется у меня под дверью.

– Не волнуйся, Карина, – выдыхает он. – Это мои люди, но мне очень приятно, что ты все же мне позвонила…

Что? Идиот!

– А меня предупредить тебе религия не позволила? – у меня от возмущения толко что пар из ноздрей не идет. – Я чуть с ума не сошла от страха!

Вытираю испарину с лица, снова бросаю взгляд в зеркало, и от увиденного у меня вырывается испуганный крик.

– Карина! – из трубки раздается оглушающий вопль и какой-то грохот.

Но я уже замолкаю, осознав, что испугалась я напрасно.

Просто кто-то довел меня до паранойи, и нервы мои уже ни к черту.

Раньше я не принимала черный банный халат, висящий на двери, за нападающего.

– Карина, не молчи!

– Все в порядке, ложная тревога, – отчитываюсь я, разглядывая в зеркале кровь на шее.

Решив вытереть испарину, я автоматическим жестом заправила волосы за ухо, забыв, что в этой руке у меня зажат нож. Острие было направлено вниз, и я чиркнула им себе по шее, когда дернулась, испугавшись собственного халата.

Повезло, рана не глубокая и даже почти не кровоточит.

– Что случилось? – на том конце провода настойчиво требуют объяснений.

– Шею порезала, – отвечаю я, не задумываясь, как это звучит.

– Что? – ревет Макс и чем-то опять громыхает. – Ты что там вытворяешь?

– Бреюсь я, неужели непонятно? – ворчу я, рассматривая царапину у основания шеи.

– Дура! – слышу я слова теплой поддержки одновременно со звонком в дверь.

– Это вообще все твоя вина! – возмущаюсь я.

– Впусти меня, идиотка! – колотит он в дверь уже кулаком.

Придется открыть, а то сейчас всех соседей на уши поставит.

Плетусь в прихожую, после адреналинового всплеска, наступает откат, и меня накрывает пофигизм.

– Я чуть от страха не умерла, когда увидела под дверью этого типа, – высказываю я Лютаеву, который сразу же вцепляется в меня и вертит под лампочкой, чтобы оценить серьезность повреждений. – Я не знаю, что ты имел в виду под мерами, которые мне не понравятся, но мне и эти тоже не подходят.

– Ничего потерпишь, – отрезает Макс. – Но упрек учел. В следующий раз предупрежу.

Вот как с ним разговаривать?

Макс судорожно прижимает меня к себе и обнимает так крепко, что мне становится трудно дышать.

– Да отстань ты, – я вяло отбиваюсь от ощупываний. – Я больше напугалась.