– Макс? – зову тихо, вдруг он спит.

– Карина, подойди, – и вроде фраза безобидная, а у меня мурашки поползли от этого низкого голоса.

Приближаюсь к кровати, Макс, по-прежнему не открывая глаз, доводит до меня свои планы:

– Я скоро отлучусь, чтобы заняться твоим вопросом, вернусь, скорее всего, поздно.

– Хорошо, – подтверждаю, что информацию приняла, а сама разглядываю Макса.

И как такие красивые получаются? И такие здоровые? Ведь он же когда-то был маленьким. Наверное.

Макс распахивает ресницы, и я оказываюсь в плену этих зеленых глаз.

– А это значит, Карина, – продолжает он. – Что мне нужен еще аванс.

– Опять? – я облизываю внезапно пересохшие губы.

– Конечно. А то моя мотивация упадет.

Он говорит это так, что я представляю падение вовсе не мотивации.

– Еще один поцелуй? – уточняю я с опаской.

– Почти. Видишь ли, сегодня мне потребуется потратить больше времени, к тому же я был так благороден, что предоставил тебе кров и защиту…

Мои глаза открываются так широко, насколько это вообще возможно.

Благороден?

Кров и защиту?

Лютаев с самого начала собирался взять за это свою плату?

– И чего же ты хочешь?

– Иди ко мне, Карина.

– Я и так тут, – упираюсь я, хотя и понимаю, что он имеет в виду.

– Карина, – в его взгляде прибавляется укоризны, – я даже крысу выбросил.

От напоминания о дохлятине меня передергивает, и я упускаю из вида, как Макс, выпростав руку, хватает мою тянет на себя. Оказавшись неготовой к этой диверсии, я заваливаюсь на Макса.

– Мы же договорились играть по правилам, Карина.

– Не было такого правила, что аванс требуется перед каждым твоим телодвижением!

– И тем не менее, – довольно усмехается он мне в волосы.

– Я тебя целую, а ты не распускаешь руки и идешь совершать подвиг? – торгуюсь я.

– Не совсем так.

Не успеваю я напрячься, Лютаев перетаскивает меня и усаживает на себя верхом.

– Снимай футболку, Нефертити.

Футболку? Но у меня там ничего нет!

В такую жару я не ношу бюстгальтер, моя маленькая грудь мне это вполне позволяет.

– Нет!

– Да, Карина, да. Чего ты боишься? Я ведь уже видел тебя всю. Более того, мы сейчас не совершаем ничего нового для тебя. Я хочу, чтоб ты сняла футболку. Сама.

Это он мне напоминает про ту ночь, когда я была не в себе?

– Мне стыдно!

– Прекрасно, стыдно тебе, а страдать должен я? То есть, когда я делал так, – он просовывает руку между моих ног и надавливает ребром ладони, – тебе было не стыдно, а снять футболку, ты стесняешься. А ведь сейчас я твоя защита.

Мне кажется, я краснею как рак. Ничего для него святого нет!

А он продолжает движения рукой, через джинсовые шортики ощущения не такие острые, но говорящие и вызывающие воспоминания.

Психую и, чтоб не передумать, снимаю футболку.

Какое-то время Макс просто разглядывает меня, и под этим взглядом соски съеживаются.

Мне хочется увидеть в его глазах восхищение, желание, но его взгляд непроницаем.

Но вот он накрывает ладонями мою грудь, сжимает. Не сильно, но приятно. Обводит пальцами и пощипывает соски. Никогда не думала, что моя грудь настолько чувствительна. Он лениво перекатывает горошины между пальцами, а мне хочется, чтобы он меня поцеловал. Чтобы как вчера нахлынула темная волна, и в этой пучине я бы не чувствовала такой неловкости.

Но Макса мои желания, кажется, не интересуют. Он поглаживает живот, и даже расстегивает пуговку на шортиках. Его руки спокойно дотягиваются до моих ягодиц, попке тоже достается внимание.

И когда я вот-вот сгорю от смущения, Макс притягивает меня к себе и начинает творить с моей грудью нечто невообразимое.

Возможно, я бы так не завелась, если бы не знала, как бывает хорошо, когда Макс меня ласкает. А он беспощадно посасывает и слегка покусывает соски, приподнимая меня за попку, лижет живот. Когда я ощущаю его дыхание рядом с пупком, у меня темнеет в глазах. Я так хочу забыться, но очень остро ощущаю все, что он со мной делает.

