— Не знаю, — выдавила из себя Карина. — Возможно, его увел кто-нибудь из скрипачей.

Терпение ее иссякло, ей хотелось схватить Лелю за плечи, крикнуть ей в лицо: «Что тебе сказал этот ублюдок? Что?»

— Вадик такой чудной, — протянула Леля, облокачиваясь руками о стол, — такой чудной. Он мне только что сказал… он сказал…

Горло Карины сжал спазм. Сейчас, вот сейчас начнется…

— Каришенька, пойдем домой. — Леля вдруг зевнула и капризно надула губки. — Я устала. Ну его, Олежку, пусть повеселится. Мы с тобой машину возьмем, ладно? — Она глядела на Карину спокойно, как всегда безмятежно, глаза ее действительно слипались.

Страх слегка отпустил, Карина ощутила, что дышать стало легче, голова заработала трезво. Нет, Леля не может все знать про них и так себя вести.

Значит… значит, это было что-то другое. Вадим говорил с ней не о них с Олегом. Но о чем?!

Безусловно, ему все известно, иначе откуда эти двусмысленные взгляды, многозначительные паузы посреди общего разговора, неприязненно поджатые губы?

— Так мы едем или нет? — Леля нетерпеливо стукнула кулачком по столу. — Я спать хочу — мочи нет.

— Да-да, — поспешно проговорила Карина, вставая. — Ты одевайся и посиди в вестибюле, а я выйду поймаю тачку. На улице мороз.

Они уехали домой на ослепительно белой «семерке», и всю дорогу Леля дремала у Карины на плече.

Два следующих дня Карина не могла думать ни о чем, каждую секунду ожидая, что Леля, оклемавшаяся от новогоднего застолья, начнет ужасный разговор. Но та вела себя как ни в чем не бывало, обнимала и целовала Карину, пару раз всплакнула у нее на груди и о Вадиме больше не вспоминала.

Постепенно Карина успокоилась, но доверие к Вадиму утратила окончательно.

Вскоре после праздников состоялся первый концерт Государственной классической капеллы с полностью обновленной программой. Карина и Олег завершали первое отделение своим дуэтом.

По случаю сольного выступления Карина впервые надела бархатное платье, купленное в тот памятный день, с которого круто изменилась вся ее жизнь.

Она стояла на сцене зала филармонии в ярких лучах прожектора, слушала аплодисменты и не могла до конца поверить, что они адресованы ей.

Какая-то девчушка с огромным бантом в черных как смоль волосах преподнесла ей букет ярко-алых гвоздик. Их было пятнадцать, на твердых, бледно-зеленых ножках, с зубчатыми лепестками, упакованных в блестящий, перевязанный лентами целлофан.

Карине и Олегу не давали уйти со сцены, и они играли снова и снова: Баха, Моцарта, Шумана — все, что успели выучить за два месяца ежедневных репетиций.

В антракте к Карине подскочила Любаша, распаренная, благоухающая своими резкими духами, сгребла ее в охапку и смачно расцеловала в обе щеки.

— Умница, девочка! — Она тесно прижала Карину к своему роскошному бюсту. — Никогда не слышала, чтобы женщина так играла. Аж мороз по коже продрал. — Бульдозер зябко повела пышными плечами. — Классный номер для гастролей, я Сереже так и сказала. Верно, Сергей Михалыч?

Михалыч скромно стоял за ее спиной, словно не он, а она была главным дирижером и художественным руководителем капеллы.

— Мы обязательно сыграем на гастролях. — заверил Олег Любашу, стараясь вытащить Карину из геркулесовых объятий. — Для того и учили все это.

— Ишь ты красавец наш, — хоричка хлопнула его по плечу своей пудовой ладонью и подмигнула Карине, — нашел наконец пианистку себе под стать. А то никто ему угодить не мог: Ритку он до истерики доводил в одночасье, Сашка еще был, клавесинист, с тем у них чуть не до драк доходило. А с тобой, гляжу, играет — и ничего. Стало быть, характер у тебя будь здоров. — Бульдозер помолчала, что-то прикидывая в уме, и затем пробормотала с сожалением: — Жену б ему такую, а не девочку сопливую, как Аленка, — ту он затюкал вконец.