Лютаев, не прекращая ласкать живот, поглаживает бедра, его пальцы забираются под шортики и потирают сквозь влажные трусики мои половые губы.

Я не знаю, куда деться от стыда за то, что мое тело так легко предает меня.

– Говоришь, в этой дырочке еще никого не было? Приятно знать, что я буду там первым.

Эти слова меня отрезвляют. Я слышу в них неизбежность, и меня пугает, что прямо сейчас я не вижу в этом ничего предосудительного.

Отстраняюсь от Макса.

– Аванс засчитан? – пряча глаза, спрашиваю я.

Лютаев вглядывается в мое лицо, не знаю, что он хочет там увидеть, но, вероятно, результат поисков его удовлетворяет.

– Засчитан, – хрипло подтверждает он.

– Тогда отпусти меня, животное! – обиженно вырываюсь я из его объятий.

Но Макс без всяких усилий удерживает меня одной рукой и назло мне, будто показывая, что все будет по его, снова целует мой сосок!

– Я животное? Карина, сдается мне, кто-то сам себя обманывает, – и шевелит пальцами у меня в трусиках!

Когда он туда забрался! Я же все контролировала!

Краснеть сильнее, чем я, просто невозможно. А Макс надавливает большим пальцем на чувствительный бугорок у меня между ног и, глядя мне в глаза, целует вторую грудь!

Да уж, Лютаев – не тот человек, который пощадит моей самолюбие.

Но пройдясь по моему достоинству, он все же отпускает меня. Я спрыгиваю, как ужаленная, мгновенно нацепляю футболку и скрываюсь в выделенной мне комнате.

Отсиживаюсь там вплоть до его оклика:

– Я уехал.

Дожидаюсь хлопка двери и устремляюсь на кухню.

Где там этот успокоительный сбор? Мне сейчас не помешает!

Пока закипает чайник, я возвращаюсь мыслями к Лютаеву! Бесстыжий! Развратник! Наглец!

Да как он смел меня… трогать!

И память бодро подсказывает и как, и где, и с каким удовольствием он это делал.

Тьфу. И я хороша!

Животное? Серьезно? Я назвала его животным?

Откуда во мне этот пафос?

Еще бы назвала его необузданным зверем!

Или этим… необъезженным мустангом!

Хотя это ведь не точно. Я-то как раз верхом объезжала Макса, да только пришпорили почему-то меня.

Господи, о чем я думаю?

Черт, горячо.

В моей душе – бездна возмущения. Я раз за разом ведусь на условия Лютаева. Одно гениальнее другого, но жизнь меня ничему не учит!

Получить швабру за поцелуй?

Помощь за секс?

У меня, что, мозги коротить начинают рядом с ним? И ведь он не заставляет!

Он просто сказал: «Я хочу, чтоб ты сняла футболку. Сама».

И я сняла!

Блин, не помогает чаек! Коньяку бы в него капнуть. Грамм триста для надежности.

Юлька написывает, у них там какой-то переполох. И трясет с меня историю про Гордеева. Отписываюсь, что позвоню, как только смогу.

Я сейчас не в том состоянии, чтобы следить за словами. Еще сболтну, что я теперь живу у Лютого, Юлька с меня живой не слезет. Ей ведь не объяснишь, что он не мой спонсор!

Мне ж еще как-то надо донести до Макса, что я не готова с ним расплачиваться!

Я не сразу понимаю, что вырывает меня из трясины самобичевания. Долго вслушиваюсь в непонятный стук, прежде чем до меня доходит, что это у дверного звонка такой звук.

Макс не предупреждал, что к нему кто-то придет.

Я тут не хозяйка, открывать не стоит, но хоть посмотрю, кто там.

Глазок радостно мне показывает Раевского.

Набираю Лютаева, но он сбрасывает.

– Карина, открывай.

Дежавю какое-то! Он меня по запаху из-за двери, что ли, чует?

Отправляю Максу сообщение, что пришел Олег, и открываю дверь.

Раевский смотрит на меня сердито.

– Впустишь? – и тут же шагает внутрь.

Попробуй не впусти эту махину, надеюсь, Макс меня не убьет за это.

Топаю за Олегом, его навигатор всегда исправно ведет его на пищеблок, правда, по дороге Раевский делает крюк до комнаты Макса, оглядывает ее, чему-то хмыкает и возвращается на верную траекторию.