От неожиданности Карина уронила цветы. Она успела заметить, как на скулах у Олега вспыхнули два бордовых пятна. В то же мгновение он нагнулся и стал поднимать букет.

— Будет тебе, Люба, — вполголоса проговорил Михалыч, дергая хоричку за рукав, — думай, что плетешь.

— Да ладно вам, — Любаша как ни в чем не бывало пожала плечами. — Извиняйте, если что не так. Олежка, не злись, это я к слову молвила. Ты же знаешь, я Лелечку люблю, просто обожаю, и ничего такого в виду не имела, ни-ни! — Она хитро прищурилась, чмокнула Карину в последний раз и отошла.

Та взяла из рук Олега гвоздики и внезапно ощутила на себе чей-то пристальный, тяжелый взгляд. Она обернулась — у двери в артистическую стоял Вадим.

— Поздравляю. — Он протянул ей огромную плитку белого шоколада: — На, подкрепись. Здорово силы восстанавливает.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Карина и заглянула в полуоткрытую дверь в поисках Лели. Той давно уже пора было появиться — Карина не сомневалась, что первой поздравить их прибежит именно она. Однако Лели видно не было.

— Жену свою не жди, — словно прочитав Каринины мысли, сообщил Вадим Олегу. — Я ее еще в начале вашего выступления посадил в такси и отправил домой. Она задыхалась от духоты, народу полный зал.

— А, — рассеянно протянул Олег, — ну молодец.

— Я-то молодец, — сухо проговорил Вадим, — а вот ты не знаю куда смотришь. Ей не по концертам сейчас ходить надо, а во дворе гулять.

— А я тут при чем? — искренне удивился Олег. — У меня есть на это время? Вон Каринка с ней гуляет каждый вечер.

— Ясно. — Вадим снова бросил на Карину моментальный, пронизывающий взгляд, тот самый, который пять минут назад заставил ее обернуться. — Ладно, пойду готовиться, у меня во втором отделении соло.

Вернувшись поздним вечером, они застали Лелю стоящей у настежь распахнутого окна. Накинув на плечи пуховый платок, она жадно хватала раскрытым ртом морозный, январский воздух.

— Ты с ума сошла. — Карина обхватила ее за плечи, оттащила от окна, с грохотом захлопнула створку. — Получишь воспаление легких!

— Ничего я не получу, — спокойно возразила Леля. — Дышать нечем, вот тут точно давит что-то, — ткнула она пальцем под ребра.

— Рановато, — решила Карина, — только шестой месяц идет. Давит, когда уже скоро рожать.

— Ерунда, — возразила Леля, — у матери с братишкой одышка была с трех месяцев.

— Нет, — твердо произнесла Карина, — так не пойдет. Завтра идем к врачу. Я с ней лично поговорю, а то ты ходишь туда невесть зачем.

— Почему — невесть зачем? — проворчала Леля, держась за поясницу. — Я взвешиваюсь там и еще давление измеряю.

— Этого мало. — Карина была не на шутку обеспокоена.

Пройди она сама через нее девять месяцев беременности и ролы, возможно, Лелино самочувствие не столь бы ее волновало, казалось бы более естественным, обычным. Но поскольку своего опыта в таких делах Карина не имела, приходилось довольствоваться Веркиным.

Верка же носила Егорку тяжело, несколько раз лежала в больнице и там навидалась всяких ужасов и патологий, о которых охотно и с удовольствием поведала подруге.

Леля вот уже два месяца ходила в консультацию одна, и Карина почувствовала, что просто обязана проконтролировать очередной ее визит к врачу. В самом деле, что с нее взять — девчонка, ей самой еще в куклы играть.

Этой же ночью у них с Олегом состоялся неприятный разговор.

— Так больше не может продолжаться, — заявила Карина, едва открыв ему дверь.

— Как — так?

— Вот так. Тебе наплевать на нее, ты весь в работе, предвкушаешь удачные гастроли. Хорошо, ты решил уйти, когда родится ребенок, но ведь, для того чтобы он родился, твоя жена должна быть как минимум здорова.

Олег смотрел на Карину чуть исподлобья, скрестив руки на груди.

— Может, ты все-таки разрешишь мне сначала войти? Или мы будем обсуждать эти вопросы на лестнице?